Антони Смит - Две горсти песку
За три дня, пока мы отсутствовали, на Киари никто не покушался, тем не менее он нам страшно обрадовался и приготовил такой обед, какого мы не ели ни до ни после. Несколько погодя нас оглушил приветственным криком даман. Мы обещали больше не оставлять их одних так долго.
С утра пораньше мы с Дугласом выехали из лагеря, спеша выбраться на кольцо, прежде чем кто-нибудь надумает ехать вниз. Дорога узкая, поэтому составлено расписание для проезда вниз и вверх. До одиннадцати часов дня путь открыт лишь для тех, кто спускается в кратер. Поэтому мы с Дугласом тронулись чуть свет. Мы уже освоились с обстановкой и не лезли в бутылку, когда приходилось задним ходом пятиться по какому-нибудь паршивому участку до места, где можно было разъехаться со встречной машиной. Но те, кто, соблюдая правила, ехал в установленное время в разрешенном направлении, непременно тыкали нам в нос, что мы нарушаем порядок. Напорешься на машину с немцами прямо из Франкфурта:
- Что с вам такой? В это время люди едет вниз, а не наверх.
Во избежание этого лучше всего было жать на все педали, время от времени останавливаясь и выключая мотор, чтобы послушать, не идет ли встречная. Тогда можно заблаговременно свернуть в сторону и пропустить тех, на чьей стороне закон.
- Доброе утро,- небрежно приветствовали мы.
- Топрый утор,- доносилось в ответ.
Нов этот день мы с Дугласом спозаранок выехали искать шар, и нам удалось достичь верхней дороги прежде, чем кто-либо раскачался спуститься. По кольцевой мы доехали до Уилкиз-Пойнт, потом туда, где после посадки вышли на дорогу. Немного погодя явился Джон во главе отряда, который представлял собой довольно пестрый сброд. Его сопровождал огромный черный пес, относившийся с великим отвращением к крапиве, а на плече у Джона висело ружье. Два опытных следопыта, выделенных нам в помощь полицией, пошли вперед; мы шагали за ними вместе с собакой, хромавшей на все четыре лапы. Задача оказалась не простой. Изучая примятую траву, отпечатки на земле и прочие знаки, следопыты медленно продвигались вперед. То и дело путь пересекал поперечный след, и надо было исследовать все четыре тропы, чтобы отдать предпочтение одной из них. Отряд тем временем сидел и ждал, утешая бедного пса.
В конце концов следопыты заявили, что сдаются,- дескать, больше никаких примет не видно. Дуглас, Джон и я изложили свои предположения и догадки - уверенно сказать что-либо мы не могли. Деревья ничем не выделялись, чтобы можно было опознать какое-нибудь из них. И крапива всюду одинаковая, ее листья-блюдца жалят с неизменной силой. Да, надо было сделать засечки... Но кто же мог знать, что будет так трудно отыскать то место. И вообще это не так просто - пометить тропу в густых зарослях. Мы рассчитывали, что наша расправа с крапивой сделает ее достаточно приметной. Буйволы опровергли наши расчеты.
Завязалась дискуссия. Мы с Дугласом почему-то вбили себе в голову, что надо идти вниз по лощине слева. Джон и его следопыты были за то, чтобы спускаться вправо. Тогда мы разделились, и время от времени обменивались гонцами, докладывая, что пока ничего не обнаружено. Мы с Дугласом облазили все деревья, до которых могли добраться; воздух буквально загустел от запаха растоптанной крапивы, и мы уже решили, что ошиблись в выборе пути, когда шар вдруг нашелся. Один из шедших с нами африканцев, вскарабкавшись на опутанный лианами ствол, дико закричал, причем крик его явно выражал торжество. И в самом деле, в каких-нибудь пятнадцати метрах от нас в полной сохранности стояла гондола с уложенным в нее шаром.
Мы обступили ее, ощупали и при этом все время смеялись. Еще громче мы рассмеялись, когда пошел дождь. О том, чтобы выносить аэростат на дорогу сейчас, не могло быть и речи, так как солнце склонялось к горизонту, день был на исходе. Поэтому, соединившись со вторым отрядом и вдолбив нашим товарищам, какие мы молодцы, мы полезли обратно вверх по трехсотметровому склону. Пес тащился за нами. Хотя шар остался там, где упал, все были очень довольны. Больше не надо стыдиться, что затерян такой крупный предмет. Мы хоть знаем, где он лежит.
На следующий день мы с двумя десятками помощников отправились уже знакомым путем к натоптанной накануне тропе. По дороге миновали лужу носорога, но он не показывался. Видно, лужа утратила свою привлекательность для него теперь, когда мимо не меньше двух раз в день проносились машины, и он бросил ее. По вчерашним следам мы легко добрались до шара, и снова зазвучали взволнованные голоса африканцев каждый на свой лад описывал нашу посадку. При таком крутом подъеме не приходилось рассчитывать, что два-три человека отнесут оболочку к дороге. Мы расстелили ее на косогоре и перехватили веревками так, что получилось нечто вроде связки сарделек. Десять человек выстроились по бокам и взвалили себе на плечи эту змею. Вторым по тяжести грузом была гондола. Ее мы привязали к двум жердям, и четверо человек понесли корзину способом, который так распространен в Африке. Сеть приторочили к одной палке и поручили двум носильщикам. Остальные, вооружившись ножами, принялись расширять просеку для основной части каравана. В следующий раз, сказал я себе, надо будет выбрать для посадки место получше... Старт с Салехской площадки состоялся в понедельник. И лишь в четверг шар наконец вытащили из леса.
