Сергей Руденко - Крылья Победы
18 ноября К. К. Рокоссовский приказал мне с наступлением темноты прибыть в штаб фронта.
— Поедем, — сказал он, — на правый фланг, к Дону.
Наш КП располагался неподалеку от стыка с Юго-Западным фронтом, поблизости от КП командующего 65-й армией генерала П. И. Батова А этой армии завтра предстояло наступать.
На место прибыли около полуночи. Связываемся с КП Юго-Западного фронта Нам говорят, что командование еще не прибыло и что время наступления может измениться. Мы восприняли эту весть с огорчением. Когда войска подготовились к выполнению задачи, хуже нет отменять отданные распоряжения. Рокоссовский позвонил в Генеральный штаб. Из Москвы ответили, что срок все еще уточняется. Наконец во втором часу ночи оттуда пришло подтверждение: операция начинается в назначенный час.
У всех присутствовавших на КП настроение поднялось. Ведь полтора месяца готовили контрнаступление. Предусмотрели, кажется, все. Теперь разговор пошел о том, что будет завтра.
Заметив наше возбуждение, Рокоссовский решительно сказал:
— Довольно разговоров, всем ложиться спать!
Он позвонил Батову. Тот тоже еще бодрствовал. Константин Константинович пожурил и его:
— Отдыхать надо. Завтра будет трудный день. — И добавил, что сам он сейчас же ляжет спать.
Постелью для нас, семи генералов, послужила расстеленная на полу солома, накрытая полотном. Легли не раздеваясь и тут же уснули.
Встали примерно за час до начала артиллерийской подготовки, выпили чаю и отправились на наблюдательный пункт. Я посмотрел в небо. Высота облачности не превышала ста метров. Маловато! Мы ожидали лучшей погоды.
Изготовившаяся к атаке пехота 65-й армии находилась в траншеях на правом, крутом берегу Дона. Там у нас сохранялся плацдарм. Большинство же артиллерийских позиций располагалось на левом, низком берегу реки, как бы у подножия холма.
Забрезжил рассвет. Прозвучала команда: «Огонь!» Раздался такой грохот, какого я никогда до этого не слышал. Но для нас громовая канонада звучала лучше всякой музыки.
Через час после начала артподготовки нужно было выпускать авиацию. А погода не позволяла действовать большими группами. Один выход — послать на задания лучшие экипажи. Свои соображения доложил Рокоссовскому. Он согласился, и мы подняли в воздух 30 штурмовиков под прикрытием 24 истребителей. Они оказали главным образом моральную поддержку нашим войскам. Ведь ни один вражеский самолет тогда не вылетел.
В середине дня К. К. Рокоссовский отправил меня в штаб воздушной армии.
— У тебя там, — сказал он, — из-за болезни почти никого не осталось.
У нас, конечно, все было спланировано, задачи всем поставлены, но частями нужно управлять. Мы перебрались на узел связи, поближе к аппаратам. Вызывали командиров, слушали доклады, уточняли задачи. Мне помогали два офицера. Так втроем мы и работали до исхода первого дня операции. Лишь вечером к нам из Москвы прибыли самолетом еще три офицера.
Командующий фронтом даже в ходе операции интересовался, как обстоит дело с «мышиной холерой». К тому времени она из штаба воздушной армии переметнулась и в штурмовую дивизию. Там обстановка сложилась еще хуже. Мало того, что заболели люди, мыши стали грызть оплетку проводов на самолетах. Пришлось срочно проверять и ремонтировать все электрооборудование на боевых машинах.
Здесь хочу сказать доброе слово о работе врачей. Они не допустили широкого распространения туляремии среди летчиков, быстро восстанавливали здоровье больных и возвращали их в строй.
Офицеры нашего штаба пристальное внимание уделяли воздушной разведке. Она велась всеми видами авиации. Особенно отличались опытные штурмовики С. И. Винник и В. Ф. Хохлачев. Несмотря на сложные метеоусловия, они снабжали нас ценной информацией о противнике.
Летчики рвались в бой. Участвовать в контрнаступлении хотел каждый. Но погода не улучшалась. 21 ноября мы разрешили выпустить шестерку Ил-2 под командованием Героя Советского Союза капитана В. М. Голубева. При облачности 10 баллов и высоте 100 метров отважный командир провел свою группу на 80 километров в глубь территории противника и нанес шесть сокрушительных ударов по его аэродрому. Штурмовики уничтожили тогда восемь вражеских самолетов. Больше всех летали наши ночные бомбардировщики. Они не пропустили ни одной ночи, делали иногда по шесть-семь вылетов. Эта безобидная на вид машина По-2 поднимала до 200 килограммов бомб, то есть половину бомбовой нагрузки «ила».
