Сергей Войтиков - Отечественные спецслужбы и Красная армия. 1917-1921
По решению ЦК Аралов передал свои дела новому члену РВСР — ненавистнику Троцкого и его курса Сергею Гусеву. Всем было понятно, что назначение Гусева — первый шаг к чистке. Многие военные работники из партийных бонз ополчились против Главкома Вацетиса. Видный деятель РКП(б) Михаил Михайлович Лашевич демонстративно просил освободить его от обязанностей члена РВС Восточного фронта: «Вацетис продолжает издеваться над [командующим войсками Восточного фронта] [С.С.] Каменевым (бедным-несчастным. — С.В.). Своими придирками личного характера он не дает работать. Обстановка создается такая, что я не могу работать…»[402]
19 июня оформили реорганизацию Регистрационного управления: утвердили новый штат РУ и впервые приняли «Положение» о нем, согласно которому РУ представлял собой «центральный орган тайной агентурной разведки» в составе 3-х отделов: 1-го — сухопутного агентурного, 2-го — морского агентурного, 3-го — военно-цензурного. Регистрационное управление выводилось из структуры Полевого штаба и подчинялось непосредственно высшему органу военного руководства Советской России — Революционному военному совету Республики (РВСР); начальником управления ставился член РВСР, обязанности которого в Москве нес его заместитель; отделы и входящие в их состав отделения должны были возглавлять исключительно партийные работники.
В это время структура РУ выглядела следующим образом: Агентурный (сухопутный) отдел состоял из 4-х отделений: Северное охватывало скандинавские страны, Финляндию, Прибалтику, Мурман и Архангельский район; Западное — Литву, Польшу, Галицию, Румынию, Германию и государства на территории бывшей Австро-Венгрии; Ближневосточное — балканские страны, Турцию, Кавказ, Туркестан, Афганистан и Индию; Дальневосточное — Сибирь, Китай, Японию. Начальник агентурного отдела в соответствии с Положением осуществлял общее руководство работой подчиненных ему отделений; разрабатывал при содействии Консультантства план агентурной и резидентской сети, принимая энергичные меры для насаждения последней на местах, и старался войти в связь со всеми парторганизациями, занимавшимися разведывательноподрывной деятельностью в оккупированных областях и на других занятых противником территориях; вел общий учет и осуществлял регистрацию агентов-ходоков и резидентов всего отдела. Задания он получал от заместителя начальника РУ или непосредственно из Консультантства, распределял по секторам и «зорко» следил за тем, чтобы эти задания «правильно были бы переданы начальникам отделений или инструкторами агентам»; поступающие донесения начальник отдела «немедленно» передавал в Консультантство «для оценки и разработки». Кроме того, для привлечения к агентурной деятельности «возможно большего числа партийных работников» начальник Агентурного отдела обязывался поддерживать «самую тесную связь» с парторганизациями в центре и на местах. Для проверки работы агентов и резидентов периодически начальник отдела обязывался командировать на местах «особых контролеров и инспекторов». Для выполнения всех вышеперечисленных функции начальнику отдела полагалось «особое лицо для поручений, являющееся его ближайшим помощником, и 5 уполномоченных для связи с партийными организациями в центре и на местах»[403].
Руководящие кадры Регистрационного управления (по сост. на июнь — август 1919 г.)
Чистка началась в начале июля. Первым пострадали Главком Вацетис, с которым Гусев был на ножах еще в декабре 1918 г., и несколько его ближайших сотрудников. 1-й заместитель заведующего Особым отделом ВЧК Иван Павлуновский[404] в докладе Ленину связал воедино дело Теодори и дело о заговоре в Полевом штабе. «Оказывается», еще в Петрограде, то есть до мая 1918 г., они состояли в «различных белогвардейских организациях союзнической ориентации». Генштабисты Доможиров и Кузнецов совместно с Теодори и Хрулевым входили в состав организации с генштабистом Борисом Поляковым[405]во главе. Исаев же «участвовал в какой-то (! — С.В.) организации, в которой состояла Кузьмина-Караваева, находившаяся в связи с Поляковской организацией»[406]. Здесь нужно четко отделить действительных шпионов от мнимых: Б.П. Поляков действительно занимался разведывательным обеспечением наступательных операций белых. Впоследствии — 6 октября 1920 г. — известный российский разведчик действительный статский советник В.Г. Орлов, докладывая о создании разведывательной резидентуры штаба генерала П.Н. Врангеля в Польше и установлении контактов с секретными службами, писал: «Достигнуто полное соглашение с полковником Генерального штаба Б.П. Поляковым, начальником штаба графа Палена, который будет давать в Севастополь все материалы, добываемые им той большой разведывательной сетью, которая у него уже (курсив мой. — С.В.) готова»[407].
