Николай Николаев - Реликвии правителей мира
В это время наследник престола Фатх Али-шах находился в Ширазе. Узнав о смерти дяди, он немедля выступил в Тегеран и в 1797 г. утвердился на престоле Персии. Все драгоценности перешли к нему.
Прошло более четверти века правления Фатх Али-шаха в Персии, когда он приказал выгравировать свое имя на алмазе «Шах». Так появилась третья надпись на камне: «Владыка Каджар — Фатх Али-шах Султан. 1242 г.».
А теперь расскажем о том, как алмаз «Шах» из Персии попал в Россию. Предыстория этого события такова. Летом 1826 г. началась Русско-персидская война. В 1828 г. в местечке Туркманчай был подписан мирный договор между Россией и Персией, он был почетен и выгоден для России.
В конце 1828 г. в Тегеран приехал в качестве русского посланника А. С. Грибоедов. Приняли его в Тегеране с почетом. Но требования А. С. Грибоедова о выполнении Туркманчайского договора (выплате контрибуции, выдаче русских военнопленных) вызвали недовольство у персидских сановников. Оно подогревалось английскими дипломатами. Персидская знать и духовенство подстрекали персов к нападению на русское посольство и расправе с посланником. А тут произошло еще одно событие. В январе 1829 г. к Грибоедову обратились евнух из шахского гарема мирза Якуб и две обитательницы из гарема Аллаяр-хана. Будучи родом из Армении, они просили Грибоедова отправить их на родину. Грибоедов знал, что покровительство им может иметь пагубные последствия, но, считая бесчестным отказать армянам, которые согласно статье 13 Туркмачайского договора имели право вернуться на родину, он все же взял женщин под свое покровительство и укрыл в здании русской миссии. Это было использовано англичанами, личным врагом посланника Аллаяр-ханом и улемами (сословие мусульманских богословов и законоведов) для открытого выступления против Грибоедова. А в мечетях было объявлено, что русский посланник нарушает законы и обычаи страны. Был брошен призыв напасть на русскую миссию и расправиться с Грибоедовым.
Наступило 11 февраля 1829 г. Рассвирепевшая толпа подошла к дому посольства. По свидетельству К. К. Боде, который был первым секретарем посольства в Персии (а его старший брат А. К. Боде дружил с Грибоедовым), один из конвойных казаков выстрелом из пистолета убил персиянина. Его труп отнесли на дворцовую площадь, где собралось многочисленное духовенство, разжигавшее страсти толпы. Фанатики снова явился к посольству.
А. С. Грибоедов и остальные члены миссии приготовились к осаде. Но господин случай ускорил развязку. Дело в том, что близ самого дома русского посольства находились заложники персидского правительства — бахтиарцы из племени лур, одного из самых буйных и диких племен, населявших горные местности. Бахтиарцы, как кошки, перелезли через стены и выбрались на плоскую крышу русского посольства. Затем просверлили широкие отверстия в потолке и начали стрелять в сотрудников миссии. А. С. Грибоедов был убит одним из первых. Тем временем толпа ворвалась в ворота и перебила всех казаков.
Труп Грибоедова потащили по улицам и базарам города. Когда об этом узнал шах, то приказал отобрать останки посланника и уведомить о случившемся первого секретаря российской миссии в Персии Ивана Сергеевича Мальцева (1807–1880), который один из русских спасся: он жил не в посольском доме, а на квартире персидского сановника. Мальцев, уведомленный о случившемся, попросил препроводить бренные останки Грибоедова в Тавриз, куда и сам отправился.
В «Путешествии в Арзрум во время похода 1829 г.» А. С. Пушкин рассказал о встрече с прахом Грибоедова: «Я переехал через реку. Два вола, впряженные в арбу, подымались по крутой дороге. Несколько грузин сопровождали арбу; "Откуда вы?" — спросил я их. "Из Тегерана". "Что вы везете?" — "Грибоеда". Это было тело убитого Грибоедова, которое препровождали в Тифлис.
Не думал я встретить уже когда-нибудь нашего Грибоедова! Я расстался с ним в прошлом году в Петербурге пред отъездом его в Персию. Он был печален и имел странные предчувствия. Я было хотел его успокоить; он мне сказал: "Еще не знаете этих людей: вы увидите, что дойдет до ножей". Он полагал, что причиной кровопролития будет смерть шаха и междоусобица его семидесяти сыновей. Но престарелый шах еще жив, а пророческие слова Грибоедова сбылись. Он погиб под кинжалами персиян, жертвой невежества и вероломства. Обезображенный труп его, бывший игралищем тегеранской черни, узнан был только по руке, некогда простреленной пистолетною пулею».
