Сергей Нечаев - Три португальских похода Наполеона

преследуемая победившим ее противником, была бы абсолютно неспособной к переформированию и к появлению снова в виде единой армии. Нет сомнения, что наша пехота должна была сохранять боевой порядок и связь между бригадами при предложенном мной преследовании…

Вопрос: Знаете ли вы, с каким количеством орудий отступал противник?

Ответ: Согласно боевым порядкам сражения, он имел 21 орудие в действии: мы захватили 13 из них и большое число фур с боеприпасами. Если это утверждение верно, а я именно так и полагаю, то противник имел лишь восемь орудий.

Вопрос: Как вы поняли, что резервная пехота противника была задействована?

Ответ: Я понял это в силу нескольких обстоятельств. Во-первых, я видел ее в действии, во-вторых, несколько пленных, принадлежащих резерву, были взяты и теперь находятся в Англии, в-третьих, генерал Келлерманн, командовавший резервом, сам сказал мне, что он был задействован, и генерал Жюно, командовавший армией, тоже сказал мне, что он связывал потерю сражения с излишней порывистостью резерва, которую он не смог ограничить. И, наконец, я получил сведения от многих французских офицеров, что все части в их армии были задействованы.

Вопрос: Каково было расстояние от бригады генерала Хилла на правом фланге до бригады генерала Фергюсона на левом фланге в конце сражения?

Ответ: Я думаю, где-то около трех миль. Но я должен отметить, что из-за характера этого сражения правые и левые фланги обеих армий были удалены друг от друга. То была долина, которая шла от пункта, где сражение закончилось к Вимейро, и которая отделила левое крыло британской армии от правого крыла, а также разъединила два крыла французской армии. В то же самое время, характер сражения был таков, что эта долина была полностью занята войсками, так что мы не могли чувствовать никакого неудобства от этого обстоятельства.

Определенный интерес представляет и допрос участника сражения при Вимейро генерала Фергюсона, организованный по просьбе сэра Артура Уэлльсли:

Вопрос: Вы присутствовали, когда я предложил сэру Гарри Бёррарду на поле сражения 21 августа продолжать преследование противника?

Ответ: Нет, я был с моей бригадой.

Вопрос: Помните ли вы, как после получения приказа остановиться вы послали сэру Артуру Уэлльсли донесение с капитаном Меллишем, в котором сообщали ему что, если позволено будет продолжать продвигаться вперед, вы могли бы добиться больших успехов?

Ответ: Да, я посылал такое донесение.

Вопрос: Опишите, о каких возможных успехах шла речь?

Ответ: Колонна противника, состоявшая, по моему мнению, из 1500–2000 человек, находилась в полном беспорядке и оказалась в положении, когда мы могли отрезать ее от главных сил одним лишь движением моей бригады.

Вопрос: Вы думали, что та часть войск противника, против которой вы действовали 21 августа, была настолько разбита, что было бы целесообразно продолжить преследование?

Ответ: По причине того, что противник потерял всю свою артиллерию и отступал в полном беспорядке, я думаю, наша армия должна была продолжать продвигаться вперед…

Вопрос: От кого вы получили приказ остановиться, о котором говорил сэр Артур Уэлльсли?

Ответ: Как я понял, от сэра Гарри Бёррарда…

Тот факт, что сэр Артур Уэлльсли рекомендовал сэру Гарри Бёррарду продолжать преследование отступавших французов, также подтвердил генерал Спенсер.

Слушания и допросы продолжались много дней. Сэр Хью Далримпл приводил свои доводы, сэр Гарри Бёррард — свои. Сэру Артуру Уэлльсли все труднее и труднее становилось сдерживать свое негодование по поводу троевластия, имевшего место в британской армии в Португалии. Будучи, с одной стороны, человеком авторитарным и привыкшим брать ответственность на себя, а с другой стороны, сторонником железной дисциплины и четкой армейской иерархии, Уэлльсли очень страдал от необходимости подчиняться своим нерешительным начальникам. Еще больше он страдал от необходимости оправдываться за то, чего он не совершал.

В конце декабря, после того, как были заслушаны все главные действующие лица и свидетели, Комиссия обнародовала доклад, в котором подводила итоги расследования обстоятельств, сопутствовавших заключению Синтрской Конвенции. Доклад этот датируется 23 декабря 1808 года.