В это же время началась чистка разведки. Новому начальнику Полевого штаба М.Д. Бонч-Бруевичу даже пришлось ходатайствовать о срочном освобождении (в «случае возможности») двух арестованных генштабистов — начальника разведывательного отделения Б.И. Кузнецова и помощника начальника оперативного отделения В.К. Токаревского «вследствие обширности и сложности работ»[408]. И это несмотря на то что ранее Бонч-Бруевич сам сговорился с Дзержинским о сокращении числа сотрудников Полевого штаба в 4 раза[409]. Теперь критикан был вынужден самостоятельно налаживать разведку. 14 июля он, в частности, отписал в РУ В.П. Павулану и в штаб Южного фронта: «С начала отступления наших войск на Южном фронте и до настоящего момента агентура не дала Полевому штабу никаких известий о том, что происходит в тылу противника, какие производятся новые формирования, в чем заключаются новые организационные данные армии противника, какие перегруппировки намечают и производит противник в тылу армии, каково отношение населения к власти Деникина и результаты мобилизации…» Генерал ставил перед разведкой фронта четкие задачи, необходимые для планирования военных операций[410]. Несомненно, это свидетельство продолжающегося бардака в РУ. В итоге на посту начальника разведотделения Оперативного управления Полевого штаба Кузнецова сменил Б.М. Шапошников (в конце 1919 г. Шапошников сдал должность подполковнику Генерального штаба Константину Юльевичу Берендсу, который возглавлял войсковую разведку до конца Гражданской войны)[411].
Руководящие кадры Оперативного управления Полевого штаба РВС Республики (по сост. на сентябрь 1919 г.)
В РГВА отложился очерк подчиненного Бориса Михайловича о его работе начальником разведотделения, а затем и начальником Оперативного управления Полевого штаба, написанный в ноябре 1937 г. бывшим сотрудником штаба, научным сотрудником военно-исторического отдела Штаба РККА А.В. Пановым. Статья имеет ярко выраженную направленность, она и писалась для характеристики Шапошникова как кандидата в депутаты Верховного Совета СССР от Щелковского избирательного округа[412]. Тем не менее это одно из немногих воспоминаний о деятельности Шапошникова в Полевом штабе — Штабе РККА, написанное лицом весьма сведущим: Панов работал «под руководством» Шапошникова в 1919–1925 гг. Приводим документ полностью:
«Борис Михайлович Шапошников в Полевом штабе Реввоенсовета Республики в годы Гражданской войны (Воспоминания очевидца).
Осенью 1919 г. деникинщина[413] яростно рвалась к Москве. В Полевом штабе Реввоенсовета Республики, как и во всей стране, этот критический период борьбы переживался с большой напряженностью. Особенно это касалось Оперативного управления. Здесь концентрировались все данные обстановки на фронтах. Отсюда исходили директивы, направляющие боевую работу Рабоче-крестьянской Красной армии. Обстановка требовала от операторов исключительной бдительности, непрерывной, неослабной работы днем и ночью и такого подъема энергии, который отвечал бы героической борьбе Красной армии на фронте. А между тем этого-то и не было в оперативном аппарате, работавшем бюрократически равнодушно, с неизменным средним напряжением, независимым от положения на фронте[414].
Но вот появился в Оперативном управлении Борис Михайлович Шапошников. Он прибыл из Инспекции тов. Подвойского, где долго томился в ожидании назначения на оперативную работу[415]. И сразу, с первых же дней его участия в делах, почувствовалась свежая струя интереса, живости и задора, пришедшая с ним.
Борис Михайлович вначале был назначен на должность начальника разведывательного отделения в Оперативном управлении. Но его кипучая энергия и глубокое проникновение в события на фронтах вскоре дали ему фактически ведущую роль среди всех других ответственных работников управления. Не было ни одного доклада главнокомандованию, на котором Борис Михайлович не высказал бы оригинальных, смелых предположений по организации разгрома белых. И понятно, что в самый короткий срок ему поручается уже ведение всей оперативной работы в качестве начальника управления.
