Георгий Вернадский - Монголы и Русь
Легкая кавалерия монголов первой входила в битву. Она изматывала врага постоянными атаками и отступлениями, а ее лучники поражали ряды противника с расстояния. Движения кавалерии во всех этих маневрах направлялись ее командирами с помощью вымпелов, а ночью использовались различного цвета фонари. Когда враг был в достаточной степени ослаблен и деморализован, в бой против центра или фланга бросалась тяжелая кавалерия. Шок от ее атаки обычно ломал сопротивление. Но монголы не считали свою задачу выполненной, даже выиграв решающее сражение. Одним из принципов стратегии Чингисхана было преследование остатков армии врага до ее окончательного уничтожения. Поскольку одного или двух туменов вполне хватало в таком случае для окончательного прекращения вражеского организованного сопротивления, другие монгольские войска делились на мелкие отряды и начинали систематически грабить страну.
Следует отметить, что со времени своей первой среднеазиатской кампании монголы приобрели весьма эффективную технику осады и окончательного штурма укрепленных городов. Если предвиделась длительная осада, на некотором расстоянии от города воздвигалась деревянная стена вокруг него, с тем чтобы предотвратить поставки извне и отрезать гарнизон от связи с местной армией за пределами городской территории. Затем, с помощью пленников или рекрутированных местных жителей, ров вокруг городской стены наполнялся фашинами, камнями, землей и всем, что было под рукой; осадные механизмы приводились в состояние готовности бомбардировать город камнями, наполненными смолой емкостями и копьями; вплотную к воротам подтягивались таранные установки. В конце концов в дополнение к инженерному корпусу монголы стали использовать в осадных операциях и пехотные войска. Они набирались из жителей иностранных государств, которые до этого были покорены монголами.
Высокая мобильность армии, а также выносливость и бережливость воинов, во многом упрощали задачу монгольской интендантской службы во время кампаний. За каждой колонной следовал верблюжий караван с минимумом необходимого. В основном предполагалось, что армия будет жить за счет покоренной земли. Можно сказать, что в каждой крупной кампании монгольская армия имела потенциальную базу необходимых запасов впереди, нежели в своем арьергарде. Это объясняет тот факт, что, согласно монгольской стратегии, захват больших территорий противника рассматривался и как выгодная операция, даже если армии были малы. С продвижением монголов их армия росла за счет использования населения покоренной страны. Городские ремесленники рекрутировались для службы в инженерных войсках или для производства оружия и инструментов; крестьяне должны были поставлять рабочую силу для осады крепостей и перемещения повозок. Тюркские и иные кочевые или полукочевые племена, ранее подчиненные враждебным властителям, принимались в монгольское братство по оружию. Из них формировались подразделения регулярной армии под командованием монгольских офицеров. В результате, чаще всего монгольская армия была числено сильнее в конце, нежели накануне кампании. В данной связи можно упомянуть, что ко времени смерти Чингисхана собственно монгольская армия насчитывала 129 000 бойцов. Вероятно, ее численность никогда не была больше. Только лишь рекрутируя войска из покоренных ими стран, монголы могли подчинить и контролировать такие огромные территории. Ресурсы каждой страны, в свою очередь, использовались для покорения следующей.
Первым европейцем, который в должной мере понял мрачное значение организации монгольской армии и дал ее описание, был монах Иоанн де Плано Карпини.[359] Марко Поло описал армию и ее операции во время правления Хубилая.[360] В Новое время, вплоть до недавнего периода, она привлекала внимание не многих ученых. Немецкий военный историк Ганс Дельбрюк в своей «Истории искусства войны» полностью игнорировал монголов. Насколько мне известно, первым военным историком, попытавшемся – задолго до Дельбрюка – адекватно оценить смелость и изобретательность монгольской стратегии и тактики, был русский генерал-лейтенант М.И. Иванин. В 1839 – 40 гг. Иванин принял участие в русских военных действиях против Хивинского ханства, которые обернулись поражением. Эта кампания велась против полукочевых узбеков Центральной Азии, т.е. на фоне, навеивающем воспоминания о среднеазиатской кампании Чингисхана, что и стимулировало интерес Иванина к истории монголов. Его очерк «О военном искусстве монголов и центральноазиатских народов» был опубликован в 1846 г.[361] В 1854 г. Иванин был назначен русским комиссаром, ответственным за отношения с внутренней Киргизской ордой и, таким образом, имел возможность собрать больше информации о тюркских племенах Центральной Азии. Позднее он вернулся к своим историческим занятиям; в 1875 г. после его смерти было опубликовано переработанное и расширенное издание написанной им книги.[362] Работа Иванина была рекомендована в качестве учебника слушателям Императорской военной академии.