Убийство русского посланника грозило Персии осложнениями в отношениях с Россией, ибо русское общество заволновалось, царская дипломатия стала требовать наказания Персии. Персия понимала, что должна умилостивить русского царя. И вот персидский правитель Фатх Али-шах приносит извинения Николаю I в связи со случившимся инцидентом, посылает ему подарки, среди которых был знаменитый алмаз «Шах». Их преподнес царю в 1829 г. принц Хосров-Мирза, сын Аббаса-Мирзы. Наряду с «Шахом», царю была преподнесена замечательная табакерка. На ее крышке красовался портрет шаха, осыпанный бриллиантами; кроме мелких, на ней сверкали до 60 крупных солитеров чистейшей воды.
Николай I был удовлетворен полученными от шаха подарками, а также извинениями и даже снизил контрибуцию с Персии на 2 млн рублей.
И хотя горько сознавать, что за убийство великого человека было заплачено драгоценным камнем, все же надо отдать должное алмазу «Шах», что он предотвратил возможную войну между Россией и Персией.
Алмаз «Шах» был принят в русскую корону и помещен в Бриллиантовую комнату в Зимнем дворце в Санкт-Петербурге. Там он хранился до начала Первой мировой войны. Потом камень в одном из пяти сундуков был отправлен в Москву.
Сейчас «Шах» красуется в одной из витрин Алмазного фонда в Кремле.
Рубины бирманских правителей
До сих пор нераскрытой остается тайна исчезновения из сокровищницы правителей Бирмы 256 розовых и густокрасных рубинов, оказавшихся во владении английского короля Генриха VIII Тюдора (1491–1547). Искусно ограненные, эти изумительной красоты камни принадлежали монарху до тех пор, пока он был жив, и будто в воздухе растворились в день его кончины — 28 января.
Единственный человек, который наверняка знал тех, кто похитил драгоценности, полусумасшедший ясновидящий Роберт Никсон, был умерщвлен — задохнулся, накрепко запертый в платяном шкафу. О грядущем для себя трагическом событии он непрестанно твердил по меньшей мере за месяц, все время обращаясь к королю: «Четверо придут. Воздуха лишат. Не свое возьмут». Генрих только посмеивался. Но когда безумный его любимец-простолюдин предсказал, что после того как «бедняжку Роберта задушат, забрав то, что он, не смыкая глаз, хранил, то хозяину горевать недолго останется и ждет хозяина мир теней», король не на шутку встревожился. Тревожился недолго. Предполагают, что чья-то услужливая рука поднесла помазаннику Божьему чашу отравленного вина.
Рубины — все до единого — были найдены в 1817 г., после того, как среди бумаг опального Наполеона Бонапарта обнаружились письма некоего виконта Виктора де ла Клера и старинная, выполненная минеральными красителями на телячьей шкуре крупномасштабная топографическая карта, испещренная знаками, указывающими колодцы, «где следовало брать одну малую часть большого целого».
По прихоти судьбы загадочные бумаги и карта попали в руки русского гусарского полковника Дениса Митрофановича Цаплина, человека мужественного, впечатлительного, начитанного, как бы сейчас сказали, профессионального искателя приключений.
Прочитав послания виконта, который, по его мнению, вероятнее всего, сгинул где-нибудь на Бородине или под Аустерлицем, полковник понял, что тот был озабочен поисками клада. И не какого-нибудь заурядного, но клада знаменитых рубинов бирманской королевской династии, обагренных августейшей кровью Генриха Тюдора и безумного пророка Роберта Никсона. Раз так — сокровища следует искать, заручившись самой высокой поддержкой.
Протекцию составил император Александр I, который повелел «инкогнито, не суетясь, не создавая кривотолков, имея надежного помощника, сыскать колодцы и раскопать их». Поиски предстояло вести в северной части острова Ява, на безликих холмистых равнинах. Превосходный топограф, «великолепно чувствующий нравы ландшафтов», молодой поручик Иван Саввич Зезюлин, выбранный Цаплиным в качестве помощника, в удачный исход предприятия верил слабо, но отправился за тридевять земель, чтобы «не подвести, не бросить командира, коему был слишком многим обязан».
На Яву Цаплин и Зезюлин прибыли под видом купцов, совладельцев парусника «Благодарный». Дальний переход оказался на редкость легким и приятным. Историк B. C. Глызин в вышедшей в 1899 г. книге «Клады, приданные России» пишет: «В пути офицеры беспрестанно размышляли, где искать разбитую на мельчайшие осколки сокровищницу. Зезюлин отстаивал мнение, с которым полностью был солидарен Цаплин, что на малом участке гористой почвы никак не может быть устроено около трехсот колодцев, к тому же давно пересохших. Как же справиться с подобным казусом? Зезюлин предположил, что колодцами де ла Клер назвал жерла небольших, в древности потухших вулканов. Это позже полностью подтвердилось. Смущало чрезмерно то, что на карте не было никаких обязательных для всякой карты атрибутов — таких, как долгота и широта. Вместе с тем сомнений не оставалось в том, что на телячьей шкуре отобразили остров Ява.
