Александр Доманин - Великие битвы. 100 сражений, изменивших ход истории
Как только это было решено, Боэмунд, со свойственной ему энергией, приступил к делу. Вечером 2 июня он вывел часть своего войска в горы и в течение ночи скрытно привел свой отряд к подножию Башни Трех Сестер. Когда прошел очередной патруль, Фируз подал условный знак, и Боэмунд с тремя десятками отборных норманнских рыцарей взобрался по приставленной штурмовой лестнице в башню. Большая часть его отряда заняла тайную позицию против ворот святого Георгия, прилегающих к башне, и напряженно ожидала, чем закончится авантюра отважного тарентского князя. К счастью для крестоносцев, Фируз не подвел и сделал даже больше, чем ожидалось, проведя норманнских воинов к самым воротам. Дальнейшее было, как говорится, делом техники. Боэмунд и его рыцари в стремительной атаке перебили стражу и открыли ворота, в которые тут же хлынули его главные силы. В это же время (а уже занималась заря) другие крестоносные князья предприняли отвлекающую попытку штурма в ряде других мест. Защитники города, застигнутые врасплох, не смогли оказать серьезного сопротивления. Сам командир антиохийского гарнизона Багизьяни погиб при попытке вырваться из города, а его сын, собрав остатки защитников – около трех тысяч человек – заперся во внутренней цитадели (вскоре пала и она). К полудню 3 июня последние очаги сопротивления мусульман были подавлены.
Падение Антиохии и последовавшая вскоре победа в поле над армией Кербоги, фактически предопределили успех Первого крестового похода. Мусульмане после этих тяжелых поражений были деморализованы и не смогли оказать достойного сопротивления даже относительно небольшой армии крестоносцев, которая в июле 1099 года взяла штурмом Иерусалим. Основная цель похода была достигнута, и это стало началом почти двухсотлетнего периода христианского присутствия в восточном Средиземноморье.
Битва при Хаттине
1187 год
Во второй половине XII века на Ближнем Востоке стремительно восходит звезда выдающегося политика и полководца, курда по происхождению, – Салах ад-Дина, в Европе более известного как Саладин. Он был сыном талантливого курдского военачальника Ширкуха, которому в 1169 году удалось захватить фатимидский Египет. Через несколько месяцев после этого Ширкух скончался, но Саладину удалось удержать контроль над войском. В 1171 году, после смерти покорного ему султана аль-Адида, он окончательно отстранил Фатимидов от власти, сделал суннизм государственной религией Египта и сам объявил себя султаном, но… под верховной властью султана Нур ад-Дина – признанного вождя исламского джихада. А в 1174 году, когда Нур ад-Дин скончался, Саладин двинул своё войско на Дамаск, якобы с целью помешать междоусобице и в интересах сына Нур ад-Дина, аль-Малика. Дамаск был взят без боя, но умный курд не торопился уступать власть законному претенденту. А когда сыновья бывшего султана сами двинулись на него, Саладин разбил их поодиночке, оттеснил аль-Малика в Халеб и провозгласил себя основателем новой династии Эйюбидов. С этого времени и началась на Ближнем Востоке эра Саладина.
К 1177 году новый султан почувствовал себя достаточно сильным, чтобы начать, наконец, с крестоносцами войну на уничтожение. Но первый блин вышел комом: его огромная армия была наголову разбита небольшой ратью семнадцатилетнего иерусалимского короля Балдуина IV Прокаженного. После этого было еще целое десятилетие чередующихся побед и поражений. Но если решительная победа над крестоносцами Сададину долго не давалась, то в борьбе с мусульманскими противниками удача оказалась на его стороне. В 1183 году он без боя овладел Халебом, а еще через три года уже и Мосулом. Можно сказать, что в исламском мире врагов у него больше не было. Крестоносные государства султан окружил почти со всех сторон и начал подготовку к решающему столкновению.
Важнейшей задачей было повышение эффективности армии, которая, хотя числом и превосходила крестоносную, но заметно уступала ей по боевым качествам. Здесь Саладин сделал ставку на дисциплину и личную преданность.
Султан Салах ад-Дин (Саладин). Рисунок XII века
С этой целью он полностью отказался от услуг добровольцев джихада, так называемых газиев, и, говоря современным языком, перевел армию на профессиональную основу. Ядро войска составляли воины-курды, для которых Саладин был не только султаном, но и родовым вождем.
