Томас Рид - В поисках белого бизона, или Мальчики-охотники с берегов Миссисипи (I книга дилогии)
Жеребец был весь белый - белый, как горный снег. Когда он скакал, его ноздри раздувались и делались красными, глаза выкатывались, грива рассыпалась по обеим сторонам шеи, от холки до загривка, и длинный хвост развевался по ветру. Свободные, грациозные движения вожака, как и движения тех, кто следовал за ним, показывали, что все они никогда не знали седла.
Глядя на это благородное животное, Базиль загорелся непреодолимым желанием обладать им. Правда, у него уже была лошадь, одна из самых замечательных, когда-либо носивших седло, но у Базиля была слабость: он жаждал иметь каждую красивую лошадь, которую видел, а этот мустанг возбуждал в нем особенное стремление сделаться его обладателем.
Через несколько секунд желание Базиля настолько возросло, что он почувствовал, что готов отдать все на свете - может быть, только за исключением Черного Ястреба, - чтобы завладеть этим конем прерий. Вы можете подумать, что при умении Базиля бросать лассо и ездить верхом он мог бы быстро удовлетворить свое желание, но это было не так просто сделать, и Базиль знал это. Он знал, что без особого труда смог бы накинуть аркан на какую-нибудь из рядовых лошадей табуна, но поймать вожака - совсем другое дело. Никому, даже индейцам, никогда еще не удавалось это сделать, и Базиль часто слышал об этом, но все-таки решил попробовать. Он очень доверял быстроте и выносливости своего Черного Ястреба.
Базиль поведал братьям о своем решении шепотом, чтобы не спугнуть мустангов, которые скакали теперь совсем близко. Люсьен пытался отговорить его, выдвигая в качестве аргумента, что это заставит их отклониться от курса и они могут потерять друг друга.
- Нет, - сказал Базиль, - поезжайте к холму - ты и Франсуа. А я приеду к вам. Может быть, я даже окажусь там раньше вас... Не возражай, брат, не надо! Я должен иметь этого коня, и я поймаю его, даже если мне придется проскакать пятьдесят миль!
Говоря это, Базиль пододвинулся ближе к левому стремени, взглянул на лассо, висящее в свёрнутом виде на седле, и стоял, готовый в любой момент вспрыгнуть на лошадь. Люсьен увидел, что бессмысленно продолжать отговаривать брата, и замолчал. Франсуа с восторгом присоединился бы к Базилю в этой погоне, но сама идея охотиться на мустанга на маленькой лошадке была абсурдом.
Мустанги всё продолжали свой бег по кругу. Иногда по сигналу вожака они останавливались и разворачивались в одну линию, как раз напротив маленькой группы наших охотников, мордами к ним. В этом положении они оставались несколько секунд, подняв вверх головы и с любопытством разглядывая странные существа, которые вторглись в их владения. Некоторые били копытами землю и храпели, будто сердились. Затем вожак издавал свое пронзительное ржание, и все мустанги опять принимались кружить.
Дикие лошади находились теперь меньше чем в двухстах ярдах от того места, где стояли охотники, но были ясно, что они не намереваются подходить ближе. Наоборот, они, казалось, собирались уходить. После каждой остановки они поворачивали головы к прерии, а затем снова принимались кружить, как будто еще не удовлетворив свое любопытство.
Во время их последней остановки, или, вернее, когда Базиль подумал, что она может быть последней, он опять предупредил братьев, чтобы те направлялись к холму, и, бесшумно поставив ногу в стремя, вскочил в седло. Его движение заставило мустангов вздрогнуть, но, прежде чем они успели повернуть, юный охотник пришпорил своего коня и сделал несколько скачков по направлению к ним. Базиль не смотрел на табун - ему было все равно, куда тот побежит, - юный охотник смотрел только на белого вожака и мчался во весь опор к нему.
Вожак на мгновение замер, будто удивившись, затем издал дикое ржание, совсем не такое, как до сих пор, повернул направо и помчался с бешеной скоростью; остальные лошади последовали за ним. Так как задние сделали поворот, Базиль находился теперь от них не дальше чем в двенадцати ярдах и в несколько скачков приблизился к ним настолько, что легко мог бы набросить лассо на любого из мустангов. Когда же они повернули, Базиль остался далеко позади, но скоро наверстал расстояние и продолжал погоню, держа направление несколько вбок. Он не хотел попасть в гущу мустангов, так как понимал, что это опасно и только задержит его. Целью Базиля было оказаться впереди табуна и как-нибудь отделить вожака от остальных. Юноша взялся за выполнение этой задачи со всей своей энергией.
Дикие кони стремглав летели вперед, за ними следовал охотник. Погоня была явно безнадежной, но мальчик умело правил своей лошадью. Лассо висело на его седле: Базиль не дотрагивался до него - время еще не пришло. Вперед и вперед летели дикие лошади. Все ближе и ближе к ним был смелый охотник, и вот уже мили отделяют его от того места, откуда он начал погоню. Через несколько минут Франсуа и Люсьен потеряли его из виду.
