Юрий Никулин - Почти серьезно
Мальчик-молния, проводивший все вечера в зрительном зале, примостившись на ступеньках лестницы, на одном представлении, дождавшись, когда Петр Лавров только открыл рот, чтобы сказать свою убийственную реплику, сам крикнул с места: "Дай немножкээ!..." Зал, естественно, отреагировал хохотом, а Лавров так и остался с открытым ртом.
После спектакля трое Лавровых, взбешенные, искали Валерку, предвкушая, какую трепку они ему зададут. Но Мальчик-молния все рассчитал: в то время, когда его искали за кулисами, он с родителями уже ехал в поезде, переезжая на гастроли в другой город.
Первая командировка отца ощутимо поддержала нашу семью. Договор, который заключил папа, оказался выгодным. Он написал две клоунады для Кисса и Бон-даренко и несколько реприз для Боровикова. Кроме того, братья Лавровы сказали отцу, что в ближайшем будущем попросят руководство, чтобы именно он сочинил для них клоунаду. На деньги, полученные в результате командировки, отцу купили хороший темно-синий отрез, из которого спустя три года сшили костюм.
НАС СМОТРИТ НАЧАЛЬСТВО
На экзамене профессор спрашивает студента:
- Вам как лучше, задать один
трудный вопрос или два легких?
- Один трудный,- отвечает студент.
- Тогда так: еде впервые на земном
шаре появились обезьяны?
- На Арбате.
- Почему?- А это уже второй вопрос.
(Из услышанных анекдотов)
Управляющий цирками Н. Стрельцов, художественный руководитель цирка Ю. Юрский, самый знаменитый клоун Карандаш, дрессировщик и клоун В. Дуров, силовой жонглер В. Херц, директор циркового училища, в прошлом жонглер В. Жанто - все они сидели в экзаменационной комиссии, которая оценивала результаты нашей работы за первый учебный год. Из гостей в комиссию пригласили И. Раевского, артиста и педагога МХАТа.
Мы нервничали. Первый раз нашу работу смотрели руководство цирка, начальство из Главного управления.
Подбадривали нас, хотя и сами волновались, М. Местечкин и А. Федорович.
Отрывок, который мы доказали с Георгием Лебедевым из "Женитьбы" Гоголя (я играл Кочкарева), никакого впечатления на комиссию не произвел.
Во время же этюда, в котором я принимал участие, все хохотали. А в конце экзамена мы показали массовый этюд - капустник. Тема капустника цирк. Мы отталкивались от программы, идущей в то время в Москве. Известную дрессировщицу Ирину Бугримову изображал Кузовчиков, а трех львов на тумбах -Романов, Савин и я. Львы вели себя нагло. Вместо работы они чесались, зевали, отмахивались от шамберьера и полностью игнорировали все команды дрессировщицы.
Пародию на партерных акробатов сделали Паршин и Станиславский. Я изображал силового жонглера Всеволода Херца, который в то время выступал с блестящим номером. Я выходил на манеж в халате с неимоверно широкими плечами. Когда с меня снимали халат, то все видели, что в плечи халата вставлена палка, а я оставался в трусах: предельно худой, с бутафорскими гирями. Это вызывало смех.
На просмотре присутствовали артисты, участники программы. Многие из них, видимо, впервые смотрели капустник и пародию на самих себя, поэтому воспринимали все бурно и хохотали буквально до слез.
После капустника Раевский, не зная моей фамилии, говорил:
- Вот студент, длинный этот, в отрывках никак себя не проявил. Я даже решил, что он бездарный. Но в этюдах, в капустнике, как здорово все у него получалось. Способный парень.
Трех студийцев после экзамена отчислили по профнепригодности, а трех кандидатов, наоборот, перевели в студийцы. Меня просмотр окрылил. И конечно, немалую роль в этом, как я понимаю, сыграло мнение Раевского.
Наиболее успевающих студийцев местком цирка решил отметить. К великому восторгу нашей семьи мне вручили ордер, по которому я мог в магазине купить галоши.
ПЕРВАЯ ЕЛКА
Однажды один бездарный комик предложил тогда еще безвестному юмористу Джерому К. Джерому продать ему за пять фунтов несколько острот, которые комик хотел выдать за свои.
- Эта сделка для нас обоих невыгодна,- ответил Джером, - Если у меня увидят пять фунтов, то решат, что я их украл. Если от вас услышат хорошую остроту - поймут, что вы ее украли.
(Из услышанных историй)
Примерно за месяц до начала традиционных елочных представлений в цирке Федорович предложил всем подумать о детской клоунаде для этих спектаклей. Отец придумал для меня с Романовым довольно интересную, на мой взгляд, клоунаду. Я должен играть в ней Лентяйкина, а Романов- положительного клоуна. Действовало там и снежное чучело. По сценарию в чучело залезал
Романов, и оно, пугая Лентяйкина, как бы его перевоспитывая, било метлой.
