Людмила Морозова - История России. Смутное время
Согласно этой грамоте получалось, что бояре давали клятву верности «Дмитрию» значительно раньше, чем Борису Годунову. Поэтому имели законное право перейти на его сторону. Для сторонников самозванца это было главным оправданием их измены выборному царю.
Несомненно, что тяжелое положение в армии и невозможность изменить сложившуюся ситуацию в свою пользу подточили довольно слабое здоровье Б.Ф. Годунова. Современники отмечали, что в последние месяцы жизни царь почти не покидал дворец и на все официальные мероприятия посылал царевича Федора. Его главным советником стал боярин С.Н. Годунов, который собирал всякие сплетни, посылал соглядатаев к видным представителям знати и поощрял интерес Бориса к чернокнижию, колдовству и астрологии. Находившиеся в Москве поляки, купцы и дипломаты, доносили на родину, что «царь без чародеев ничего не предпринимает, даже в малом, живет их советом и наукой, их слушает». Особенно любил он беседовать с юродивой старицей Оленой и «ведуньей Дарьицей». Для государства от таких бесед, конечно, не было никакой пользы.
Но все же никто не предполагал, что Б.Ф. Годунов умрет так внезапно. Утро 13 апреля 1605 г. он провел как обычно. Рано встал, долго и истово молился Богу о даровании победы над самозванцем, потом заседал с боярами в Думе. На обед к нему пришли друзья-иностранцы. С ними он много ел и пил и даже веселился. Но после их ухода внезапно почувствовал дурноту. Из носа и ушей у него хлынула кровь. Прибежавшие доктора ничем не смогли помочь Борису. Тогда были вызваны представители духовенства, которые причастили его и постригли в монахи под именем Боголеп.
Судя по всему, у Б.Ф. Годунова случился апоплексический удар. Позднее некоторые современники из числа иностранцев предположили, что царь принял яд, поскольку осознал свои грехи и не мог уже больше сражаться с «прирожденным государем». Но это, скорее всего, выдумки. Борис слишком любил свою жену и детей, чтобы оставить их одних в борьбе с очень опасным врагом.
Исаак Масса, неоднократно встречавшийся с царем Борисом по дипломатическим делам, описал его так: «Борис был дороден и коренаст, невысого роста, лицо имел круглое, волосы и бороду поседевшие. Однако ходил он с трудом по причине подагры, от которой часто страдал, и это от того, что ему приходилось много стоять и ходить, как обыкновенно случается с московскими боярами, ибо они безотлучно принуждены находиться при дворе и там целые дни стоять возле царя, без присесту…
Борис был весьма милостив и любезен к иноземцам, и у него была сильная память… ему было пятьдесят пять или шесть лет, и когда бы все шло по его воле, он совершил бы много великих дел; за время своего правления он весьма украсил Москву, а также издал добрые законы и привилегии, повелел на всех перекрестках поставить караульни и большие рогатки, которые загораживали улицы так, что каждая уподоблялась особому городу; также предписал он по вечерам ходить с фонарями под страхом пени в один талер за ослушание. Одним словом, он был искусен в управлении и любил возводить постройки… Но он больше верил священникам и монахам, нежели своим самым преданным боярам, а также слишком доверял льстецам и наушникам и допустил совратить себя и сделался тираном, и повелел извести все знатнейшие роды… и главной причиной было то, что он допустил этих негодяев, а также свою жестокую жену совратить себя, ибо сам по себе он не был таким тираном. Он был великим врагов тех, которые брали взятки и подарки, и знатных вельмож и дьяков он велел предавать за то публичной казни, но это не помогло». (Масса И. Краткое известие о Московии. С. 83–84.)Попытка воцарения Федора Борисовича
Через два часа после смерти Б.Ф. Годунова во дворце собрались все находящиеся в столице бояре, дворяне и представители духовенства во главе с патриархом Иовом. На совещании было решено сразу же провозгласить нареченными государями царевича Федора и его мать Марию Григорьевну. Это было сделано, видимо, для того, чтобы честолюбивая царица смогла какое-то время поруководить страной. Сам Федор был уже достаточно взрослым юношей, 16-ти лет, и волне мог бы править самостоятельно. К тому же его уже давно готовили к престолу, и он часто заменял отца и на заседаниях Боярской думы, и во время приема иностранных послов.
Современники оставили самую хвалебную характеристику Федору Борисовичу. В «Повести Катырева-Ростовского» о нем писалось следующее:
«Царевич Федор, сын царя Бориса, отроча зело чюдно, благолепием цветущи, яко цвет дивныи на селе, от Бога преукрашен, и яко крин в поле цветущ; очи имея велики черны, лице же ему бело, млечною белостию блистаяся, возрастом среду имея, телом изобилен. Научен же бе от отца своего книжному почитанию, во ответех дивен и сладкоречив велми; пустошное же и гнило слово никогда же изо уст его исхождаше; о вере же и о поучении книжном со усердием прилежаше». (РИБ. T. XIII. Стб. 709.)
