Андрей Гусаров - Гатчина. От прошлого к настоящему. История города и его жителей

После завершения реконструкции Большого Гатчинского дворца семья Николая I все чаще и чаще приезжает сюда и живет здесь от пары дней до нескольких месяцев, но внезапная кончина императора 18 февраля 1855 года вновь оставила Гатчину без хозяина. Александр II формально был собственником дворца, но проявлял мало интереса к этой резиденции, приезжая сюда только на охоту или для участия в мероприятиях военных соединений, расквартированных в Гатчине и Красном Селе.

Но великие князья с удовольствием здесь бывают, о чем свидетельствуют их записи. «…Пошли в сервизную кладовую, — пишет Александр Александрович 25 октября 1870 года, — где тоже нашли много отличного фарфора и премиленькие дежене[11] Северские, Венские и Саксонские. Из Сервизной мы пошли в Кухонное каре, где мы тоже давно не были, и обошли весь бельэтаж и часть инженерного, в которых самые невозможные картины и даже неприличные…» Есть и записи о царской охоте: «В 9 ч., простившись с Мини и детьми, отправился на охоту в Гатчину с Папа, братьями и прочими приглашенными. Я целый год не был в милой Гатчине и рад был снова попасть туда в наши симпатичные комнатки». Стоит обратить внимание, с какой любовью пишет будущий император Александр III о Гатчине, употребляя слова «милая» и «симпатичные комнатки»; ведь пройдет всего год и он с семьей переселится в «милую» Гатчину из опасного, как ему казалось, Петербурга. Особые чувства цесаревича к этой загородной резиденции развивались, видимо, на протяжении десятилетий. С.Д. Шереметев вспоминал: «Бывало езжал Цесаревич (Александр Александрович. — Прим. авт.) на охоту в Гатчино. Он там ночевал и всегда останавливался в небольших комнатах, очень низких, в антресолях, где и ужинал с нами… Помню, как Цесаревич за этими ужинами похваливал комнаты антресолей и тут же говорил, что если бы ему пришлось выбирать, то он бы в Гатчине других комнат не выбрал для житья. После 1 марта он действительно в этих комнатах и поселился. Вообще он всегда очень любил Гатчину, отдавая ей преимущество перед Царским Селом. Не раз задолго до 1 марта слышал я от него, что, если бы зависело от него, он тотчас бы переехал бы в Гатчину и что жизнь в Петербурге для него тягостна».

1 марта 1881 года в результате террористического акта на набережной Екатерининского канала в Петербурге был смертельно ранен император Александр II — реформатор и освободитель крестьянства.

Прошло два года. Грянул взрывС Екатеринина канала,Россию облаком покрыв.Все издалёка предвещало,Что час свершится роковой,Что выпадет такая карта…И этот века час дневной —Последний — назван первым марта.

В Российской империи новый государь — Александр III, и с 27 марта 1881 года Гатчина становится его резиденцией. Все время (кроме летних месяцев) император проводит во дворце, где он и живет, и работает; здесь же проходят все официальные мероприятия.

В Белом зале дворца устраиваются приемы иностранных дипломатических и иных делегаций, там же даются официальные обеды и ужины в честь высоких зарубежных гостей. В приемную к государю едут министры, военные и другие чиновники империи. Вот как вспоминал Анатолий Федорович Кони одну из официальных аудиенций у императрицы в ноябре 1892 года: «Приема у императрицы ожидало несколько человек, которых она приглашала по двое и по трое сразу. Для меня, однако, было сделано исключение: я был позван один. Очевидно, она хотела познакомиться с зловредным председателем по делу Засулич поближе. Но, увы. Это знакомство не послужило, по-видимому, к изменению, вероятно, сложившегося у нее предвзятого обо мне мнения. В небольшом и довольно темном кабинете меня встретила, подав мне приветливо красивую руку, женщина, которая могла бы казаться еще молодой, судя по здоровому цвету лица и стройной, тонкой фигуре. Но при ближайшем рассмотрении лицо ее оказалось старым, покрытым множеством тонких и мелких морщин, напоминавших потрескавшийся пергамент. Одни глаза были полны огня и жизни, составляя главное украшение ее личности и невольно сосредоточивая на себе внимание. Темно-карие, большие и прекрасного рисунка, они смотрели ласковым, но неглубоким взглядом, в котором была известная доля нежной приветливости, но за которой не чувствовалось, однако, доброты. Этот взгляд манил к себе и как будто открывал двери в душу, но с порога этих дверей виднелись пустота, безразличие и довольно вульгарное желание всем понравиться и сыграть на очарование, как играют на бирже на повышение дутых ценностей. Привлекательной наружности не соответствовал голос, грубый и без всяких оттенков, с датским акцентом. Наш разговор, по-французски, был краток, но достаточно характерен».

