Ричард Теймс - Япония : история страны

Политика японцев в отношении ятои заключалась в том, чтобы хорошо платить, вынуждать много работать и как можно скорее избавляться от них. (Только один иностранец назывался в официальных заявлениях «необходимым» — У. Каргилл, британский директор правительственных железных дорог и телеграфа.) Подобно тому как японцы беспокоились о том, чтобы не попасть в зависимость от иностранных заимствований, они стремились достичь и самодостаточности в технических и административных вопросах. Многие ятои, заканчивая работать в Японии, проводили остаток профессиональной жизни в разочаровании. Так, Генри Дайер вернулся в родную Шотландию достаточно молодым и выполнял различные заказы, но так и не смог найти дела, которое увлекало бы его не меньше, чем в Японии, где он основал при Токийском университете инженерную школу.

В разгар программы по привлечению ятои на их оклады уходило не менее 10% всего бюджета министерства образования. В 1874 году в стране находилось около 500 ятои; к 1879 году эта цифра сократилась вполовину, а к 1885 году снизилась еще на столько же. Инвестиции окупились. В 1910 году был закрыт последний курс, преподававший-с я на английском языке в университете, — стратегически необходимая наука строительства военно-морских судов. Менее чем за пятьдесят лет Япония усвоила и вывела на новый уровень техническое наследие западного мира.

В самой Японии до сих пор с благоговением и уважением вспоминают тех иностранцев, которые помогли заложить основания современной нации и имена которых зачастую плохо известны в их родных странах. В Саппоро, где около девяти месяцев жил американец Уильям Смит Кларк, основатель Сельскохозяйственной школы, в память о нем стоит конная статуя, достойная генерала Кастера, на которой написан его совет: «Парни, будьте амбициозными!» Немногочисленные примеры иллюстрируют выдающиеся карьеры и влияние этих пионеров.

Многие японцы с почтением говорят о выходце из Ольстера докторе Уильяме Уиллисе, официальном враче британской дипломатической миссии. В ходе гражданской войны во времена свержения сегуната он лечил сотни пострадавших с обеих сторон и обучал японских докторов западной хирургии. (Как он отмечал, чаще всего ранения носили огнестрельный характер и лишь изредка были нанесены мечом.) Выполняя свои профессиональные обязанности, он также имел дело с холерой, малярией, бешенством, оспой и вспышкой венерических заболеваний. Последние столь часто поражали британскую миссию и гарнизон, что министерство иностранных дел попросило Уиллиса подготовить специальный отчет и предложить медицинские меры для устранения заболеваний. Позднее Уиллис помог основать медицинскую школу в Кагосиме, а затем отправился работать в Таиланд.

Уиллис прожил в Японии пятнадцать лет. Американец Уильям Эллиот Гриффис пробыл там четыре года до того, как его контракт преподавателя был внезапно расторгнут, но талант публициста превратил Гриффиса в ведущего «япониста» США примерно на полвека. Изначально он направился в Японию, влекомый любопытством и алчностью; он надеялся одновременно преподавать и накопить материал для книги и деньги на черный день. Прибыв в Фукуи, столицу Этидзэн, он испытал пошедший ему на пользу шок («Пелена упала с моих глаз... Я был поражен чрезвычайной бедностью народа...»). Не испугавшись, он поставил перед собой высокие цели — написать в течение семестра книгу, покончить с употреблением сакэ и «предосудительным совместным купанием полов». Рвение, идеализм и прилежание молодых студентов-самураев умерили его первоначальное тщеславие и вынудили написать в журнал «Сайентифик Эмерикен» предостерегающее письмо:

Японцам нужны помощники и советники. Они планируют оставить «начальство», чиновничество и власть в собственных руках... Почти каждый назначенец приходит сюда с намерением «произвести революцию» в своем ведомстве, однако японцы этого не хотят. Они хотят, чтобы иностранцы следовали проложенному курсу и делали это ни быстрее, ни медленнее, чем могут вынести местные предприятия... Если человек желает действительно трудной работы... и хочет вникать во все дела — пусть он попытается проделать это в Японии. Если он ожидает, что японский народ захочет назначить его государственным секретарем... тогда ему лучше остаться дома...

Менее чем через год Гриффис ухитрился заполучить работу в Токио. Его потрясли перемены, произошедшие за время его непродолжительной жизни в сельском районе:

Токио настолько модернизировался, что я едва узнал его. Никаких бродяг, никаких застав, никаких стражников... Пришла эпоха носить брюки... и ездить в бесчисленных вагонах... Все солдаты одеты в униформу... Над каналами простираются новые мосты. Полиция в униформе... В обращении золотые и серебряные монеты... Со старым Эдо покончено навсегда.

