Александр Нечволодов - История Смутного времени в России. От Бориса Годунова до Михаила Романова
Между тем наступила зима. Сапега прекратил пальбу из пушек, но продолжал обложение монастыря, рассчитывая вынудить его к сдаче голодом, холодом, изменою и болезнями, и рассылал повсюду свои отряды для сбора продовольствия. В обители началась теснота и нужда, но смелые вылазки не прекращались, главным образом чтобы раздобыть дров в соседних рощах, причем каждая вылазка оплачивалась кровью; когда варили пищу на добытых таким путем дровах, то в Лавре обыкновенно говорили: «Сегодня мы напитались кровью таких-то наших братий, а завтра другие напитаются нашей».
Несколько человек вновь прославились своей особенной отвагой: некий Суета, крестьянин села Молокова, великан по росту и истый богатырь по силе и душевному складу, постоянно вступал в жестокие схватки с врагом, увлекая своим примером других, и изрубил множество народа. Монастырский слуга Пимен Тененев ударил стрелой в левый висок Лисовского и свалил его с коня, а знатного польского князя Юрия Горского убил ратник Павлов и привез его труп в Лавру.
Тем не менее, положение защитников обители делалось все более и более тяжелым: начался недостаток припасов, что вызвало неудовольствие среди многих ратников, полагавших, что их обижают старцы, и об этом была даже послана жалоба царю; затем пошли болезни и сильная смертность: ежедневно хоронили по нескольку десятков человек; вместе с тем часть защитников стала предаваться разгулу.
Двое детей боярских передались неприятелю и сообщили ему, что монастырь получает воду посредством подземных труб, проведенных из нагорного пруда, и Лисовский послал тотчас же разрыть плотину у этого пруда, чтобы спустить из него воду. К счастью, об этом узнали осажденные; они открыли все трубы и наполнили водой запасные пруды в черте ограды, а затем выслали отряд, который перебил рабочих, разрывавших плотину.
Между тем, вследствие сильной смертности количество защитников монастыря значительно уменьшилось, и к весне 1609 года их осталось менее трети. Огнестрельные запасы также приходили к концу, и старцы слали усиленные просьбы царю Василию Ивановичу помочь им. Вследствие настойчивых убеждений патриарха Гермогена, в половине февраля 1609 года Шуйский послал в Лавру 60 человек казаков и 20 пудов пороха, да Авраамий Палицын выслал 20 человек. Люди эти успешно пробрались через воровское обложение монастыря, но четверо попались в плен; свирепый Лисовский велел убить их перед монастырской стеной. За это Долгорукий приказал, в свою очередь, казнить на глазах неприятеля 61 пленного, что привело в ужас поляков и возбудило в них сильнейшее негодование против Лисовского, виновника этих казней; они кинулись было его убить, и только заступничество Сапеги спасло его от смерти.
Несмотря на раздоры среди воевод, внутренние нелады и болезни, защитники Лавры продолжали, тем не менее, делать свое дело; они день и ночь занимали стражу на монастырских стенах и постоянно производили вылазки, в которых особенно отличались своим геройством Ананий Селевин, стрелец Нехорошев и крестьянин Никифор Шилов. Святые Сергий и Никон также не оставляли своим покровительством обитель и неоднократно являлись в видениях архимандриту и братии.
Таким путем дожили до мая месяца; настало теплое время, и болезни стали затихать. Это, разумеется, сильно подняло дух осажденных. Со своей стороны, Сапега и Лисовский, заслышав о движении князя М. В. Скопина-Шуйского с севера, сочли нужным покончить скорее с Лаврой и решили предпринять вновь общий приступ. 27 мая в польско-воровских войсках, по обыкновению, началось великое пьянство и веселье; музыка гремела весь день.
К вечеру же неприятельские отряды окружили со всех сторон монастырь, придвинули к стенам большие тарасы, заготовленные за зиму, и с наступлением темноты, как змеи, поползли к ограде; затем они ударили в бубны и, при пушечных выстрелах, кинулись на приступ. Но защитники монастыря были наготове: архимандрит и ветхие старцы-иноки пребывали в жаркой молитве перед гробом святого Сергия, а воины, все иноки, способные носить оружие, и женщины стояли на стенах с оружием, камнями, смолой, известкою и серою, чтобы грудью встретить врага.
Скоро всюду закипел отчаянный бой, который продолжался до самого рассвета; обе стороны дрались с большим ожесточением, но к утру малочисленные защитники Лавры отбили все приступы ляхов и воров и, видя их бегущими от своих стен, тотчас же сделали смелую вылазку, забрав при этом множество пленных, оружия и стенобитных снарядов.