Главный вывод Комиссии состоял в следующем: в конечном итоге, против Синтрской Конвенции или, по крайней мере, против всех ее принципиальных статей уважаемые члены Комиссии решили не возражать. Более того, они пришли к единодушному мнению, что генералы Далримпл, Бёррард и Уэлльсли проявили «неоспоримое рвение и твердость», а также своей храбростью «сделали честь войскам» Его Величества. (51)

Выводы Комиссии очень расплывчаты, так что приводить текст доклада Комиссии не представляется необходимым. Да, собственно, и выводов никаких в нем нет. Разве можно считать четко сформулированным мнением заявление генерала Оливера Николлса, который подчеркивал: «Моей причиной для рассмотрения перемирия 22 августа в качестве желательного является то, что противник мог отойти после сражения 21-го числа и занять сильную оборонительную позицию». (51)

Мог отойти, но ведь мог и не отойти. А могли и не дать спокойно отойти.

Или, например, чего стоит заключение генерала Пемброка: «После должного рассмотрения положения обеих армий вечером 22 августа я одобряю перемирие, но я полностью не могу одобрять всю Конвенцию…» (51)

Гениально. Британская армия-победительница отказывается от преследования отступающего противника и идет на 48-часовое перемирие, давая противнику время перегруппироваться и закрепиться на новых позициях это мы одобряем. Но одобряем не полностью, а частично. Как говорится, в целом работа была проделана большая и очень плодотворная, но, к сожалению, имеют место и отдельные досадные недоработки, в целом не умаляющие значения и т.д. и т.п.

Складывается впечатление, что уважаемые генералы и лорды Дандас, Хэтфилд, Нюгент и иже с ними толком не знали, как поступить. С одной стороны, общественное мнение в Англии возмущено Конвенцией. Как писал В. Слоон, выгодные для французов ее условия «вызвали в Англии величайшее негодование». (20, с. 308) С другой стороны, взять и осудить кого-то из трех высокопоставленных генерал-лейтенантов — совершенно невозможно. Это значит подорвать престиж Великой британской армии. Да, к тому же, за каждым из генералов могут стоять (и стоят!) высокопоставленные покровители… А честь мундира? А классовая солидарность? А создание никому не выгодного прецедента, в конце концов?

Синтрская Конвенция уникальна. Ничего подобного не было ни до, ни после того. Жюно и Келлерманн перехитрили заносчивых британцев по всем статьям. Все эти разговоры о превосходстве французов в кавалерии, о незнакомой местности и о сильных позициях — все это попытки сделать хорошую мину при плохой игре. Несмотря на крайне неблагоприятные условия, Жюно сохранил армию, сохранил жизни двадцати с лишним тысяч молодых французов. Он не бросил их на произвол судьбы, как это сделал сам Бонапарт со своими более многочисленными армиями в Египте и в России, не капитулировал, как это сделал генерал Дюпон. Политики и историки могут говорить, что угодно, но мнение многих десятков тысяч французских матерей, жен и детей образца 1808 г. по поводу итогов первого похода в Португалию от этого не изменится.

Члены Комиссии по расследованию поступили очень мудро. Официально они все «в целом одобрили», героя Вимейро Артура Уэлльсли — торжественно оправдали. Генералы Далримпл и Бёррард также «не были непосредственно уличены в нарушении долга, но все-таки с тех пор остались фактически не у дел». (20, с. 308) Как говорится, и овцы целы, и волки сыты.

И если пожилой сэр Хью был только рад такому повороту событий (он спокойно проживет в этой своей полуотставке до 70 лет), то судьба сэра Гарри сложится гораздо более трагично: его сын Пол Бёррард будет убит через две недели в Испании в сражении при Ла-Корунье. Вполне возможно, что падет он от пули французского солдата, не без участия отца эвакуированного из Португалии в соответствии с Синтрской Конвенцией и снова направленного Наполеоном на Пиренейский полуостров. Кстати сказать, и второй сын сэра Гарри Вилльям Бёррард тоже погибнет в Испании в 1813 г.

Мнение сэра Джона Мура