Из-за плохой погоды самолеты противника вообще не появлялись в небе. Наши наступающие части нередко заставали на захваченных аэродромах исправные «юнкерсы» и «мессершмитты». В районе Осиновки, например, фашисты оставили 42 самолета, из которых 18 оказались исправными.
На второй день наступления я, возвращаясь из штаба фронта, решил заехать на командный пункт 21-й армии генерала И. М. Чистякова. Путь проходил через станицу Арчединская, расположенную в верхнем течении Дона. Дороги этой местности я знал без карты: десятки раз проезжал по ним за четыре месяца боев. С плацдарма, расположенного на правом берегу реки, наступала 21-я армия соседнего фронта и вводились подвижные соединения. Преодолев довольно крутой подъем, мы вдруг оказались рядом с колонной вооруженных вражеских солдат. На какое-то мгновение я растерялся, не понимая, в чем дело. Здесь же находился тыл 21-й армии, а ее передовые части ушли далеко вперед. Что-то надо делать. Решение, как молния, мелькнуло в голове. Мой водитель Михаил Ефимов и я схватились за автоматы. Я кричу ему:
— Разворот на сто восемьдесят!
И тут я увидел на обочине шоссе нашего солдата с винтовкой. За ним примерно на стометровой дистанции шагал еще один. Только тут я сообразил, что перед нами колонна военнопленных. Но кто разрешил им идти с оружием? Подзываю солдата и спрашиваю у него об этом. Тот рапортует: все боеприпасы мы отобрали у них, а оружие пусть сами несут. Не загружать же транспорт.
Этот случай очень характерен для первых дней нашего контрнаступления. Застигнутый врасплох, противник нес большие потери в людях и технике.
23 ноября войска Юго-Западного фронта заняли Калач и в районе Советский соединились с войсками Сталинградского фронта. Группировка гитлеровцев была окружена. После этого шесть советских армий получили возможность наступать в общем направлении на Сталинград, все туже сжимая внутреннее кольцо окружения. Наши подвижные части продолжали отбрасывать войска противника на запад, отодвигая внешний фронт. Им активно помогали авиаторы 8-й и 17-й воздушных армий. Мы с Т. Т. Хрюкиным, координируя наши действия, наносили совместные удары по фашистам, оказавшимся в котле. Кроме того, мы получили указание блокировать вражеские аэродромы в районе Сталинграда. Надо было и в небе замкнуть кольцо над противником.
Немецко-фашистское командование начало лихорадочно принимать меры по организации снабжения своих окруженных войск воздушным путем. Гитлеровский министр авиации Геринг хвастливо заявил, что воздушные силы рейха вполне справятся с доставкой в район Сталинграда продовольствия, боеприпасов, горючего и медикаментов. Для этой цели использовались лучшие транспортные и бомбардировочные эскадры, самолеты гражданского воздушного флота, опытные образцы машин авиационных заводов и даже отряд связи Гитлера.
Осуществляя блокаду вражеских аэродромов, летчики 8-й и 16-й воздушных армий вели напряженные воздушные бои. Свои авиационные части мы максимально приблизили к границам котла, откуда организовали засады — истребители и штурмовики внезапно нападали на врага. Господство в воздухе перешло к нам. Однако мы еще не полностью закрыли немецким самолетам доступ к аэродромам и площадкам, расположенным в самом кольце.
В директиве от 4 декабря командующий ВВС указывал нам: «Несмотря на то что в районе окруженного врага наша авиация имеет полное господство в воздухе, все же транспортные самолеты противника прорываются и производят посадку на аэродромы, находящиеся в кольце окружения. Этот факт показывает, что борьба с транспортными самолетами противника организована недостаточно четко.
Мое требование — не допустить посадки транспортных самолетов противника на аэродромы — не выполнено.
Уничтожение транспортных самолетов противника считать основной задачей»[7] .
Этой директивой предусматривался ряд мер по усилению блокирования аэродромов врага в районе окружения В частности, вводилось дежурство истребителей в воздухе, четко распределялись обязанности между авиаторами 8-й и 16-й армий.
Выполняя свои основные задачи, мы зорко следили, не создает ли противник группировки для прорыва кольца извне. Вскоре нашим воздушным разведчикам удалось обнаружить сосредоточение вражеских войск в районе Котельниково. Как выяснилось позже, здесь по указанию Гитлера создавалась специальная группа под командованием фельдмаршала Манштейна. В нее входили три танковые и четыре пехотные дивизии, а также другие части. 12 декабря гитлеровцы перешли в наступление вдоль железной дороги Котельниково — Сталинград. За три дня они продвинулись на 45 километров и форсировали реку Аксай-Есауловский.