Разговор Кони с государем состоялся в другом зале: «Через час, во время которого царская фамилия и прибывшие представляться завтракали в разных помещениях, произошло представление. Александр III вышел, грузный и огромный, с чрезвычайно развитым сиденьем, с неприветливым видом. Я был старшим по званию, и ко мне он обратился к первому, посмотрев на меня недобрым взглядом. „Вы опять заняли прежнее место, — сказал он. — Оно ведь гораздо труднее сенаторского”. Зная его нелюбовь к сенату вообще, к которому он относился, по образному выражению Лорис-Меликова, как к касторовому маслу, я попытался заступиться за моих недавних сослуживцев, выразив мнение, что и кассационным сенаторам приходится много трудиться и в особенности много писать, тогда как обер-прокурор действует живым словом, которое не требует механической работы писания. „Да, — сказал государь, — это так, но все-таки ваша должность важнее. Вы ведь должны считать себя ответственным за верное понимание каждого дела, которое находится в вашем рассмотрении, чтобы его причины были объяснены согласно с тем, что было в действительности”. „Я именно так и смотрю, ваше величество, стараясь уяснить для себя настоящие причины каждого преступления, чтобы избежать заблуждений, вызываемых ложными слухами, неосновательными догадками или умышленным искажением истины”, — отвечал я. Государь сказал что-то неопределенное и, бросив на меня еще раз холодный и неприветливый взгляд, перешел к моему соседу».

Еще одно свидетельство о том, как проходили приемы в Гатчинском дворце, оставил государственный секретарь А.А. Половцев: «Только входим во дворец, как уже встречаем на внутренней лестнице императорскую фамилию, шествующую в церковь. По выходе из церкви нас ставят в белом зале, ровно как генерал-адъютантов и офицеров кавалергардского полка, коего императрица состоит шефом. Императрица обходит всю залу и дает целовать руку всем присутствующим, император ограничивается рукопожатием членам Государственного совета. Затем идут завтракать вниз в большую залу, где посредине вытянут большой стол, за который садятся старшие члены императорской фамилии, члены Совета, генерал-адъютанты и все наличные дамы».

Но это была официальная жизнь. Другое дело праздники, отмечаемые августейшей фамилией в Гатчине, как семейные — например, дни рождения, так и государственные — Рождество или Пасха. Готовились к ним с особым тщанием. Весело отмечали дни рождения. 14 ноября вся семья чествовала императрицу Марию Федоровну. Обычно праздник начинался с литургии в Дворцовой церкви, куда через парадные залы следовали Александр III и Мария Федоровна. Приглашенные являлись заранее: министры и члены Госсовета (Греческая галерея), дамы из высшего света (Тронная), офицеры Кавалергардского (Белый зал) и Кирасирского полка (Чесменская галерея) и поздравляли императрицу по пути следования царственной четы. После церковной службы в комнатах Николая I давали праздничный завтрак. Именинница сидела в центре большого стола, а присутствующие члены императорской фамилии и гости, вставая, произносили в ее честь торжественные речи.

В 1882 году в этот день в Гатчине вечером дали праздничный бал с ужином на 160 персон, который закончился далеко за полночь. 25 марта, 27 апреля, 6 мая и 22 ноября отмечались дни рождения великих князей, и церемониал в эти дни был в чем-то схожим с празднованием дня рождения матери-императрицы — после литургии в церкви гостей приглашали на завтрак в Арсенальное каре.

Иначе проходили государственные праздничные мероприятия. «К Рождеству готовиться начинали заранее, — пишет о времени императора Александра III хранитель Гатчинского дворца-музея И.Э. Рыженко, — выбирали подарки для гостей, развешивали и „поправляли образа” в церкви, отбирали фарфоровые и стеклянные вещи для лотереи. Елки для их величеств, августейших детей и братьев императора ставили на бывшей половине императора Николая I в Арсенальном каре дворца. К Всенощной в Гатчину съезжалась вся царская семья — великие князья с семьями».