Валерий Никоноров - «Свистящие стрелы» Маодуня и «Марсов меч» Аттилы. Военное дело азиатских хунну и европейских гуннов

Впрочем, твердо обосновавшись в первой половине V в. на берегах Дуная и начав активные военные действия на Западе, гунны уже не могли обойтись без значительных контингентов пехоты. С этого времени их правители начали придавать процессу вербовки пеших бойцов из среды подвластных им племен, прежде всего германских, гораздо более регулярный и организованный характер. Так, в войске Ульдина в начале V в. находились скиры (Sozom. IX, 5,5; CTh V, 6, 3), а остроготы и гепиды формировали при Аттиле цвет союзного гуннам воинства и сражались в составе его армии на Каталаунских полях в 451 г. (Iord. Get. 199; 200; 209; 217).

В рассматриваемое время главной силой войск остроготов, как и других германских народов, была пехота. Правда, согласно сообщению Вегеция, римская кавалерия улучшила свое вооружение по примеру готов (курсив мой. — В.Н.), аланов и гуннов (Veget. ERM I, 20), и это определенно свидетельствует в пользу того, что готы располагали достаточно боеспособной конницей. Действительно, можно допустить, что, начиная с последней четверти IV в., под гуннским и аланским влиянием кавалерия начинает играть в тактике восточных готов довольно значительную роль. Так, атака конного отряда, ведомого остроготскими военачальниками Алафеем и Сафраком, оказала очень серьезное воздействие на исход битвы при Адрианополе в 378 г. (Amm. Marc. XXXI, 8, 10; 12,12; 17; Oros, VII, 33, 14), Впрочем, судя по всему, основу кавалерии Алафея и Сафрака составляли аланы и гунны, тогда как ее готская часть была представлена лишь небольшим числом воинов знатного происхождения{104}. В любом случае, не стоит переоценивать значение конницы в военной практике восточных готов до VI в{105}. В качестве наступательного оружия готы использовали копья и мечи, для защиты они использовали щиты, а также шлемы, последние носили в основном представители готской военной знати (рис. 55; 56),

В. Военно-технические части

В гуннской армии, по крайней мере в правление Аттилы, существовала очень хорошо организованная инженерно-техническая служба. В ее состав входило специальное подразделение, обслуживавшее при осадах вражеских укреплений метательные машины (см. главу 14, раздел В), персонал которых, за исключением лучников, набирался из пленных и дезертиров, но никак не из числа самих гуннов.

Задачей другой инженерной части было наведение мостов через водные преграды и заболоченные местности, для чего она была оснащена плотами-понтонами, которые перевозились на специальных телегах (Prisc, p. 8 D = 11,2В). В планировании и проведении кампаний ей отводилась существенная роль. Так, в 442 г., приступая к осаде города Наисса на Дунае, гунны первым делом навели через реку мост, благодаря которому они сумели подтащить осадные орудия прямо к его стенам (Prise, fr. lb D = 6, 2 В). Для преодоления водных препятствий, наряду с понтонами, использовались также лодкиоднодеревки, обслуживание которых производилось специальными перевозчиками (Prisc. fr. 8D=11,2 В). Интересно, что Вегеций в своем трактате о военном деле настоятельно рекомендует войскам иметь в обозе широкие и легкие челноки-однодеревки, перевозимые на телегах, а также специально заготовленные доски, железные гвозди и канаты. При переправе через реку эти лодки связывают между собой и прокладывают по ним настил из досок: так быстро строится мост (Veget. ERM III, 7). Данная рекомендация, таким образом, отражает военную практику, близкую ко времени походов Аттилы, в армии которого военно-инженерная служба была во многом организована по римскому образцу и наверняка при активном участии самих римлян. 

