Эпоха Регентства. Любовные интриги при британском дворе - Фелицити Дэй
В день дуэли, сообщала леди Каролина, «оба выстрелили одновременно», и пуля ее мужа просвистела «на волосок от уха его антагониста», но обошлось без кровопролития. С Трипа было взято обещание впредь не вступать с Гарриет ни в какие контакты, и он его честно выполнил, повергнув ее в отчаяние. На свои письма она более не получила от него ни единого ответа, даже после того, как сделала ему такое предложение, узнав о котором, даже ее непоколебимая мать, вероятно, потянулась бы за нюхательной солью, а чувствительная бабушка и попросту отправилась в последний путь, а именно – умоляла его позволить ей перебраться к нему и разделить с ним жизнь без каких-либо брачных обязательств с его стороны. Пьянящие вольности брюссельской жизни лишь усугубили сердечную боль пострадавшей от рук опытного соблазнителя, которого ее родители, похоже, недаром изначально недолюбливали, – не говоря уже о том, что вся эта история оставила на репутации Гарриет такое пятно, какого она себе, как женщина, стесненная в средствах и нуждающаяся в замужестве в силу жизненной необходимости, позволить не могла.
Конечно, неверным было бы думать, будто подобных холостых негодников было не сыскать в роскошных бальных залах Лондона. Естественно, они обретались и там на протяжении всего сезона, и родителям зачастую трудно было распознать в них людей, за которых ни в коем случае нельзя выдавать своих дочерей, до того, как роковая ошибка произошла. Лаура Мэннерс имела возможность убедиться в этом на собственном опыте, который ей дорого обошелся. Лишь выйдя замуж за капитана Джона Далримпла, племянника и наследника графа Стэра, она обнаружила, что помимо шлейфа разбитых сердец за ним числится еще и законная жена.
Супружеское счастье ее рассыпалось в прах через считанные недели после свадьбы, состоявшейся в июне 1808 года. Едва прознав об их союзе, в жизнь Лауры ворвалась мисс Джоанна Гордон, с порога объявившая законной супругой капитана Далримпла себя. Дело в итоге дошло до суда, который признал брак бедной Лауры юридически ничтожным и аннулировал его на основании доказанного факта двоеженства. «Ни в чем не повинную леди обманом втянули в брак, который не придает ей ни характера, ни прав жены», – сетовал судья, оглашая в 1811 году после долгих проволочек заключение по этому делу. Так Лаура, которая продолжала до этого вопреки шокирующим заявлениям Джоанны исправно жить с Далримплом (вероятно, даже рискуя забеременеть ребенком, который был бы обречен получить затем статус незаконнорожденного), разом лишилась и мужа, и чести в силу этого судебного решения. «Ей бы теперь выйти за лорда Стэра и родить ему законного наследника чисто из мести», – язвил один шотландский автор, узнав о ее судьбе и, несомненно, полагая, что лишение капитана Далримпла дядиного наследства столь хитроумным способом послужило бы двоеженцу хорошим уроком.
Романтический образ мужчины в центре этого скандала послужил предостережением весьма поучительным как для красавцев-щеголей эпохи Регентства, уповавших на притягательность своих красных мундиров, так и для доверчивых дам, принимавших предложения от таких типов, не разобравшись с истинной сущностью женихов. Еще в 1804 году, за четыре года до того, как он привел мисс Мэннерс к алтарю, Джон, в ту пору девятнадцатилетний корнет драгунской гвардии, квартировал в составе своего полка в Эдинбурге, где и познакомился с очаровательной мисс Джеки, как ее там ласково звали, дочерью видного местного джентльмена. К сожалению для молодого военного викторианская песня «Брачный путеводитель для туристов по Шотландии» [28] еще не была написана. Эта популярная баллада, воспевавшая разительные отличия шотландского брачного права от английского, подсказала бы ему многое из того, что нужно было бы знать юному англичанину, прежде чем отваживаться на роман с шотландкой. «Если же Джони и Джеки дружно / Скажут: „Мы муж и жена“, / Свидетелей много не нужно, / Жизнь им одна суждена». В одном из куплетов ближе к концу есть там и явное предостережение Далримплу от допущенной лично им ошибки: «Ну и от писем любовных / Освободись, наконец, / Ибо они сулят ровно / Только что путь под венец».
Увы, влюбленный Джон одними лишь письмами к шотландке не ограничился. В спешке, вызванной, видимо, желанием поскорее получить то, что причитается мужу, он поставил свою подпись еще и под рядом документов, объявляющих мисс Гордон его законной женой и заверяющих его намерение признать ее таковой официально при первой возможности. Именно их, наряду с целым собранием страстных посланий к «дражайшей милой жене», он и оставил после себя, когда отец, заподозрив сына в нежелательной связи, мигом выслал его из Эдинбурга к новому месту службы, а именно – на Мальту. Там он в последующие годы и пытался честно забыть все эти бумаги, равно как и ночи в спальне мисс Гордон. Друг их семьи дал суду показания о том, что он «предупреждал [мистера Далримпла] самым встревоженным образом» о том, что крайне опасно вовсе пренебречь связью его сына с прежней шотландской возлюбленной, которая через него продолжала все это время регулярно слать супругу письма, пусть и остававшиеся без ответа, но Джон уперся и женился-таки на Лауре. Об этом своем высокомерном и наглом образе действий он вскоре горько пожалеет. «Что ему, черт возьми, делать-то теперь с лишним ребром?» – дивился лорд Байрон в 1811 году по поводу судебного решения, подтвердившего законную силу заключенного Джоном в 1804 году брака при всей его тайности и необычности. Продолжая следить за ходом событий по газетам, поэт позже дополнил свой первый отзыв следующим (в письме другу): «…не красавец, конечно, но хром, как и я. Зато дам у него больше, чем ног, – вот и утешение для калеки!».
Последовавшие апелляции Лауры и Джона были отклонены, и, в итоге, Далримплу пришлось официально разводиться с Джеки. После этого он неоднократно умолял Лауру повторно вступить с ним в законный брак, наведываясь
