Михаил Сарбучев - Никакого Рюрика не было?! Удар Сокола
[Возражение Ломоносова]
47
В древних летописях, и особенно у Нестора, везде ясно отмечается о племенах, не употреблявших славянского языка, что они имеют свой собственный язык, а также если кто-нибудь, например, понимал язык печенегов. О варяжском же языке нигде не сообщается, чтобы он был совершенно отличным от славянского, но везде варяги и славяне считаются племенем одного колена.
[Ответ Миллера]
На 47-е
У Нестора и в прочих летописях, списанных с Нестора, мы читаем замечание о различии языка только относительно тех племен, которые платят дань Русскому государству. Среди них не было места для варягов; поэтому у первого летописца, согласно его же замыслу, не было никакой причины говорить о языке варягов. Печенеги беспокоили киевлян постоянными набегами. Поэтому имело большое значение для родины, если находился кто-нибудь, знакомый с языком варваров, кого можно было бы использовать в качестве лазутчика в тяжелое время. Итак, это был вопрос большого значения, о котором первый летописец не пожелал хранить молчание. А где что-либо подобное имело место с варягами? Правда, нигде не встречается упоминания о том, что язык варягов был совершенно отличен от славянского, но нет сообщения и о том, что это был тот же самый язык. Преп. Нестор не мог предвидеть, что по этому вопросу когда-нибудь возникнут споры. В его время всем было хорошо известно, на каком языке говорили варяги. Поэтому он счел излишним сделать какое-нибудь указание по этому поводу. Однако, где бы он ни упоминал о варягах, он тщательно отличал их от славян, так что из данной главы становится вполне ясным, что это были племена совершенно различные по своему происхождению и языку. В ответе на двадцать пятое возражение Попова я привел два места Нестора, не допускающие никакого возражения. Здесь, в качестве завершения, добавлю еще кое-что. Под годами 6367–6369 в Патриаршем списке летописи [35] имеются следующие слова: «В царствование греческих императоров Михаила и Василия, когда патриарший престол занимал Фотий, к варягам пришли послы от новгородцев, мерян и кривичей и сказали им: Земля наша велика и обильна! Поидите владети нами! Варяги же побоялись звериного обычая и нрава этого племени, и было избрано всего три брата, которые и прибыли с новгородскими послами». Отсюда ясно различие между нравами славян и варягов, что неизбежно влечет за собой заключение о различии происхождения этих племен. В этой же летописи под 6372 годом читаем так: «Новгородцы пали духом, говоря: – Мы отдали себя в рабство, мы будем терпеть много бед от Рюрика и от его потомков». Я не могу убедить себя в том, что они говорили бы так, если бы не считали варягов племенем, которое ничего общего с ними не имеет. Под 6388 и 6389 годами о занятии Киева Олегом говорится: «Были у них мужи, варяги и славяне; с этого времени прочие также приняли название руссов. Олег установил подати, которые должны были уплачиваться варягам славянами, мерянами, кривичами и со всей России». Под 6415 годом: «Намереваясь совершить военное нападение на греков, пользовался войском, набранным из варягов, славян, чуди». И таким образом Нестор везде тщательно различает варягов и славян, а это он делал – так только и можно думать – не с иной какой-нибудь целью, а лишь для того, чтобы указать и показать на примерах существовавшее между этими племенами различие [36] . Не только варягов, но и руссов он противопоставляет славянам. По поводу отхода Олега от Константинополя он говорит, что Олег приказал руссам сплести себе паруса из конских грив и хвостов, а славянам – из крапивных волокон, что они и выполнили по его повелению. Руссы в этом месте, очевидно, то же, что варяги: ведь у варягов, которые в течение нескольких поколений жили в России, название варяги постепенно вышло из употребления, и его заменило название руссы ; в последующие же времена варягами назывались только те, кто вновь прибывал из заморских стран, чтобы сражаться под русскими знаменами. Нестор, под 6485 годом: Владимир, опасаясь брата Ярополка, бежал за море к варягам; под 6488 годом: восстановленный варягами, он привел составленное из этого племени войско, с помощью которого победил сначала Рогвольда полоцкого, а затем также брата Ярополка. После занятия Киева варяги с такими словами обратились к Владимиру: «Это наш город. Мы его завоевали. Поэтому мы хотим, чтобы каждый горожанин выкупил у нас свою свободу за две гривны!» На это требование Владимир ответил так: «Подождите один месяц, пока не будет собрана дань». Не получив ничего по прошествии месяца, они сказали, что он поступает с ними коварно, и попросили только позволить им свободно уйти в Грецию. Владимир выбрал более выдающихся из варягов – людей, отличавшихся храбростью и умом, которым он поручил управлять городами. Прочих он отпустил к грекам. Однако он посоветовал императору остерегаться их, как бы они чего-нибудь не задумали против него: это можно предотвратить, рассеяв их по провинциям. Больше всего он просил о том, чтобы император не разрешал никому из них возвратиться в Россию. Вот здесь варяги – не подданные князя Владимира, не из тех, кто пришел с Рюриком, а новые пришельцы и свободные люди, повинующиеся за плату. Вот также – откуда появились варяги, или варанги, среди греков; сомневаюсь, чтобы у византийских писателей имелось более раннее упоминание [37] . Отсюда понятно, что Дитмар Мерзебургский и Эггегард Урагинский (см. Комм., том IV, стр. 292) не без основания сообщают, что в Киев стеклось население преимущественно из датчан. Понятно также, почему Нестор под 6558 годом, где он описывает военный поход Владимира младшего на Константинополь, различает руссов и варягов; ни о каких славянах упоминания нет. Следовательно, под названием руссы следует понимать племя, которое, возникнув от смешения варягов со славянами, в это время приобрело тот вид, который оно сохранило впоследствии, а именно – различие, существовавшее между предками, исчезло, и разные люди соединились под одним общим именем. Варяги же, участвовавшие в походах, опять-таки те наемные воины из датчан, норвежцев и шведов, которыми пользовался Ярослав в войне против брата Святополка, как нам сообщают и летопись Нестора, и сочинения северных писателей.
