Л. Доброхотов - Горбачев - Ельцин: 1500 дней политического противостояния
— Москвичи говорят, что семью Микояна ("от Ильича до Ильича…") "обслуживает" "Чайка" и два к ней водителя. Внучку Громыко — "Волга" и тоже два шофера…
— Это вполне "нормальное" явление в Москве. По-моему, идет какая-то циничная дразнилка народа. Судите сами: стоимость питания в обычной московской больнице — полтора рубля, а в спецбольнице 4-го управления — от 3 до 9 рублей. Когда вы, журналист, в последний раз ели кету с лимоном? Вот видите… А для пациентов спецбольницы эта пища дежурная. Народу пока что предлагают лишь духовную пищу — тут ее, слава богу, невпроворот. Но трагедия в том, что вера в перестройку падает, падает вера в ее апостола Михаила Горбачева. Потому что концепция перестройки, как, впрочем, и всех предыдущих "реформ", не была научно обоснована. Конечно, тут вина не только нашего Президента. Хотя большую часть упреков мы вправе адресовать ему как капитану нашего государственного корабля.
— По-моему, судьба готовит Горбачеву нелегкую участь мученика. Заслужил ли он столь тяжкий крест?
— Возможно, и не заслужил, но его окружают фарисеи…
— Борис Николаевич, получается, что перестройка дошла до некоей фазы застоя.
— У нас остался небогатый выбор: или радикальные (мирные) перемены, или снова — болото, или — чрезвычайное положение с диктатурой и железной рукой.
— Кстати, кое-кто видит в Ельцине железную руку.
— Об этом кричат на каждом углу манипуляторы общественным мнением. Эта жирная утка время от време^ ни выпархивает из форточек застойных кабинетов. То у Ельцина был инсульт, то он два инфаркта перенес, то из Америки чуть ли не пол-Капитолия привез… Москвичи, слава богу, разобрались, что к чему, и уже подобных разговоров не ведут. Сейчас обозначилось новое направление Ельцин-популист. Как будто это ругательное слово. Популист — и этим, мол, все уже сказано: разрушитель общественного спокойствия, подкопщик под фундамент перестройки, под авторитет ее апологетов. Это, простите, неразборчивость в средствах. Я думаю, что народ сам, без суфлеров разберется, во имя чего и против чего работает "популист" Ельцин.
— Вы, парламентарии, очень возлюбили слово "консенсус". Так вот, не приемлем ли этот принцип в ваших отношениях с человеком, которому, собственно, и было "посвящено" ваше "Заявление"?80
— Речь идет не только о наших с ним отношениях — речь идет о восстановлении понимания между ним и обществом. Его отход к "правому берегу" не возвысил его, не укрепил авторитет, а создал неопределенность, породил нехорошие сомнения. Лидер его масштаба не может менять курс в политике, не просчитав досконально все варианты.
— Вы считаете, что Михаил Горбачев изменил курс?
— Об этом я уже говорил.
— Готовы ли вы обсудить вопрос о покушении на вас?
— Как вы, наверное, успели убедиться, я не уклоняюсь от вопросов, даже если они мне не очень нравятся…
Первое. Почему на сессии Верховного Совета обсуждался столь широко столь частный вопрос — о покушении на меня? В практике любого парламента такого никогда не бывает. Значит, это кому-то надо было. Второе. На Президиуме Верховного Совета я выразил категорический протест против обсуждения моего вопроса на сессии, однако на это не пошли. Третье. У министра МВД СССР Бакатина, когда он выступал, дрожали и руки и губы, хотя слабеньким его никак не назовешь. Он волновался, потому что его заставили говорить, и говорить неправду. Четвертое. Налицо разночтение между тем, что говорил Бакатин, и фактической стороной дела.
Из Раменок (после встречи с избирателями. — Корр.) я выехал в 21.50, хотя министр МВД утверждал, что в 21.00 я уже был у милицейского поста. Что будто бы на повороте, у поста, я остановился и поздоровался за руку с милиционером. Блеф это! Было также заявлено, что расстояние до моста составляет несколько километров… После выступления Бакатина сотни людей отправились на место "происшествия" и все замерили — оказалось 900 метров. Высота моста не 15 метров, а всего четыре, глубина реки в том месте также не полтора "бакатинских" метра, а три с половиной.
Я не делал никаких — ни официальных, ни полуофициальных — заявлений, и потому не было ни малейшего повода для возбуждения уголовного дела в связи с покушением. Нет, вернее, он был у ТОЙ стороны, которая хотела скомпрометировать меня.
— Так какова же подоплека?
— В средствах массовой информации все чаще и чаще звучат призывы к порядку, твердой руке, диктатуре, которая могла бы унять реформаторов и на неопределенное время снести "леса" перестройки. Это что — случайность? Уже было несколько попыток подвести страну к чрезвычайному положению. Хорошо, что депутаты оказались умнее тех, кто ставил этот вопрос на голосование. А если бы нет?! Поводы ищутся, и вот представьте себе, как отреагировали бы те же свердловчане или москвичи, если бы были убеждены, что покушение имело место.