Поучив студентов географии, физиологии, литературе и праву, написав заметки и руководства, а также помолившись в церкви в Йокогаме, Гриффис вернулся домой писать книгу «Империя микадо». Эта книга стала стандартом для американцев и выдержала дюжину переизданий. В ней Гриффис критиковал западные державы за высокомерие и двуличность в отношении Японии, но его любовь к этой стране не мешала ему увидеть недостатки: «Любовь к истине как таковой, целомудрие и умеренность не относятся к характерным добродетелям». В 1908 году Гриффис был награжден орденом Восходящего солнца четвертой степени.

Бэзил Холл Чемберлен — англичанин, долгое время проживший в Японии и проделавший путь от учителя английского языка в Военно-морской школе до профессора японского языка в Токийском университете, где он первым из иностранцев стал изучать раннюю японскую историю, поэзию и язык. Из-за слабого здоровья он не смог завершить университетский курс в Англии ив 1873 году случайным образом оказался в Японии в ходе кругосветного путешествия, которое должно было поправить его самочувствие. В Японии он прожил до 1911 года, до выхода в отставку. Его очень раздражали книги людей, которые объявляли себя экспертами по Японии, пробыв в ней шесть недель. Свои энциклопедические познания он в краткой форме изложил в восхитительном путеводителе «Все японское», организованном по типу словаря. Впервые путеводитель издали в 1890 году, затем последовало шесть переизданий, печатается книга и сегодня, поскольку остается блестящим образцом глубокого знания и сардонического юмора, что видно из приводимого ниже короткого отрывка:

...борцов (сумо) следует назвать среди наиболее характерных для Японии типажей, хотя они и не такие маленькие или изящные, как большинство японских вещей... Это горы жира и мышц, с плоскими лицами и низкими плотскими привычками... их силовые подвиги явно показывают, что «тренировка», которая заключается в выборе себе продовольствия, является напрасным суеверием.

Японцы «обожают сцены, а не пейзажи»; «...чай и церемонии совершенно безвредны, насколько этого можно ожидать от чаепития и сплетен»; «чистота является одной из немногих оригинальных черт японской цивилизации... в Японии смотрят на наготу, но не видят ее».

Чемберлен также участвовал в издании «Справочника для путешествующих по Японии», опубликованного Джоном Мюрреем и написанного знаменитым дипломатом сэром Эрнестом Сато (1843-1929). Многие из приводимых в книге советов не потеряли актуальности и сегодня: «Обувь рекомендуется носить так, чтобы ее можно было легко снять...»; «...Официальных лиц не следует оскорблять, предлагая им чаевые»; «Условия этой страны не располагают к сложным маршрутам»; «Берите с собой визитки. Японцы, с которыми вы познакомитесь, часто будут хотеть обменяться карточками»; «Прежде всего, будьте всегда вежливы и миролюбивы»; «Многие путешественники раздражают японцев, разговаривая и ведя себя так, как если бы они думали, что Япония и ее традиции — что-то вроде пип-шоу для развлечения иностранцев...»

То, что Чемберлен сделал для японской литературы, американец Эрнест Фенеллоза (1853-1908) сделал для японского искусства. Фенеллоза приехал в Японию по приглашению зоолога Токийского университета Эдварда Морзе (1838-1925), чья книга «Японские дома и их окрестности» (1886) познакомила западных читателей с тонкостями японской архитектуры. Сперва Фенеллоза стал преподавать экономику и философию, но затем посвятил себя переоценке находившегося в тяжелом положении искусства. Когда мания на «западное» достигла апогея, он использовал свою должность в министерстве образования для возобновления преподавания в школах японской живописи и воспрепятствовал крупномасштабному экспорту предметов искусства иностранными коллекционерами, среди которых было много ятои. Кроме того, он содействовал учреждению школы, превратившейся впоследствии в Токийский университет изящных искусств и музыки (Гэйдзуцу Дайгаку). Фенеллоза тесно сотрудничал с Окакура Какузо (1862-1913), родоначальником современного музейного кураторства, который в 1906 году в новом свете представил японскую эстетику в книге «Его величество чай». Фенеллоза скончался за пределами Японии и был погребен на лондонском кладбище Хайгейт, где до сих пор можно увидеть его надгробие. Преданные японские студенты повторно перезахоронили его в храмовом комплексе Мии-дэра, откуда открывается великолепный вид на озеро Бива.