Родственные связи у курдов-горцев чрезвычайно важны, и потому каждый курдский воин был готов идти за своим лидером хоть на край света и против любого врага, а при необходимости, не колеблясь, отдать за него жизнь. Большую часть армии представляли тюркские солдаты – потомки покорителей Востока, сельджуков. Тюркская кавалерия считалась одной из лучших в мире, была вооружена дальнобойными, сложносоставными луками длиной более одного метра. Но, быстрая и маневренная, при лобовом ударе она не могла выдержать натиск тяжелой рыцарской конницы, что не раз приводило мусульман к поражениям. Саладин прекрасно понимал, где самое уязвимое место в его войске, и для противодействия рыцарям создал специальный корпус мамлюков – тяжеловооруженных конников, которые при необходимости могли биться и в пешем строю. По своему социальному статусу мамлюки были рабами, лично преданными господину, который был владыкой жизни и смерти для любого из них. Но в первую очередь это были высокопрофессиональные воины, постоянно совершенствовавшиеся в воинском искусстве, и по боевой выучке они не уступали гордому франкскому рыцарству.
Вот с таким войском, подкрепленным наемными отрядами легкоконных туркмен и бедуинов, Саладин в июне 1187 года перешел Иордан – границу Иерусалимского королевства – и двинулся в район Тивериадского озера. По-видимому, в тот момент исламский лидер не имел намерения вступить с крестоносцами в решающую битву. Его целью была Тивериадская крепость, которая могла бы затем стать плацдармом для дальнейшего наступления. Но история рассудила иначе.
Недавно избранный король Иерусалимского королевства Ги де Лузиньян, получив известие о появлении под Тивериадой сравнительно небольшого войска Саладина (оно не превышало двадцать тысяч человек, крестоносцы располагали значительно большими силами), посчитал этот момент удобным для сведения счетов со старым врагом. В пятницу, 3 июля, он выступил со своим войском на помощь Тивериаде. Расстояние было небольшим – двадцать километров, но караван пятидесятитысячной (по другим данным, в армии было менее тридцати тысяч человек) армии растянулся на несколько миль.
Знойный и засушливый июль Палестины делал своё дело, и войска крестоносцев, с трудом продвигаясь по выжженной местности под палящим солнцем, не успели дойти до воды к закату. Поворачивать назад, к источникам, было слишком поздно, и по совету графа Раймунда Триполийского они остановились на отдых в местности, называемой Рога Хаттина. Едва они разбили походные шатры, как Саладин приказал своим войскам поджечь сухой кустарник, росший в изобилии на склонах гор. Едкий дым застилал небо, затрудняя дыхание, и страдания измученных долгим переходом и солнечным зноем войск короля усугубились жаром пламени, горевшим вокруг лагеря. В довершение этого султан скомандовал разместить возле лагеря кувшины, заполненные водой из Тивериадского озера, опустошая их на глазах измученных жаждой крестоносцев, а затем обстрелять лагерь из луков и арбалетов.
Битва при Хаттине. Гравюра Г. Доре
На военном совете, собранном королем Ги, было принято решение немедленно атаковать войска Саладина, и брат Ги де Лузиньяна – Амори – стал организовывать эскадроны для нападения. Раймунд Триполийский возглавлял дополнительные войска, а по прибытии к лагерю стал со своим отрядом в авангарде. Согласно существовавшей в те времена традиции, граф Триполийский как сеньор Тивериадских земель, на которых происходила битва, принял на себя командование войсками, возглавляя первую дивизию. Балиан д’Ибелин и Жослен Эдесский со своими рыцарями прикрывали тылы, создав арьергард.
Однако, как только дивизии были выведены на позиции и построены в боевом порядке, шесть рыцарей из войска графа Триполийского – Балдуин де Фортью, Раймонд Бак и Лаодиций де Тибериас с тремя своими товарищами, «охваченные дьявольским духом, сбежали к Саладину и, внезапно перейдя к сарацинам, донесли им обо всех особенностях текущего положения, намерениях и ресурсах христиан», призывая султана напасть на крестоносцев быстро и неожиданно первым, чтобы получить победу. Услышав эти слова, Саладин приказал своим войскам выстроиться в боевой порядок и двинуться вперед на рыцарей.
Пехота королевского войска, увидев наступление мусульман, поднялась на вершину горы и отказалась сражаться, несмотря на команду короля, мольбы епископов и требования баронов. Раймунд Триполийский со своей дивизией выступил навстречу эскадрону мусульман, но те, разделившись, создали сквозной проход, позволивший отряду рыцарей углубиться в него, а затем сомкнули свои ряды, окружив крестоносцев плотным кольцом. Спастись удалось всего десяти-двенадцати рыцарям, в том числе самому графу Триполийскому и его четверым пасынкам. Из окружения вырвались также Балиан д’Ибелин и Жослен Эдесский. Так в ту субботу, 4 июля 1187 года, «разверзлись облака смерти, и померк свет в этот день скорби, страдания, горя и разрушений». В битве, длившейся семь часов, погибло около семнадцати тысяч человек; король Ги, его брат Амори (коннетабль Иерусалимского королевства), Жерар де Ридфор, Рено де Шатийон, Онфруа Торонский и многие другие попали в плен.