Я рассчитываю на то, что люди, постепенно раздумывая и сопоставляя факты, поймут, в чем тут дело. И понимание такое приходит.
— И все же, Борис Николаевич, вы были сброшены с моста?
— Скажите, я могу рассчитывать на то, что люди сами во всем разберутся?
— Безусловно.
— Спасибо. Вот на это я и рассчитываю. А министру Бакатину я сказал, что я для себя сделал совершенно определенный вывод: никуда ходить и ездить один не буду…
Б.Н. Ельцин. Консерваторы сопротивляются, но не они угрожают
Горбачеву81
Егор Яковлев. Борис Николаевич, какие, на ваш взгляд, наиболее характерные приметы приняла наша общественная жизнь из года минувшего?
Борис Ельцин. Все более возрастающее сопротивление консервативных сил — это прежде всего. И хотя очевидно, что придется расставаться с 6-й статьей Конституции, что надо идти на широкий фронт общественных движений, обладающих правами, равными с партией, вводить в практику рыночные отношения, консерваторы по-прежнему держатся за догматические положения марксизма-ленинизма, возлагают надежды на дисциплину с помощью жесткой руки…
(…) Егор Яковлев. На первом этапе перестройки всех объединяла очевидная мысль: дальше так жить нельзя. Но тогда снимались лишь верхние наслоения нашего былого, его внешний покров. А когда дело дошло до структур, когда приходится решать, а как надо жить, — тут началась поляризация.
Борис Ельцин. Согласен. На первом этапе (около двух лет) даже консервативная часть партийного аппарата не была чужда идеям демократизации, гласности, хотя, быть может, и не отдавала себе отчета, куда это приведет. Реформы воспринимались как новые декорации все на том же зеркале сцены. К тому же народ был воодушевлен, с людьми становилось легче работать. И аппарат пусть не форсировал новые процессы, но все-таки способствовал их продвижению. А дальше, когда встали вопросы демонополизации власти и экономики, пошла речь о рынке, привилегиях — все изменилось. Аппарат занял глухую оборону. Партия, потеряв первоначальную инициативу, стала отставать от настроения масс, от динамичных процессов в обществе. Жаль, что наша партия не нашла в себе мужества начать коренную перестройку в своем доме…
(…) Егор Яковлев. А в чем вы сами заинтересованы? В обновлении КПСС или в создании другой партии?
Борис Ельцин. На последнем Пленуме, где обсуждалось отделение части литовских коммунистов от КПСС, мое выступление в основном совпало с позицией Горбачева. К таким вопросам надо подходить с максимальной осторожностью, а не применять жесткие меры, как предлагали многие: "Давайте блокаду!", "Давайте КГБ", "Давайте исключать!", "Давайте запрещать!". А какой толк от этого? Отринем одних — уйдут другие. Я только за максимальную самостоятельность республиканских компартий, но в составе КПСС.
Что же касается вашего вопроса, то отвечу на него совершенно искренне. Партийная платформа к XXVIII съезду, которую уже в этом месяце должны положить нам на стол, многое покажет. Если это действительно серьезное обновление — тогда одно дело. И совсем другое, если это окажется очередной лакировкой: чуть-чуть изменим, чуть-чуть подправим, об этом скажем, а об этом умолчим, продолжая цепляться за монополию партии на власть. Тогда число тех, кто думает о создании другой партии, неминуемо возрастет. Много в нашей жизни было разных бед, но главная все-таки — это монополия партии на власть.
(…) Егор Яковлев…В последнее время заметен повышенный интерес к опыту западной социал-демократии. Что вы об этом думаете?
Борис Ельцин. Мне один умный человек сказал — и я с ним согласен: дело не в "измах" — социализм демократический, социализм гуманистический и социализм ли вообще. Дело в существе: в правах человека, в свободе выбора. Чтобы был человек защищен, жил действительно свободно, спокойно, в достатке и комфортно, в демократическом правовом государстве.
(…) Когда я сказал, что коммунизм для меня нечто заоблачное82, что я не готов о нем рассуждать, меня принялись критиковать. Но о каком коммунизме может идти сегодня речь? Пока не удается создать людям элементарные условия. Давайте дадим человеку возможность свободно работать на земле, позволим ему иметь свои акции, чтобы он знал, что завод частично и в его собственности. Неважно, как это будет называться. Почему я критикую нынешнюю программу правительства? Потому, что она положена на старые схемы, в ней не заложен механизм перехода на рыночную экономику, нет программы, понятной человеку. В экономике, как и в политике, ограничиваемся серией полумер, компромиссами, а они ведут в тупик.