Столько сил потрачено, мы только чудом остались целы, а наша задача еще не выполнена. Медленно и бесшумно пролететь над большими стадами диких животных - мы мечтали об этом больше, чем когда-либо. Без этого наша цель не будет достигнута. Пока что мы установили только, что аэронавта над Африкой подстерегает сто один сюрприз, если не больше, и все нам предстоит испытать на себе. Но заодно мы должны побольше узнать о поведении животных. Во всяком случае мы успели проникнуться большим уважением к аэростату. Гондола доказала свою непревзойденную способность противостоять всем ударам судьбы. Только аэростат может после полета с горизонтальной скоростью тридцать пять километров в час и вертикальной скоростью полтораста метров в минуту без единой царапины опустить пассажиров на землю в глухом лесу!
В тот вечер, когда мы, буксуя и подпрыгивая, спускались в кратер, я решил, что хватит с нас пересеченной местности. Конечно, виды великолепные. Но аэродинамическая обстановка очень уж коварная. Кратер чудо как хорош, залюбуешься, и жить в нем великолепно, однако капризные вихри и воздушные течения над этой своеобразной геологической формацией слишком вольно обращаются со свободно парящим шаром. Отныне будем держаться равнин. Широкие, открытые просторы внушали больше доверия. Наверное, воздух над ними ведет себя более уравновешенно...
- По-моему, нам пора перебираться на равнину Атхи,- сказал я.
- Угу,- отозвался Дуглас.
- Может получиться хороший перелет,- добавил он минут через пять.
Я тоже выждал пять минут, чтобы попасть в фазу.
- Вполне может,- ответил я.
- Точно,- сказал он несколько раньше срока.
АФРИКАНСКИЕ ЛЕНТЫ
На следующий день попутная машина с маркой транспортного агентства "Кер энд Дауни" доставила нам почту. В полусотне метров от нас под таким же развесистым деревом остановилась группа туристов. Цивилизация вторглась в наш мир. Будто любопытные соседи в каком-нибудь местечке, мы один за другим, находили предлог посетить новый лагерь, и каждый приносил новости.
- Видели - у них два холодильника?
- Вы заметили, какой у них утюг? И гладильная доска!
- А сколько консервных банок уже накидали!
Хорошо еще, что туристы уехали через два дня, прежде чем мы окончательно скисли от зависти.
Куда сильнее подействовали на нас письма. Этот финансовый клерк наломал дров. Его сообщение об аварии вызвало немалый переполох, тем более что у газет есть привычка печатать опровержения самым мелким шрифтом в каком-нибудь незаметном месте. Читатели допытывались, как все произошло, почему газ взорвался, не было ли в конструкции шара какого-нибудь порока, правда ли, что мы не пострадали, или кто-то пытается скрыть истину. Из Найроби писали о неполадках с компрессорами, из Аруши - что из-за дождей машины не смогут забрать наши баллоны с Салехской площадки. Словом, пришла пора мне наведаться в город. Как ни чудесно жить под фиговым деревом, у такой жизни есть свои минусы организаторская сторона страдает.
Ален и Джоун должны были вернуться со дня на день, но, когда я отправился в путь, их еще не было. Дуглас отвез меня наверх, а там нашлась попутная машина до Аруши. Водитель спешил и нигде не останавливался. На полном ходу мы миновали Уилкиз-Пойнт, потом свернули с дороги, которая вела к носорогу и Салехской площадке, и пошли выписывать петли на склоне, спадающем к равнине Карату.
Когда начались редкие строения вытянувшейся в длину деревни Карату, я пытался представить себе, кто из здешних сообщил властям, что был взрыв. Может быть, вон тот тип в голубом костюме, с галстуком? Или вон тот, в пиджаке горчичного цвета и фиолетовых брюках? Или вот этот, в белой тоге, или этот, в драных шортах? Интересно было бы узнать. Я обернулся в последний раз, разглядывая группу африканцев в ярких одеждах, но ответа не получил. Сквозь мглу вдалеке на фоне неба просматривалась голубая гряда гор. И как только он ухитрился разглядеть наш шар над Кратерным Плато?.. А может быть, ему просто почудилось? Скользнула по сетчатке какая-нибудь точка, как это иногда бывает. Так или иначе, он поведал миру свою версию, и, что самое главное, ему поверили. В чем бы он ни ходил - в горчичном или пурпурном, белом или грязно-сером, бог ему судья. Но я его вовек не забуду.