Такая же хвалебная характеристика помещена в Хронографе 1617 г. «Того же лета по царе и великом князе Борисе Федоровиче всеа Руси сяде на Московское государство сын его Федор Борисович, тогда бо ему сущу 16 лет. Аще бо и юн сый летными числы бысть, но да смыслом и разумом многих превзыде сединами совершенных. Бе бо зело научен премудрости и всякого философскаго естественнословия, и о благочестии же присно упражняшеся, злобы же и мерзости и всякого нечестия отнюдь всяко ненавистен бысть, телесною же добротою возраста и зрака благолепно аки крин в тернии паче всех блисташеся. Аще бы не тартарный мраз цвет благородия его раздробил, то мнел убо бытии того плоду потребна всячественному добру». (Попов А. Изборник хронографов русской редакции. С. 228.)
Похороны Б.Ф. Годунова прошли необычайно пышно, правда, кроме его родственников, никто не рыдал и не убивался. Придворные лишь притворно терли сухие глаза. Желая расположить к себе москвичей, царица Мария Григорьевна приказала в течение шести недель раздавать милостыню. Для этого из казны была выделена очень большая по тем временам сумма в 70 тысяч руб. Великолепно украшенный гроб царя установили в Архангельском соборе рядом с гробницей Федора Ивановича. Но пролежал он там совсем недолго.
После траурных мероприятий население страны стали приводить к присяге новым нареченным государям. Началась подготовка и к церемонии венчания их на царство. Для это из войска, стоявшего под Кромами, были отозваны ведущие полководцы и бояре: Ф.И. Мстиславский, В.И. Шуйский и Д.И. Шуйский. Но для правительства Годуновых это оказалось роковой ошибкой, которая вскоре привела их к краху.
Можно предположить, что в Москве не смогли должным образом оценить ту опасность, которую представлял Лжедмитрий. Мария Григорьевна, видимо, полагала, что высшая знать будет их поддерживать и дальше и не захочет подчиняться откровенному плуту и обманщику. Но она не учла того, что за интересы ее сына дворянам и князьям приходилось проливать свою кровь и даже отдавать жизнь. К тому же длительное пребывание вдали от дома, недостаток хорошей пищи и ночлег в палатках среди тающих снегов не пробуждали в них симпатий к Годуновым, а, наоборот, отталкивали. Несомненно, многие задумывались о том, почему Федор Борисович, уже достигший 16 лет, не возглавляет войско и не вступает сам в схватку со своим недругом, как это делали прежние государи. Его нежелание покидать царский дворец в период военных действий, конечно, вызывало возмущение у многих воинских людей.
Но царевич Федор, судя по всему, просто не умел водить полки. Его этому не обучали. Б.Ф. Годунов сам не владел воинским искусством и полагал, что отношения с соседними государствами следует устанавливать с помощью дипломатии. Поэтому сына он привлекал лишь к встрече иностранных послов и переговоров с ними. В итоге пробел в образовании царевича стоил ему жизни.
Сторонники Лжедмитрия постоянно следили за ситуацией и в Москве, и в царском войске под Кромами. Самозванец понимал, что уже не сможет победить на полях сражений, поэтому хотел победить в людских сердцах. К тому же он ловко использовал дезинформацию.
В конце апреля по его указанию в Кромы был отправлен гонец с грамотой такого содержания: «Мы, Дмитрий Иванович, великий князь всея Руси, наследник всего великого княжества Московского, царь Казанский, царь Астраханский, посылаем к вам, любезно-верные кромские жители, по просьбе и желанию вашему, на помощь 2000 поляков и 8000 москвитян. Мы сами не идем лично к вам с сим отрядом, потому что ежедневно ожидаем 40 000 польских воинов, которые не далее 16 миль стоят от Путивля». При этом гонцу было приказано сделать все возможное, чтобы грамота попала в руки царских воевод, а не кромчан. Ведь на самом деле у «Дмитрия» никакого войска не было, и помочь атаману Кареле он не мог.
Гонец выполнил приказ «царевича», и в 3 милях от Кром оказался в руках неприятельского дозора. Воеводам он смело сказал, что едет из Путивля, «от всемилостивейшего государя, царя Дмитрия Ивановича, великого князя всея России, с грамотой в Кромы». Текст этой грамоты очень смутил руководителей царского войска. К новому сражению они были не готовы. (Паерле Георг. Записки // Источники истории. Рязань, 2009. С. 289.)