Сапега и Лисовский негодовали и настойчиво требовали из Тушина присылки подкреплений. Вор прислал им на помощь полк пана Зборовского, который стал корить ляхов за их «бездельное стояние» под таким ничтожным «лукошком». 28 июня последовал новый отчаянный приступ всех польско-воровских сил, но он окончился для них так же плачевно, как и предыдущие. Осажденные опять отбили его во всех местах, убив множество неприятеля, а затем опять сделали смелую вылазку и забрали все вражеские «стенобитные хитрости».
После этих кровавых приступов Сапега и Лисовский не отваживались уже больше на их повторения, хотя, как увидим, продолжали еще в течение нескольких месяцев осаду Лавры, число доблестных защитников которой уменьшилось до крайности: по словам летописца, их осталось не более 200 человек.
В то время как герои, засевшие в обители Живоначальной Троицы, со славою отбивали все вражеские приступы, борьба мужицких ополчений с поляками и ворами шла с переменным счастьем. Отряд князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского не был еще готов к действиям; шедший же из Астрахани с царскими войсками воевода Ф. И. Шереметев был сильно задерживаем в пути очищением поволжских городов от воровских ратей и двигался поэтому крайне медленно.
Неважно шли дела и в обеих вражеских столицах – в Москве и в Тушине. В Москве по-прежнему царем «играли, – по выражению современников, – как дитятем», и позорные переезды перелетов из одного лагеря в другой продолжались. Было и несколько попыток свергнуть Василия Ивановича с престола.
Первая из них была произведена 17 февраля 1609 года, на Масляной, беспокойным рязанским дворянином Григорием Сунбуловым, князем Романом Гагариным и Тимофеем Грязным. Они собрали 300 человек заговорщиков и потребовали от бояр свержения Шуйского; но все бояре заперлись в своих домах, и только один князь Василий Васильевич Голицын вышел на Красную площадь. Затем заговорщики силою выволокли патриарха Гермогена на Лобное место, толкали его, обсыпали песком и сором, хватали за грудь, трясли и требовали, чтобы он высказался за низложение Шуйского, незаконно избранного своими сообщниками в цари. Но крепкий духом Гермоген, хотя и не любил Василия Ивановича и знал все грехи его избрания, тем не менее, непоколебимо стоял за него, как за единственную власть, поддерживающую еще порядок в государстве, и не поддался на застращивание заговорщиков, которые, отпустив его, двинулись затем во дворец, но были с такою же твердостью встречены и Шуйским.
Видя, что их не поддерживает народ, и встретив такой ответ, заговорщики убежали в Тушино. Гермоген же послал в Тушино две грамоты к ушедшим туда русским людям с предложением раскаяться и вернуться под власть царя Василия Ивановича, который их простит.
Вторая попытка свергнуть Шуйского должна была состояться в Вербное воскресенье: его предполагали убить в этот день. Во главе недовольных стал боярин Крюк-Колычев, но заговор был своевременно открыт, после чего Колычев был пытан и казнен.
Обложение Москвы тушинцами, хотя и не полное, вызвало весной 1609 года страшную дороговизну хлеба; цены на четверть ржи доходили до семи рублей (231/2 нынешних серебряных); в этом деле Василию Ивановичу пришел на помощь Авраамий Палицын, имевший, как келарь Троицкой Лавры, обильные запасы хлеба в столице; он выпустил его в продажу по два рубля за четверть (62/3 нынешних серебряных), и это сразу успокоило народ.
В Тушине вся зима 1608/09 года и весна прошли в распрях и восстаниях. Сюда вернулся изгнанный друг Вора – Меховецкий, бывший у него первым гетманом; но Рожинский приказал его схватить и убить; различные отряды, отправлявшиеся для сбора продовольствия, предавались отчаянным грабежам и часто восставали против своих начальников.
Поддавшиеся Вору области приходили в ужас от поборов его шаек и докучали ему жалобами вроде следующей: «Царю Государю и великому князю Димитрию Ивановичу всея Руси бьют челом и кланяются сироты твои Государевы, бедные, ограбленные и погорелые крестьянишки. Погибли мы, разорены от твоих ратных воинских людей; лошади, коровы и всякая животина побрана, а мы сами жжены и мучены, дворишки наши все выжжены, а что было хлебца ржаного, и тот хлеб сгорел, а достальной хлеб твои загонные люди вымолотили и развезли; мы, сироты твои, скитаемся между дворов, пить и есть нечего, помираем с женишками голодною смертью, да на нас же просят твои сотные деньги и панский корм, стоим в деньгах на правеже, а денег нам взять негде».
