Сергей Эс - Посмертная речь Сталина
«Бесплатный труд заключенных»? А вы хотите, чтобы они в шашки резались, как Чичиков с Ноздревым? Во всем мире во все времена заключенные работали. Почитайте хотя бы «Графа Монте-Кристо» Дюма, или «Записки из мертвого дома» Достоевского, или «Остров Сахалин» Чехова. Ведь не читали. А этот Любимов с застенчивой улыбкой негодяя и сейчас ничего не читает.
И врете, что «бесплатный труд». Солженицын, например, за время отсидки столько деньжат накопил, что сразу по выходе на свободу домишко приобрел, правда, некоторые говорят, что тут была и плата за сексотство. Возможно. Ведь еще и довольно долго мог не работать. На что жил?
А еще и голод? За 75 лет Советской власти случилось два голода: в 1922 году и в 1933-м. Первый был естественным следствием не только неурожая, но и двух войн, бушевавших не где-то за морем или океаном, как для англичан и американцев, а на своей земле. А как не быть второму голоду, если, во-первых, в южных районах страны не только в 1932-м, но и в 1931-м были и засуха, и тяжелый неурожай, но их должным образом официально не зарегистрировали. Это, основываясь на советских архивных материалах, уже в нынешние дни убедительно показал крупный американский ученый Марк Таугер, на которого ссылается Сигизмунд Миронин в книге «Голодомор» на Руси» (М., 2008, с. 8–9). Во-вторых, кулаки всеми средствами вредили только что созданным и еще создававшимся колхозам. В-третьих, перестройка сельского хозяйства на новый лад, конечно, не могла пройти легко. Однако, не имея хлебных резервов из-за неурожая 1931 года, советское руководство в 1932 году делало все, чтобы помочь голодающим, о чем свидетельствует хотя бы переписка Сталина с Шолоховым.
Так, 16 апреля 1933 года в ответ на отчаянное письмо из Вешенской Сталин на другой же день ответил «молнией»: «Ваше письмо получил пятнадцатого. Спасибо за сообщение. Сделаем все, что требуется. Сообщите о размерах необходимой помощи. Назовите цифру». Шолохов назвал все необходимые цифры. 22 апреля Сталин молнирует: «Ваше второе письмо только что получил. Кроме отпущенных недавно сорока тысяч пудов ржи отпускаем дополнительно для вешенцев восемьдесят тысяч пудов, всего сто двадцать тысяч пудов. Верхне-Донскому району отпускаем сорок тысяч пудов. Надо было прислать ответ не письмом, а телеграммой. Получилась потеря времени».
А что видим во времена Романовых? В XVIII веке голод приходил в Россию 34 раза, в XIX — свыше 40 раз. Но для наглядности сравнения возьмем тоже 75 последних лет царизма. За это время было 11 голодных лет. Причем размах голода все время нарастал: 5–10–20–30 — 50 губерний. Наконец, в 1911–1912 годах, при Николае II, накануне 300-летия дома Романовых, столь пышно отмечавшегося, и сразу после смерти Столыпина с его великими, как «Сибирский цирюльник», реформами, голод охватил 60 губерний. Причем порой голодные годы следовали один за другим кряду, например, голодными были четыре николаевских года с 1905-го по 1908-й. Это говорит о том, что власть была бессильна предотвратить бедствие, даже зная о его угрозе. В советское время иная картина и в этом смысле: благодаря усилиям общества и власти голод ни разу не вышел за рамки одного года. Больше того, в 1924 году неурожай поразил те же районы страны, что и в 1922-м, но благодаря своевременно принятым мерам голода не было.
Так вот, на 35 лет ленинско-сталинского правления приходится два голода, а на 20 лет царствования Николая II — шесть. Но в его биографии, написанной Лавровым, ни один николаевский голодный год даже не упомянут.
* * *Между прочим, Шолохов был совсем не одинок в своем обращении к Сталину и в ЦК о голоде и самоуправстве местных властей. Так же поступал, например, и известный генерал П. Г. Григоренко. После одного обращения в ЦК о том, что в его родном селе власти отобрали у крестьян все зерно, были приняты решительные меры, и положение исправили. А сам автор письма, учившийся тогда в Ленинградской военно-технической академии, получил ответ: «ЦК отмечает, что вы, тов. Григоренко, поступили как зрелый коммунист. На основе частного факта сумели сделать глубокие партийные выводы и сообщили их в ЦК» (М. Малинин «Заметки советского диссидента». Нью-Йорк, 2005 г., с. 177). К слову сказать, выросший в деревне Григоренко писал о кулаке, существование которого просто отрицают такие умники, как никогда не живший в деревне генеральский отпрыск Любимов: «Кулак — зверь, злодей, уголовник» (там же, с. 169).