Клоунаду мы принесли в студию. Увы, руководству она не понравилась. Об этом нам пришлось с горечью сообщить отцу.
Через две недели другие авторы написали другую клоунаду, где осталось почти все то же самое, только снежное чучело заменили на бутафорскую елку. Именно в эту елку должен залезать человек, и потом елка, наказывая Лентяйкина, хлестала его ветвями. Правда, Лентяйкина переименовали в Неумейкина.
Узнав, как поступили с его клоунадой, отец обиделся.
- Это же хамство. Ну как так можно? - сокрушался он.
Так в первый раз я столкнулся с плагиатом в цирке.
Нашими переживаниями, конечно же, никто не интересовался. Каждому дали задание отрепетировать эту клоунаду, а лучшим обещали дать возможность отработать ее на утренниках.
После долгих репетиций мы с Борисом Романовым показали наш вариант на утреннике. Маленькие зрители не знали, что от их восприятия зависит наша .судьба - работать нам или не работать, и вовсю шумели. Никак нам не удавалось завладеть их вниманием. Зато Котов с Кузовчиковым работали хорошо.
Когда директор цирка Н. Байкалов посмотрел нас, он сказал:
- У нас идут платные спектакли. Романов и Никулин слабо работают. Незачем выпускать их на манеж. Пусть показывают клоунаду Котов с Кузовчиковым.
Байкалов был прав, и мы на него не обиделись.
Так комом прошла наша первая елка.
ХОЖДЕНИЕ ПО МУКАМ
- Доктор, вы удаляете зубы без боли?
- Не всегда. На днях я чуть было не вывихнул себе руку.
(Просто анекдот)
Из небольшого этюда, который мы с Борисом Романовым условно назвали "Сцена у художника", отец придумал клоунаду "Натурщик и халтурщик". Над ней мы серьезно работали.
Сюжет несложный: художник-халтурщик (Борис Романов) берет натурщика (эту роль играл я) для своей картины "Галоп эпохи". Натурщик сидит верхом на стуле, как на коне, на нем пожарная каска, а в руках пика. Ко всему этому у него болит зуб и от флюса распухла щека. Поэтому он все время вскакивает с воображаемого коня и орет от боли. Чтобы успокоить боль, художник дает ему несколько раз глотнуть спирта. Натурщик начинает спьяну петь, танцевать, а в конце, увидев мазню халтурщика, рвет картину.
Репетировали клоунаду долго. Наконец получили разрешение выступить с ней на манеже. Мы хотели, чтобы нам подыграл Карандаш, работавший в то время в программе Московского цирка. Но он отказался. Несолидно, видимо, считал он, подыгрывать студентам, да и, наверное, антре ему не нравилось.
Первое самостоятельное выступление!
В цирке!!
На манеже!!!
Это произошло 25 октября 1948 года. Такой день запоминается на всю жизнь.
Нас поставили седьмым номером в первом отделении.
Инспектор манежа Александр Борисович Буше громко объявил:
- Клоуны Никулин и Романов!
И мы показывали "Халтурщика и натурщика". Работали как во сне. Публика кое-где смеялась. Но если говорить откровенно, прошли весьма средне. Правда, Александр Александрович и все студийцы поздравляли нас с дебютом, говоря, что для первого раза мы выступили неплохо.
Но на другой день нас сняли с программы. Почему и кто снял, мы выяснить никак не могли.
Наш художественный руководитель говорил, что это по инициативе Шахета, тот переадресовал нас к Юрскому, который, в свою очередь, отправлял к Байкалову. И никто нам толком не объяснил, почему сняли клоунаду. Правда, мы с Романовым догадывались, что инициатива принадлежит Карандашу. Думается, что он в общем-то был прав. Для Московского цирка клоунада получилась слабой.
- Не огорчайтесь,- говорил мне режиссер Борис Шахет.-Впереди еще много выступлений, много радостей. Но знайте, для вас нужно писать репертуар специально, и я об этом подумаю. Непременно.
На память о первом самостоятельном выступлении Александр Александрович Федорович подарил мне и Романову по книге. В книги он вклеил программки Московского цирка с нашими фамилиями. Эта книга до сих пор стоит у меня на полке-"Хождение по мукам" Алексея Толстого.
Но до этого выступления у меня был еще один выход на манеж, когда мне предложили заменить в клоунаде "Лейка" заболевшего партнера Карандаша.
Роль несложная: требовалось выйти на манеж и обратиться к ведущему со словами: "А сейчас я покажу вам интересный фокус. Подождите немного, я принесу из-за кулис свою аппаратуру". Сказав это, мне полагалось уйти с манежа и появиться снова только к концу клоунады для того, чтобы опрокинуть на голову одному из клоунов ведро с водой.