Только после первой мировой войны военные историки Запада обратили свое внимание на монголов. В 1922 г. появилась статья Анри Мореля о монгольской кампании XIII в. во «Французском военном обозрении».[363] Пятью годами позже капитан Б.Х. Лиддел Харт посвятил Чингисхану и Субэдэю первую главу своей книги «Великие военачальники без прикрас».[364] Одновременно исследование «периода великих походов монголов» было рекомендовано главой британского генштаба офицерам механизированной бригады.[365] В течение 1932 и 1933 гг. начальником эскадрона К.К. Волкером была напечатана серия статей о Чингисхане в «Канадиэн дефенс квортерли». В переработанной форме они были позднее изданы в виде монографии под названием «Чингисхан» (1939 г.).[366] В Германии Альфред Павликовски-Чолева опубликовал исследование о военной организации и тактике центральноазиатских всадников в приложении к «Дойче кавалери цайтунг» (1937 г.) и еще одно, посвященное восточным армиям в целом, в «Байтраге цур гешихте дес Нэен унд Фернен Остен» (1940 г.)[367] Вильям А. Митчел в своих «Очерках всемирной военной истории», которые появились в США в 1940 г., уделил Чингисхану столько же места, сколько Александру Великому и Цезарю.[368] Итак, парадоксальным образом интерес к монгольской тактике и стратегии возродился в эру танков и самолетов. «Разве здесь не содержится урока для современных армий?»– вопрошает полковник Лиддел Харт. С его точки зрения, «бронемашина или легкий танк выглядит прямым наследником монгольского всадника.... Далее, самолеты кажутся обладающими теми же свойствами в еще большей степени, и может быть в будущем они будут наследниками монгольских всадников».[369] Роль танков и самолетов во второй мировой войне выявила справедливость предсказаний Лиддела Харта, по крайней мере, отчасти. Монгольский принцип мобильности и агрессивной силы кажется все еще правильным, несмотря на все различие между миром кочевников и современным миром технологической революции.
8. Монгольское правительство и администрация
Великий хан был абсолютным монархом, и его власть, по крайней мере теоретически, была неограниченной. Как говорит Иоанн де Плано Карпини, «онобладает удивительной властью над всеми своими подданными».[370] Согласно заявлению монаха Бенедикта из Польши в изложении Симона из св. Квентина, когда трон был предложен Гуюку на выборном курултае, последний сказал знати: «Если вы хотите, чтобы я правил над вами, то готов ли каждый из вас делать, что я прикажу, прийти, когда бы я не призвал, отправиться, куда бы я вас ни послал, убить любого, кого я прикажу?»,Они ответили утвердительно.[371] По словам Рашида ад-Дина, «Чингис был Богом Созвездия Планет, монархом Земли и Времени и все монгольские роды и племена стали его рабами и слугами».[372]
Другая интересная формула, описывающая власть великого хана обнаружена в поздней монгольской летописи «Алтай Тобчи» («Золотой итог»). Согласно ей, Чингисхан был Богом Пяти Цветов.[373] Для того чтобы понять полное значение этой фразы, мы должны вспомнить, что с древних времен китайцы обозначили стороны света цветами. Черный был цветом севера, красный – юга, синий – востока, белый – запада. Центральная территория была представлена желтым.[374] Все вместе пять цветов символизировали весь мир.[375]
Поскольку желтый цвет – цвет золота, это, предположительно, побудило династию Чжурчжэней принять имя Цзинь, что означает «золотая». Китайская концепция пяти цветов была принята многими евразийскими кочевниками, включая монголов. Желтый стал императорским цветом. Государственный шатер в орде великого хана стал известен как Золотая Орда (Orda Aurea, Алтай Орду). В подобном шатре был возведен на трон Гуюк.[376] По этим же причинам монгольская императорская семья – потомки Чингисхана – были известны как Золотая Родня (Алтан Уруг).[377]