Уж заодно надо вспомнить и шибко благородное негодование Никиты Михалкова по поводу того, что советские офицеры не выступили против клеветы на Сталина. Ну что клевета! Как говорится, на вороту не виснет. Тем более — на гробе почившего в бозе. А Николая-то живехонького ославили и свергли. И был он не секретарь ЦК, а помазанник Божий, которому в отличие от Сталина офицеры персонально приносили присягу. И что? Никто не ворохнулся. Ведь даже войска всех этих Деникиных да Колчаков не имели ничего монархического.
А тут можно назвать как раз хотя бы только что упомянутых — полковника Михаила Шолохова и генерал-майора Петра Григоренко. Первый выступил против клеветы на страницах «Комсомольской правды», тогда имевшей совесть: «Во-первых, это нечестно, а во-вторых, вредно для страны, для советских людей, и не потому, что победителей не судят, а прежде всего потому, что ниспровержение не отвечает истине». А чего стоит брошенный им афоризм: «Был культ, но была и личность». Укажите народу хоть одну личность в нынешнем правительстве, в «Единой России», в партии Миронова, в шараге Жириновского…
А Григоренко считал, что никакого «культа» и не было, а была та самая любовь, которую организаторы затеи сначала признали народной, а потом обозвали патологической. На войне генерал командовал дивизией. Он утверждал: «Сталину как Главнокомандующему не нашлось равного ни в лагере союзников, ни во вражеском стане… Без сталинской мудрости, без сталинского гения победа если бы и была добыта, то значительно большими жертвами и за более продолжительное время… Что же касается критики Сталина в докладе Хрущева на XX съезде, то она велась на уровне мещанских сплетен». И через пятьдесят с лишним лет на том самом уровне она и осталась. Мы это видели, слушая Миронова, Черномырдина, Любимова, Кублановского и других пристяжных Хрущева.
И вот, Никита Сергеевич, с такими мыслями и оценками генерал Григоренко выступил против доклада вашего тезки и против решения ЦК «О культе личности и его последствиях». И не за столиком в ресторане Дома кино, а с трибуны партийной конференции Ленинского района столицы. Выше он подняться не мог. А ваш великий тезка был жив-здоров и, как говорится, стоял у руля. Ему, конечно, доложили. И что дальше? Если бы только дали выговор! Нет, ему, тезке-то, этого было мало: Григоренко сняли с работы в военной академии, где он преподавал, и сначала отправили на Дальний Восток, потом вообще уволили из армии, лишили генеральского звания, пенсии… Генерал вынужден был пойти работать грузчиком в овощной магазин. Вы-то, Никита Сергеевич, долго ли ишачили грузчиком после того, как осмелились по-дворянски благородно выступить в защиту Сергея Бондарчука?
Но генерал все стоял на своем. Создал «Союз истинных ленинцев». И у вашего тезки, Михалков, не нашлось иных средств избавиться от смутьяна, как психушка, лишение гражданства, высылка из страны. Но и за рубежом, отринув все ухаживания Солженицына, уговаривавшего его написать воспоминания, порочащие Красную Армию и Великую Отечественную войну, генерал заявил: «Я уехал бы на Родину, даже если бы знал, что еду прямо в психушку».
Ну какой мог быть разговор с таким человеком у Солженицына, которого долгие годы умоляли с почетом вернуться в Россию еще давно забытый глава правительства Силаев, потом — сам Ельцин с пьяных глаз, за ним — целый конгломерат интеллектуалов с пером за правым ухом. А он все выжидал, калькулировал, кумекал — не прогадать бы, не попасть бы тепленьким в мозолистые лапы вернувшего власть народа. Так же кумекал и во время войны, ухитрившись оказаться на фронте лишь в мае 1943 года, хотя по возрасту подлежал мобилизации в июне 41-го.
* * *Но вернемся к шествию Сталина во главе «списка Любимова». Паника среди толоконных лбов нарастала. На отчаянный «SOS!» откликнулся Алексей Венедиктов. Он вскочил и бросил с вышки «Эха Москвы» спасательный круг братьям. Круг именовался «Поможем ВГТРК!» Под этим девизом «Эхо» начало свое голосование. И что же? Вначале вышли вперед Ельцин и Высоцкий. Брат Алексей радостно повизгивал и потирал ручки. Но это длилось недолго. Буквально через день и здесь в лидеры вышли Сталин и Ленин. Да еще как! С гораздо большим отрывом, чем у Любимова. Что делать? Не оставалось ничего другого, как закрыть спасательную станцию «Поможем утопающим».
Но перед этим Венедиктов как главный редактор «Эха» выступил по телевидению с «Обращением к народу». В провале своей операции по спасению он обвинил каких-то таинственных «нациков», которые-де «могут дать любое количество голосов». А еще — государственную пропаганду: она, дескать, проповедует сталинизм. Тут уж не выдержал Александр Кондрашов в «Литгазете». Он вспомнил телесериал «Сталин-лайф», несколько других фильмов, справедливо назвав их бездарными, в которых ничего, кроме глумления над Сталиным, нет.