[Возражение Ломоносова]
55
Против стр. 13 диссертации, где слова: «Предки ваши, слушатели, благодаря славе своих храбрых деяний в древности назывались славянами» и т. д.; здесь очень ясно видны противоречащие друг другу вещи, именно – слава и изгнание, чему не может быть места в такого рода диссертации.
[Ответ Миллера]
На 55-е
Не знаю, какого рода представление об историческом писателе и об исторических рассуждениях составил себе Ломоносов, если он делает мне такие возражения, каких я, пожалуй, вообще ни от кого не слыхал. Он хочет, чтобы писали только о том, что имеет отношение к славе. Не думает ли он, что от воли историка зависит писать, что ему захочется? Или он не знает, каково различие между исторической диссертацией и панегирической речью? [38] Откуда он почерпнул это правило, будто следует умалчивать о том, что не относится к славе? [39] Если бы он сказал, что следует воздерживаться от поношения и что писателю не следует писать ничего такого, что принесет бесчестие его народу у других народов, то это было бы не в полном соответствии с основным историческим законом, который предписан Цицероном (кн. II. Об ораторе, стр. 368, изд. Вербурга 8), однако по нынешним обстоятельствам вполне основательно. Это – мое последнее и высшее правило, и никаким способом нельзя доказать, что я его нарушил. Но ведь между славой и бесславием есть обширнейшее поле для истории, занимаемое большим количеством фактов и событий, которые могут происходить у какого-нибудь народа или рассказываться о нем. Сюда относятся – происхождение племен, по большей части довольно темное, начало государств – с малого, дикие нравы предков, несчастные войны, притеснения от соседей, пороки отдельных лиц, иногда довольно гибельные для государства, общественные бедствия и многое другое, что, по мнению историков, не имеет отношения ни к славе, ни к бесславию; об этом всем нельзя умолчать в истинном историческом повествовании, и мы читаем подобные пространные рассказы у всех известных историков о тех народах, к которым они сами принадлежали. Кто в этом сомневается, пусть прочитает из греков – Фукидида, из римлян – Ливия, из итальянцев – Муратори, из испанцев – Мариану, из французов – де Ту, из англичан – Бурнета, из немцев – Маскова, из датчан – Гунтфельда, из шведов – Далина. Пусть он посмотрит, только ли они превозносят похвалами своих и не перечисляют ли они тщательно различные случаи и столько превратностей, которые, как кажется на первый взгляд, преграждают доступ к большему благоденствию, но в действительности открывают его. Пусть он обратит внимание на то, какова сила правды у тех, кто к ней стремится в такой степени, что не может нигде обойти молчанием даже вещи, действительно позорные. Кто, если только он – не Ломоносов, или Крашенинников, или Попов, или Крекшин, может вменить мне в вину то, что я упомянул об изгнании славян с берегов Дуная? Сколько племен было побеждено и прогнано более сильными. Кто когда-либо слыхал хотя бы слово о том, что следует считать бесславием превратности войны, если они обернутся в несчастную сторону, и что их следует поэтому окутать покровом молчания? Если Ломоносов считает, что не подобает одновременно говорить о храбрых деяниях народа и об его изгнании, то у меня уже готова защита в ответе на второе возражение Крашенинникова [40] ; можно добавить следующее: что касается первого, то я дал истолкование названия, что касается второго, – то я хотел изложить историю славян с того периода времени, когда начинается летопись преподобного Нестора. Вот слова, вписанные сюда из Патриаршего списка летописи: « По разрушении столпа и по разделении язык прияша сынове Симовы восточные страны, а Хамовы сынове полуденные страны, Афетовы же прияша запад и полуночные страны. От тех же седмидесяти и двою язык бысть язык словенск от племени Афетова, нарицаемы норцы, еже суть словене. По мнозех же временех сели суть словене обапол Дунаю, где есть ныне Угорская земля и Болгарская … Волохом же нашедшим на дунайские словены и седшим им в них и насилующим им, словене ж пришедше … овии на Висле реце … Тако же и тии словене пришедше седоша по Днепру» и т. д.
