Течет река Мойка. Продолжение путешествия… От Невского проспекта до Калинкина моста - Георгий Иванович Зуев
Весь комплект проектных документов по приспособлению дворца графа И.Г. Чернышева на Мойке к структуре и задачам Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров Военное министерство поручило подготовить своему ведомственному зодчему Александру Егоровичу Штауберту Кстати заметим, что большинство российских архитекторов предпочитало творить под патронажем тех или иных вельмож, поскольку государственная служба являлась для них надежным гарантом постоянной и хорошо оплачиваемой работой, предоставляла интересные проектные заказы и давала иные немалые преимущества в карьерном росте. Зодчий Д. Кваренги значился по Придворному ведомству, А.Г. Захаров – по Морскому ведомству, В.П. Стасов – по Полицейскому ведомству, и целый ряд других российских архитекторов с полным правом считались ведомственными чиновниками. В учебном досье выпускника Петербургской академии художеств 1801 г., академический совет внес последнюю запись: «…ученика 5-го возраста Александра Штауберта по желанию его для определения в службу Его Императорского Величества, во 2-й Шляхетский кадетский корпус… выпустить». Молодой архитектор преподавал в названном военном учебном заведении и одновременно работал практическим архитектором при строительстве Горного кадетского корпуса, Военно-сиротского дома, занимался перестройкой военных казарменных зданий, постройкой военных госпиталей и других подведомственных Военному министерству объектов.
Перестраивая дворец графа И.Г. Чернышева, архитектор А.Е. Штауберт практически полностью изменил внутреннюю планировку здания, предусмотрел помещения для учебы и проживания будущих гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, манеж для их строевой подготовки и верховой езды. Для нужд Школы Штауберт предусмотрел отдельный офицерский корпус на Вознесенском проспекте с манежем, конюшнями и складскими сооружениями. На все перестроечные работы графского дворца, завершившиеся в 1829 г., Военное министерство выделило 200 тысяч рублей.
В процессе переделки здания его надстроили третьим дополнительным этажом, а на аттике главного корпуса Школы подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров гвардии установили декоративные фигуры, поддерживающие Государственный российский герб. Зодчий предусмотрел строительство более упрощенных лестничных пролетов вместо широких дворцовых мраморных лестниц.
В комплекс новых сооружений Школы входил главный корпус с пристроенными к нему двумя небольшими симметричными каменными флигелями, от которых отходил высокий кирпичный забор, ограждавший обширный двор учебного заведения.
Главные ворота военного плаца выходили на Синий мост. Налево от ворот располагались помещения для прислуги и школьная гауптвахта.
В правом флигеле размещалась учебная канцелярия. Крыльцо и лестница в нем вели в служебные помещения начальника школы, в роту подпрапорщиков и в госпиталь.
Против главных ворот располагался парадный подъезд учебного заведения со швейцарской и главной лестницей, украшенной касками, кирасами и карабинами. Со швейцарской соседствовал огромных размеров учебный зал для строевых занятий и экзерциций. Одна из дверей учебного зала выходила в сад.
Во втором этаже главного корпуса школы находились учебные классы, конференц-зал и помещение столовой. Здесь же располагался эскадрон юнкеров гвардейской кавалерии, занимавший три комнаты.
Половину третьего (верхнего) этажа главного корпуса, обращенную во двор, занимала госпитальная служба. Другая же половина верхнего этажа закреплялась за ротой гвардейских подпрапорщиков. Учебный строевой плац был обустроен в центре сада, а за ним располагались конюшни, конный учебный манеж и общий двор, выходивший на Вознесенский проспект, неподалеку от ведомственного дома, в коем жили дежурные офицеры и преподаватели Школы.
В новом учебном заведении обучались 120 гвардейских подпрапорщиков и 108 кавалерийских юнкеров из разных гвардейских полков. Внутренним распорядком Школы учащимся дозволялось ношение форменного мундира своего гвардейского подразделения.
Первым командиром Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров был назначен генерал-майор К.А. Шлиппенбах, старый вояка, суровый и требовательный, а порой весьма грубый и даже свирепый. По воспоминаниям поручика И.В. Анненкова, выпускника Школы 1831 г., «генерал Шлиппенбах являлся врагом всякой науки, но имел особое пристрастие к военной муштре». По его приказу, в Школе ввели обязательный полный курс обучения классической военной верховой езде для «пеших» подпрапорщиков.
Набор в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров проходил из кандидатов, выдержавших вступительные конкурсные экзамены. По воспоминаниям того же поручика И.В. Анненкова, опубликованным в журнале «Наша старина»: «Приемный экзамен в Школу проходил так. Несколько поступающих распределялись среди экзаменаторов по разным предметам. В углах конференц-зала были поставлены столы и классные доски. Таким образом, каждый экзаменовался отдельно, и учитель, проэкзаменовав его, подходил к большому столу, который стоял посредине конференц-зала, и заявлял инспектору классов, сколько каждый экзаменующийся заслуживает баллов».
В гвардейской Школе обучался М.Ю. Лермонтов, поступавший в это военное учебное заведение 10 ноября 1832 г. юнкером лейб-гвардии Гусарского полка. Одновременно с Михаилом
Юрьевичем в Школу тогда зачислили и юнкера Кавалергардского полка – будущего знаменитого российского генерал-фельдмаршала и героя Кавказской войны Александра Ивановича Барятинского.
Учебной программой Школы, кроме освоения военных дисциплин, для юнкеров предусматривалось изучение целого ряда общеобразовательных предметов: литературы, русской словесности, судопроизводства, истории, математики, французского языка, географии – предметов, позволяющих юнкерам выходить из стен этого учебного заведения разносторонне образованными офицерами, не только обладавшими широким военным кругозором, но и образованными, эрудированными людьми. Некоторым юнкерам, и Лермонтову в том числе, порой надоедали многочисленные маршировки, парады и иные возможные ограничения свободы, связанные с военной дисциплиной и обязательной программой воинских дисциплин. Для кавалерийских юнкеров к этому прибавлялись часы изнурительной работы в конном манеже и на кавалерийских учениях. В шутливом стихотворении юнкера Лермонтова «Юнкерская молитва» будущий гусарский корнет писал:
Царю небесный!
Спаси меня
От куртки тесной,
Как от огня.
От маршировки
Меня избавь.
Пускай в манеже
Алехин глас
Как можно реже
Тревожит нас.
«Алехой» юнкера тогда звали командира кавалерийского эскадрона, непосредственного начальника в обучении верховой езде и кавалерийской подготовке будущих лихих гусар кавалергардов, улан, конногвардейцев, кирасир и драгун Алексея Степановича Стунеева. Имея большой профессиональный военный опыт, требовательный, а порой и грубоватый офицер обучал командованию кавалерийским подразделением будущих офицеров конной гвардии, объясняя своим воспитанникам, как использовать «все надлежащии в разных ситуациях интонации в голосе при отдаче той или иной команды».
Для Лермонтова стало откровением, когда он узнал, что этот грубоватый и требовательный офицер является страстным любителем серьезной классической музыки и поклонником русских композиторов. Бывая на домашних музыкальных вечерах у своего командира кавалерийского эскадрона А.С. Стунеева, Лермонтов встречал там знаменитых русских композиторов, в том числе
