Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 1 - Игал Халфин
Это карандашный рисунок, сопровождающийся текстом: «Капитальное вложение или капитальная работа? Капитальный ремонт. Перекраска льва в тигра». Композиция небрежной карикатуры так понравилась, что у автора нашлись подражатели. В том же фонде есть явно нарисованная по мотивам листка цветная акварель (ил. 9 на вкладке).
Большинство исследователей приписывают авторство Валерию Межлауку: карандашную графику – по почерку Межлаука, идентичному известным образцам, акварель – по не встречающейся в других работах монограмме-подписи «ВМ» (которая может быть атрибутирована довольно большому числу его коллег, вплоть до Вячеслава Молотова; немало большевиков получали образование, предполагающее базовые умения в этой области, Молотов не исключение). Так или иначе, сюжет настолько восхитил партийцев, что заставил автора потратить немало времени на аккуратную работу кистью и акварельными красками: это заведомо делалось не на официальных заседаниях. Впрочем, юмор карикатуры (также конвенциональной) и здесь текстуален: термин «французский тигр» мог знать только образованный человек и только из газет, дублирование «львов» – дополнительный комический элемент, основанный на тексте, но не на изображении. Наконец, завершает серию в коллекции грубый набросок: тот же «недоперекрашенный» тигр-Троцкий с завязанными от флюса челюстями и в жалкой позе с подписью: «Недоделанный тигр (б.[ывший] лев) после пленума, или Как тигр превращается
» (ил. 10 на вкладке).На акварели Каменеву и Троцкому придано портретное сходство, которого нет на черновике, и вряд ли случайно (в жизни они не были похожи): в юмористической и внешне неоскорбительной картинке заложен тонкий политический смысл. Троцкий в карикатуре – объект пассивный, «перекрашиваемый», и это вполне соответствует политической позиции Троцкого летом 1927 года, существенно менее энергичной, чем у его политических союзников Каменева и Зиновьева.
Последнего, кстати, также рисовали в виде льва – например, это делал Бухарин, и вряд ли без намека на троцкизм (ил. 11 на вкладке).
В сущности, оппозиционные действия приписываются Каменеву, а не Троцкому – это он делает из Троцкого будущего Клемансо, «капитально ремонтируя» бывшего наркомвоенмора, политический облик которого поблек. И понятно зачем: если на карандашном рисунке Лев (Троцкий) смирно стоит на четырех лапах, то на последующей акварели – положив лапы на стол в позе выступающего, например, на грядущем партийном съезде. С некоторым юмором изображена будущая механика военно-государственного переворота, о котором то с издевкой, то всерьез писалось в партийных газетах летом 1927 года. Но переворот так и не был совершен, о чем свидетельствует третья картинка серии: шелудивому коту Троцкому уже не быть в дружеском кругу Политбюро, и над ним уже издеваются, а не шутят.
Тематика «визуализации текста» редко бывала оригинальной. Например, в карикатуре-шарже на Рыкова, готовящегося громить экономическую платформу оппозиции (заголовок «Подготовка А. И. Рыкова к докладу на XV партконференции (анализ эконом. платформы оппозиции – Пятакова, Каменева, Смилги)»), визуализированы сразу две школьные сентенции: «Вы так ничтожны, что вас и без очков не увидишь» и «Вы думаете, что если вы в очках, то умные» (ил. 12 на вкладке).
На карикатуре Рыков задумчиво рассматривает стоящих у него на ладони Пятакова, Каменева и Смилгу. Подпись к картинке, которая скорее карикатура на оппозицию, чем дружеский шарж на Рыкова (эти жанры, как видим, вполне совместимы в одном изображении), – «Они все в очках, а их – без очков не увидишь». Впрочем, интроспективный принцип, навязываемый нам авторской оптикой, заставляет интересоваться скорее внутренним миром Рыкова, чем малоразличимых оппозиционеров. Графическая записка в данном случае призывает аудиторию интересоваться не мыслями Пятакова, Каменева, Смилги и иже с ними, поскольку те заранее объявлены ничтожными, а тем, как сложно Рыкову возиться с этой мелочью, не стоящей его внимания.
Иногда текстуальность карикатуры удачно доводилась до предела. В 1934 году, накануне XVII съезда ВКП(б), только что занявший пост главреда сатирического журнала «Крокодил» Михаил Кольцов рисует карикатуру ровно на таком же листке для записок, обращенную к неизвестному (надпись «привет от Мих. Кольцова»), в которой, строго говоря, вообще нет графики (ил. 13 на вкладке). Это собрание «Еще литературы к XVII съезду (не вышла за отсутствием бумаги)» – воображаемые обложки книг, которые якобы адресовали партийному съезду бывшие оппозиционеры. Но на деле это что-то вроде карты: Кольцов констатирует, где накануне января 1934 года работают те, кто в свое время шел против воли партии:
«Л. Каменев. 10 лет ошибок. Издательство Academia» – Кольцов, активный политический журналист, рассматривает Каменева, руководящего академическим издательством, в сущности, как деятеля, продолжающего «ошибаться».
«М. Томский. В обозе партии. ОГИЗ»,– объединенным госиздательством ОГИЗ Томский руководил с 1932 года и в этом качестве составлял, видимо, проблему Кольцова, чье «Журнально-газетное объединение» было административным конкурентом ОГИЗа за ресурсы (в том числе за дефицитную бумагу, упомянутую в заголовке карикатуры).
«Б. Ломинадзе. Отчего я бледный? Оттого что бедный. Уралоблиздат» – Бесо Ломинадзе руководил Магнитогорским обкомом, де-факто это повышение (по протекции Орджоникидзе) после «ссыльной» должности парторга московского завода. Кольцов язвительно намекает на улучшение материального положения экс-оппозиционера.
«Евгений Преображенский. Мне стыдно вспомнить. Трагедии женской души. Издание автора» – здесь комментатор высмеивает метания Преображенского в стане оппозиции, косвенно называя его проституткой. Кольцов знает, что Преображенский уже не входит в коллегию Наркомлегпрома, но вряд ли в курсе, что в момент создания карикатуры (таким образом, датирующейся январем 1934 года, за несколько дней до съезда) Преображенский уже исключен из партии и едет в ссылку в Казахстан.
«Зиновьев. Были когда-то и мы рысаками. Стихи. Детгиз» – Кольцов, возможно, не знает, что с конца 1932 года Зиновьев находится в ссылке в казахстанском Кустанае, но читал перевод «Майн кампф» Гитлера в его переводе, изданном Партиздатом для узкого круга партийных руководителей в 1933 году – глава «Жургаза» был в рассылке книжной экспедиции при ЦК. В этом смысле Детгиз и «Были когда-то и мы рысаками» – предельно жесткое политическое обвинение в симпатиях к фашизму.
«А. Рыков. Письма без ответа. Изд-во Наркомсвязь» – до Кольцова, вероятно, дошли сведения о постоянных с 1930 года попытках новых покаяний Рыкова, до 1936
