Грани «русской» революции. Как и кто создавал советскую власть. Тайное и явное - Андрей Николаевич Савельев
Позиция Либера, отражавшего позицию большинства Съезда: говорил о широкой политической автономии, децентрализации и признании за всеми народами права на самоопределение вплоть до отделения – как о чём-то совершенно очевидном. Единственным более или менее конструктивным положением предложенной съезду резолюции была фраза: «Съезд высказывается против попыток разрешения национальных вопросов до Учредительного Собрания явочным порядком, путем обособления от России отдельных её частей и т. д. Все подобные шаги, разобщая силы революции, рождают бесконечные споры внутри каждой национальности и, противополагая одну национальную группу другим группам, ведут к ослаблению размаха революции, подрывая хозяйственные и военные силы России, и тем ослабляют возможность упрочения свободной России и, в частности, создают угрозу торжеству начал национального самоопределения». Всё это не касалось оккупированной немцами Польши, которая рассматривалась уже как отрезанный ломоть.
Таким образом, вопрос о территориальном делении откладывался на неопределенное время, что совершенно не устраивало большевиков, которые требовали практических шагов здесь и сейчас – вдруг Учредительное собрание будет не того состава, на который они рассчитывали! И тогда все замыслы по разделению страны на множество государств будут остановлено.
От большевиков выступила Коллонтай – с длинной речью, которую аудитория слушала с интересом не столько к содержанию, сколько к манере говорить – ей не ограничивали время выступления. Коллонтай в длинном и путаном выступлении доказывала простую мысль: с национальным определением надо торопиться, в особенности с вопросами, касающимися Финляндии и Украины. Всё сводилась к тому, что национально-культурное самоопределение вообще не является целью, потому что оно разобщает пролетариат. Другое дело – право на отделение – оно, будто бы, облегчает борьбу революционеров со своими капиталистами. Что демонстрировало: борьба большевиков ведется с государством, а не с буржуазией. Расчленение государства, как полагали большевики, упростит им уничтожение центральных органов управления. Эта антигосударственная позиция на Съезде никогда не критиковалась, ибо «революционная демократия» сама была настроена антигосударственно, лишь менее решительно, чем большевики.
Либер посмеялся над пылкой Коллонтай, сказав, что всё ещё «есть такие безумные национальности, которые не желают отделяться от России, которые предполагают в России оставаться». С его точки зрения, как раз до Учредительного собрания каждый народ сможет «изречь свою волю». Как это могло бы состояться, никто не задумывался – где может возникнуть граница самоопределившегося народа, если на той же территории живут и другие народы? В полемике ответ был таким: а они самоопределятся вместе с ведущим народом. А если нет? Детали никого не интересовали, потому что все эти вопросы перекладывались на будущее Учредительное собрание. Лишь бундовец Исув [69] заявил: «не может быть явочным порядком организовано то или иное самостоятельное государство без соглашения с другими такими же свободными национальностями».
Другой бундовец Рафаил Абрамович (46) определил задачу культурной автономии: «Пролетариат заинтересован в том, чтобы его пролетарская культура, которую он по историческим условиям не может принимать в какой-нибудь неопределенной форме, а должен воспринимать в форме своей национальной, на своём языке, согласно своим историческим традициям, согласно своему историческому происхождению».
Единственный, кто выступил против тезиса «вплоть до отделения» – провинциальный делегат Гарфин (представитель Каломыйского гарнизона (Галиция), биографических данных нет, фамилия, возможно, образована от «Гарфинкель»). Он сказал, что правительство не имеет юридических прав раздавать суверенитеты. Одно дело – федеративные начала, другое – попытка разорвать Россию на части. На это Либер ответил, что правительство следует революционной законности и может принимать любые решения. Для независимости Польши достаточно того, что правительство декларировало её право на полную независимость. В дальнейшем принцип «революционной законности» большевики широко применяли для обоснования любого беззакония. Но первенство в этом методе, видимо, всё же принадлежит «революционной демократии» – меньшевикам и эсерам.
Поправка большевиков была следующая: «Съезд осуждает, как антидемократическую, контрреволюционную политику Временного Правительства, оттягивающую до сих пор разрешение насущных и неотложных вопросов, связанных с осуществлением национальных прав угнетенных народностей России, и слагает с себя всякую ответственность за последствия этой политики, приведшей к конфликтам с Финляндией и Украиной». Её зачитал Преображенский (354), следуя тактике большевиков превращать всякое обсуждение в декларацию враждебности к действующему правительству.
По финляндскому вопросу доклад сделал меньшевик Рафаил Абрамович (46). Представляя позицию большинства, оратор сделал вид, что речь идет о сущем пустяке. Потому что «Финляндия была всегда обособленным, фактически самостоятельным государством, у которого с Россией были определенные договорные отношения». Чтобы эта самостоятельность стала всеобъемлющей, как предлагалось, достаточно прекратить контроль за созывом и роспуском Сейма, отменить утверждение принятых Сеймом законов и дать финнам свободно избирать своих руководителей без согласования с Петроградом. В условиях войны всё это – больше декларации, и самоопределение не может быть в полной мере реализовано. Но достаточно будет и декларации, чтобы после войны независимость Финляндии была гарантирована.
Позицию большевиков многословно изложила Коллонтай, заявив, что мотивировочная часть их не устраивает, но всё же большевики поддержат декларацию. Имея в виду, что необходимо поддержать финский пролетариат в борьбе с мелкой буржуазией, от которой исходит стремление к сепаратизму.
Предложенное половинчатое решение было поддержано в столь же многословном выступлении делегата Финляндской социал-демократической партии Хуттунена [70]. В своём слове финский политик упомянул об обвинении «левых» в том, что они получили от «центральных держав» (Германии и союзников) гарантии независимости, и сравнил это обвинение с обвинением «некоторых русских социалистов» в работе на Германию в целях немедленного прекращения войны. Также он опроверг подозрение в том, что «осуществление независимости Финляндии подвергает опасности не только город Петроград, но и всю северную часть России», заявив, что финляндские социал-демократы не требуют вывода русских войск. Аргументы в пользу независимости Финляндии свелись к одному тезису: «финский народ достиг политического совершеннолетия».
Резолюция по украинскому вопросу была короткой и мягкой – фактически откладывала решение вопроса об автономии Украины до Учредительного собрания. Позицию большевиков высказал Преображенский (354) – Временное правительство должно немедленно признать право украинцев на автономию и образование самостоятельного государства. Тот факт, что текст большевистской резолюции не был нигде опубликован и не сохранился, говорит о том, что лидеры большевиков оставили на Съезде Преображенского для того, чтобы по любому вопросу отчаянно ругать Временное правительство, а сами занялись подготовкой вооруженного восстания и пропагандой своих идей, прежде всего, в армии.
Прозвучавшая резолюция по Украине была прямым следствием более общей декларации
