Трапезундская империя и Западноевропейские государства в XIII–XV вв. - Сергей Павлович Карпов
Итак, обоснование генуэзцев в Трапезунде относится к последней трети XIII в. — к тому периоду, когда «…генуэзцы под покровительством греческих императоров… почти монополизировала торговлю Константинополя и Черного моря»[707].
В первой половине XIV в. генуэзцы стремились закрепиться на. берегах Понта и обеспечить себе наибольшие привилегии, вплоть до полного освобождения от уплаты коммеркиев. Эти максималистские попытки неизменно встречали отпор со стороны трапезундских императоров, что и вызывало вооруженные столкновения 1304, 1313–1314 гг., закончившиеся компромиссами.
В ходе гражданской войны в Трапезундской империи генуэзцам сначала удалось усилить свои позиций и добиться возвращения им территории и крепости Леонтокастрон. Однако последствия разгрома генуэзской фактории, двух войн с Венецией, ухудшение условий торговли с Персией привели к известному ослаблению генуэзской коммерции во второй половине XIV столетия.
С ее оживлением в XV в. Генуя вновь делает попытки добиться преобладающих позиций в Трапезунде. Самое серьезное поражение было нанесено Трапезундской империи в 1415–1418 гг. Однако трапезундские императоры сумели, используя тактику проволочек, особенности внешнеполитической ситуации, избежать выплат контрибуции и вместе с тем не допустить вооруженных столкновений. Упрочение внутреннего положения Трапезундской империи, система ее политических альянсов, изменения в международной обстановке с ростом османской угрозы заставили Геную переменить тактику и перейти от политики военного давления к более гибким, но столь же малоэффективным методам экономической борьбы. В целом же «трапезундская императорская династия также страдала от турок, как и византийская, и также часто враждовала с генуэзцами»[708]. Разница состояла лишь в том, что Трапезунд, опираясь на внутренние ресурсы, используя сложный переплет международных отношений, смог в большей степени сохранить свои позиции в экономике, торговле и политике. Трапезундское правительство умело пользовалось междоусобицами генуэзцев, принимая на своей территории генуэзских повстанцев, прибегая к подкупу генуэзской администрации, приглашая на службу генуэзских граждан, хорошо знавших морское и коммерческое дело, оказывавших помощь в организации финансов и обороны. Уже в 1285 г. Н. Дорна ведал монетным двором, с 1425 г. Джироламо ди Нигро был великим месадзоном, а затем, с 1445–1449 гг., занимал высокий пост протовестиария. Наконец, генуэзцы служили в императорском флоте. Доменико д'Аллегро долгое время, с 1429 и минимум по 1459 г., являлся протостратором. Генуэзское правительство чаще всего не препятствовало таким назначениям, рассчитывая иметь от этого определенные выгоды и получать информацию, и подчас обращалось к таким оффициалам с просьбами о вмешательстве и защите генуэзских граждан, потерпевших ущерб в Трапезунде[709]. Иногда генуэзцу, трапезундскому магистрату, пытались дать и генуэзский административный пост в Трапезунде. В 1443 г. дож назначил упомянутого Д. д'Аллегро генуэзским консулом[710]. Как и в Константинополе, император «мог привлекать» генуэзцев на службу, но он обязывался «не принимать ни одного из них в «вассалы»; генуэзцы были подсудны и ответственны перед своим консулом. и своим правительством»[711]. Впрочем, сама практика, когда генуэзцы служили иноземным, иногда даже враждебным Генуе правителям, была обычным явлением, а власть над ними метрополии была номинальной[712].
Другим важным явлением двусторонних связей была служба трапезундцев в качестве воинов, моряков, низших чиновников в генуэзских факториях Черноморья, прежде всего в Каффе, Синопе, Симиссо, Самастро (Амастриде). Стороны активно участвовали во взаимной торговле и предпринимательской деятельности. Однако уровень участия генуэзцев был несколько более высоким.
Глава IV.
Трапезундская империя и папство
Трапезундская империя стала известна Риму с момента ее образования, с того времени, когда Великие Комнины состояли в союзе с Латинской империей и получали поддержку от императора Генриха I[713]. Тем не менее первые свидетельства о прямых связях относятся к более позднему времени.
А. Брайер выделяет 4 основные причины, вследствие которых папы должны были войти в контакт с трапезундскими императорами: 1) выгоды географического положения Трапезунда для католической пропаганды в Персии, Грузии и на Ближнем Востоке, подчиненном после 1258 г. монголам; 2) необходимость церковного обслуживания большой итальянской торговли; 3) значительность роли Трапезунда при заключении унии 1439 г.; 4) понимание того, что Трапезундская империя — потенциальный союзник Рима в подготовке антитурецкого похода[714]. Однако эти факторы действовали в разное время и с разной силой. Следует учесть одно обстоятельство принципиальной важности: папы постоянно пытались воздействовать на всю греческую, и в частности трапезундскую, церковь, чтобы добиться принятия ею католического вероучения, включив ее в орбиту папской политики на Востоке. Это общее направление то выступало открыто на первый план, то выражалось в виде идеального пожелания, отеческого наставления тому или иному императору.
Мы полагаем, что имеются основания датировать начало прямых контактов пап с Великими Комнинами не позже чем серединой XIII в. Однако с особой остротой вопрос об отношении Трапезунда к папству и латинскому вероучению встал в период заключения Лионской унии (1274)[715]. Византийский император Михаил VIII решился на этот шаг ради устранения прямой угрозы своему государству с Запада, где складывалась сильная анти-византийская коалиция во главе с королем Сицилии и Южной Италии, графом Прованса Карлом Анжуйским, папским вассалом[716]. Уния вызвала сильную оппозицию как в самой Византии, так и в других греческих государствах. Вспыхнула ожесточенная борьба, в ходе которой Михаил Палеолог прибегал к кровавым репрессиям против врагов унии внутри империи и стремился обеспечить ее