Но маленькие андалузские кони не могли сравниться с арабской лошадью Базиля. Табун изменил свое построение: лошади бежали уже не рядами, а длинной цепочкой, заняв каждая место соответственно своей скорости, а далеко впереди, несясь как метеор, сверкал своей снежной белизной вожак.
Последние лошади скоро остались позади. Они сворачивали в сторону, как только видели, что их обгоняет большая темная лошадь, несшая на себе какой-то странный и страшный предмет. Базиль обогнал их одну за другой, и Черный Ястреб оказался во главе всего табуна, а его седок не видел перед собой ничего, кроме белого коня, зеленой прерии и голубого неба. Если бы он оглянулся, то увидел бы, что мустанги рассыпались по прерии во всех направлениях. Но он не оглядывался. Все, что ему было нужно теперь, находилось перед ним, и он мчался все вперед и вперед, то и дело вонзая шпоры в коня.
Базилю и не нужно было пришпоривать Черного Ястреба. Конь его, казалось, считал делом чести догнать мустанга, и делал все, что в его силах. Дикий конь тоже как будто чувствовал, что его жизнь или по меньшей мере свобода зависят от этого, и тоже напрягал все силы. Оба летели как ветер - и преследователь и преследуемый. Линия их бега была прямой, как стрела. Это доказывало, что мустанг, спасаясь от врагов, обычно полагается на свои ноги.
В такой погоне, однако, преследователь имеет преимущество перед преследуемым. Последний, находясь в постоянном волнении, вынужден оглядываться назад и поэтому хуже видит почву под ногами. Оборачиваясь, он теряет правильное положение тела, и скорость его уменьшается. Кроме того, он может споткнуться.
Так произошло и с этим диким конем. Он, правда, не спотыкался - ноги хорошо держали его, но голову он время от времени поворачивал, чтобы своим черным глазом рассмотреть врага, преследовавшего его. Это, конечно, до некоторой степени задерживало мустанга. Только в такие моменты Базиль мог сократить расстояние между собою и диким конем, и тогда, чувствуя свое превосходство, он еще больше стремился поймать мустанга и завладеть им.
После долгой погони расстояние между ними было все еще не меньше двухсот шагов. Юный охотник с нетерпением продолжал пришпоривать своего коня, а мустанг, казалось, летел вперед, ничуть не убавляя скорости.
Вдруг Базиль заметил, что белый конь, вместо того чтобы скакать прямо, начал петлять, двигаясь зигзагами. Базиль посмотрел на него с удивлением и стал искать причину. Вглядываясь в поверхность земли, он обнаружил, что она неровная и покрыта, насколько хватал глаз, маленькими холмиками. Мустанг был среди этих холмиков. Так вот что заставляло его бежать так странно!
Едва Базиль увидел это, как почувствовал, что его лошадь неожиданно проваливается под ним и летит кувырком на землю.
Всадник вылетел из седла. Но он не очень ушибся и сразу вскочил на ноги. Черный Ястреб тоже поднялся и стоял тихо. Его влажные бока поднимались и опускались, он тяжело дышал. Он был не в состоянии скакать дальше.
Но даже если бы Черный Ястреб не устал, Базиль видел, что погоня пришла к концу. Маленькие холмики, которые он только что заметил, плотно покрывали всю прерию. Дикая лошадь неслась среди них с прежней быстротой.
Когда охотник поднялся на ноги, мустанг был на расстоянии около четверти мили и резко заржал, как бы торжествуя, что спасся, так как не оставалось сомнения, что он убежал.
Базиль, к своему огорчению, и сам видел это. Он понял, что дальнейшее преследование не только бессмысленно, но и опасно, так как, хотя он никогда раньше не видел подобных холмиков, он хорошо знал, что это такое, и знал, как опасно ехать среди них верхом при большой скорости. Базиль получил своевременный урок, так как лошадь его споткнулась и упала, едва он въехал в пределы этих холмиков. По счастью, она ничего себе не повредила. Базиль знал, что во второй раз он едва ли отделается так же благополучно, и не был склонен рисковать опять. Не хотел он рисковать и своим любимым Черным Ястребом ради белого коня, даже если бы был уверен, что поймает его. Но теперь это было уже и невозможно. Если продолжать погоню, то, вместо того чтобы поймать мустанга, можно потерять и свою собственную лошадь, а юный охотник знал, что тогда положение стало бы ужасным. Поэтому ничего не оставалось, как отказаться от погони и предоставить мустангу возможность убежать. Базиль несколько минут наблюдал за ним, пока тот не растаял, как белое облачко, далеко-далеко на бледно-голубом горизонте.