Несколько слов следует сказать по поводу сведений древних писателей об общей численности гуннских армий. Зосим, в частности, говорит об очень небольшом (в 300 бойцов) элитном подразделении гуннов на службе западноримского императора Гонория (Zosim. V, 45,6). Далее он сообщает, что в 409 г. Гонорий нанял 10 000 гуннских воинов для войны против везеготов в Италии (Ibid. V, 50, 1), но это число, вполне возможно» завышено. И уж точно нереальна цифра 60 000 (!) гуннских наемников, которых, согласно Филосторгию, Аэций привел в Италию в 425 г. на подмогу узурпатору Иоанну (Philostorg. XII, 14), — по-видимому, она должна быть уменьшена в 10 раз{106}. Больше заслуживает доверия сообщаемое церковными историками количество воинов — 10 000 — у гуннского царя Уптара, который около 430 г. воевал с бургундами на Рейне (Socr. Schol. VII, 30,6; Cassiod. Hist. XII, 4). Напротив, кажется явно преувеличенной численность войск Аттилы в его галльской кампании (451 н.э.) по данным Иордана и его источников — 500 000 человек (Iord. Get. 182). В то же время не следует и пре-1 уменьшать возможность правителя державы гуннов собрать очень значительные для того времени силы. По подсчетам некоторых исследователей, одни только союзные гуннам германские народы в лице остроготов и гепидов могли поставить в армию Аттилы, по меньшей мере, 50 000 бойцов, не говоря уже о его собственно гуннском воинстве, количественный состав которого не мог быть значительно меньшим{107}. Поэтому численность вооруженных сил, которые находились под командованием Аттилы в Галлии к моменту начала Каталаунской битвы, примерно в 100 000 человек кажется вполне допустимой.

Известно, что в 454 г. в битве при Недао гунны и их союзники потеряли приблизительно 30 000 убитыми (Iord. Get, 262), но это было, скорее всего, не поголовное истребление их сил, и к моменту начала сражения они насчитывали в своих рядах, наверное, в 1,5–2,0 раза больше воинов.

Чтобы яснее представить себе возможную численность собственно гуннских (в этническом смысле) войск, обратимся к косвенным свидетельствам, касающимся количественного состава экспедиционных сил кутригуров — «гуннского» (т. е. центральноазиатского по своему происхождению) племени, обитавшего в степях Северного Причерноморья в VI в. Наши источники утверждают, что они были в состоянии выставить на помощь гепидам против лангобардов 12 000 воинов (Proc. Bell VIII, 18, 15). Когда же зимой 558/ 559 г. вождь кутригуров Заберган двинулся в поход на Византию, он имел с собой «множество всадников», из которых 7000 он лично повел на Константинополь, а другую часть отправил против Херсонеса (Agath. V, 11, 6; 12, 5). Конечно же, эти примеры показывают мобилизационные возможности только одного из «гуннских» племен, тогда как численность этнических гуннов в армии Аттилы, который осуществлял контроль над кочевыми и полукочевыми народами всей Юго-восточной Европы, должна была быть гораздо большей.

ГЛАВА 14.

ВОЕННОЕ ИСКУССТВО ГУННОВ

А. Стратегия

Войны и набеги являлись для всех без исключения древних кочевых племен Евразии одним из важнейших способов добывания средств к существованию. Главная отрасль их экономики — кочевое скотоводство не могло полностью обеспечить их повседневные потребности. Пользуясь своим превосходством в военном искусстве над оседло-земледельческими народами, номады вторгались на их территорию и силой захватывали материальные ценности и пленников.

Естественно, что для европейских гуннов организация набегов на соседей с целью их ограбления являлась одним из двух главных стимулов для разработки концепции военной стратегии. В качестве второго стимула следует назвать постоянную необходимость в захвате чужой территории под пастбища и становища, особенно на раннем этапе истории гуннов, когда они постоянно и всей своей массой перемещались по степным просторам Евразии. Если они шли на врага, то в это движение были вовлечены как сами воины-всадники, так и кибитки с их женами и детьми, а также следовавшие за ними табуны лошадей и стада скота. После прихода в Восточную Европу и закрепления на определенной территории гунны переходили к практике рейдов в соседние, а зачастую и в отдаленные земли за добычей. Организация таких набегов была существенно затруднена весной, когда кони кочевников были сильно ослаблены скудными зимовочными рационами и требовалось время, чтобы откормить их весенними травами. Да и сами воины для улучшения своего физического состояния после не самого сытного зимнего периода также нуждались в более обильном питании, для чего необходимо было дождаться окота овец и другого скота и весенней рыбной путины. Наконец, выступить в поход мешали и весенние паводки. Объективно лучшими сезонами для набегов являлись лето и осень. Впрочем, такая «сезонная» модель была, очевидно, более характерна для бескрайних степных просторов Центральной Азии и — в значительной мере — для Северопонтийского региона, тогда как ситуация в областях с более ограниченными пастбищными ресурсами, таких как Великая Венгерская равнина (т. е. территория, ставшая при Аттиле ядром гуннской державы), была иной. Известно, что поселившиеся там позднее гуннов венгерские (мадьярские) кочевые племена предпринимали свои военные походы уже в конце зимы или ранней весной, в том числе и с целью пополнения запасов фуража{108}.