Коллектив авторов - Регион в истории империи. Исторические эссе о Сибири

Возникновение и развитие подобных взглядов на историческое развитие коренного населения Сибири было, в основном, связано с сильнейшей областнической традицией в сибирской историографии и публицистике, продолжавшейся и в первые послереволюционные годы. Основания этой традиции заложили Н.М. Ядринцев и Г.Н. Потанин. Областники, видевшие своей целью отделение Сибири от царской России и ее самостоятельное политическое и экономическое развитие, считали все беды этого края явлениями, привнесенными извне и созданными искусственно. Соответственно, отрицалась даже возможность каких-либо положительных русских влияний на коренное население. Часто преднамеренно выпячивались и преувеличивались имевшие место негативные стороны процесса присоединения Сибири и контактов русского и коренного населения на протяжении трех веков. Опираясь на слабую источниковую базу, на ограниченное количество введенного в научный оборот исторического материала, областническая традиция проявила свою несостоятельность еще до революции. Так, в работе «К вопросу о вымирании инородцев» Н.Н. Козьмин на материалах Абаканского и Аскизского ведомств (современные Хакасия и часть южной территории Красноярского края) показал, что углубленный анализ статистических данных конца XIX – начала XX века не подтверждает выводы о вымирании коренных жителей5. С выходом в свет в 1911–1912 годах работы С.К. Патканова «Племенной состав населения Сибири», в которой на конкретных цифрах Всероссийской переписи 1897 года показывался значительный рост численности коренного населения3, несостоятельность областнической традиции была подтверждена обширным и достоверным статистическим материалом. Существенный удар как по историческим и политическим, так и по демографическим концепциям областничества был нанесен уже в советское время вместе с началом бурного развития Сибири и вводом в научный оборот нового большого источникового материала. Вместе с тем в советской литературе пропагандистского характера рецидивы подобного подхода к освещению этнической истории Сибири продолжали бытовать вплоть до 1960-х годов, пропагандируя роль Октябрьской революции и Коммунистической партии в деле сохранения сибирских народов, которым в царское время якобы угрожало вырождение и вымирание7. Рассчитанные на широкие слои общественности публикации подобного рода и создали у большей части населения нашей страны, а также кое-где и за рубежом представление о Сибири как о крае, где шло массовое вымирание коренных жителей; так, например, американский публицист Дж. Джордж считал, что небольшие местные народы революция спасла от биологического исчезновения и называл в качестве примера… алтайцев?!8

Зарубежные исследователи Сибири, писавшие по указанной теме, в основном уже в XX веке также отдали дань этой негативистской историографической традиции. Часть таких работ имела явно заказной антисоветский характер и соответствующие разделы сочинений отечественных историков и публицистов областнического направления как нельзя лучше подходили для иллюстрации тезиса об исконно враждебной по отношению к коренному населению политике Русского государства и глубоких исторических корнях агрессивности русско-советского империализма. Наиболее заметными представителями этой части зарубежной историографии являются В. Коларз и Р. Конквест9. В то же время зарубежная историография не могла игнорировать конкретные факты роста общей численности коренного населения как в XVII–XIX, так и в XX веках, и в результате появлялись работы, достаточно объективно освещавшие процессы этнического развития в Сибири и национальную политику царского и советского правительств со всеми ее положительными и отрицательными сторонами. Сюда следует отнести работы Т. Армстронга, Р. Пайпса, В. Конолли10. К чести зарубежной историографии следует отметить и тот факт, что, в отличие от отечественной, здесь впервые была сделана попытка объективно объяснить причины несколько более замедленного прироста численности коренного населения Сибири, имевшего место в 20-70-е годы XX века (по сравнению с темпами роста численности всего населения СССР)11.

Так или иначе, историография всегда трактовала демографию как политику. Задача настоящей статьи – «объективировать» этот подход, пересмотрев подходы к демографическим процессам в Сибири на протяжении последних четырех столетий.

Конкретное изучение процессов исторического развития отдельных сибирских народов приводит к выводу о несостоятельности положения об их истреблении и вымирании на всем протяжении XVII–XX веков. В работах Г.И. Пелих, например, установлено, что в течение последних четырех столетий численность туземного населения Нарымского края была относительно стабильной, несмотря на постоянный отлив селькупского населения за пределы района. Сохранение постоянного числа населения селькупов могло быть возможно лишь при наличии значительного прироста. Высокий естественный прирост компенсировал не только смертность, но и массовые переселения в новые районы. Так, данные ясашной книги по Нарымскому уезду за 1629 год приблизительно совпадают с числом его жителей по материалам переписи 1897 года12. А за это время значительное селькупское население появилось в бассейнах рек Таз, Турухан, Енисей и Чулым – там, где в XVII веке оно не отмечалось. В целом, в Томском уезде в 20-е годы XVII века насчитывалось максимально около 2,5 тысяч человек коренного населения, а в 1820 году на этой же территории проживало примерно 9 тысяч человек. За 200 лет население увеличилось в 3,6 раза, что предполагает среднегодовой прирост в 1,3 %. Этот прирост осуществлялся как за счет высокой рождаемости, так и за счет включения в ясак отдельных групп пришлого нерусского населения, например, бухарцев, телеутов, казанских татар и других. Тем не менее естественный прирост давал около 0,5 % населения в год13. Если же учесть тот факт, что на протяжении указанного времени проходили процессы постоянного сближения коренного населения с русским и, как следствие данного явления – крещение и исключение из числа ясачных инородцев, то цифру прироста следует считать еще более высокой.

Значительно выросли в численности многие коренные народы. Так, например, за 250 лет (к концу XIX века) численность якутов выросла приблизительно с 40 тысяч до 244,9 тысяч человек, и даже такой исключительно малый народ, как тофы, испытывавший значительные ассимиляционные влияния со стороны близкородственных тувинцев, не потерял в своем числе: если в 1837 году их насчитывалось 431 человек, то в 1914-м – уже 44714. По тщательным подсчетам Б.О. Долгих, в целом по Сибири (включая народы Дальнего Востока и Северо-Востока) в начале XVII века насчитывалось около 200 тысяч человек коренного населения, а в пределах русских границ в 50-е годы XVII века – около 160 тысяч15. Сравнивая эти цифры с данными переписи 1897 года, мы видим, что численность коренного населения увеличилась до 822 тысяч человек, т. е. приблизительно в 4 раза16. Только с 1816 по 1897 год коренное население выросло с 220 тысяч человек мужского пола до 413 тысяч, или на 87,7 %17. Продолжался рост численности коренного населения и в XX веке, несмотря на тяжелые потери в ходе Великой Отечественной войны.

Однако процесс исторического развития коренных народов в условиях включения в состав Русского государства, несмотря на рост их совокупной численности, действительно был не всегда однозначным. В отдельные периоды численность населения в пределах некоторых районов реально падала и иногда весьма существенно. Причинами этих колебаний, как выяснили исследователи на примере отдельных народов, были широкие процессы ассимиляции, переселения из одних административных районов в другие, насильственные угоны населения иноземными захватчиками, эпидемии болезней. Были отмечены и некоторые недостатки в системе подсчета численности населения, приводившие к серьезным погрешностям. В то же время, пока детально не выявлен полный комплекс причин колебаний численности, а также не прослежены эти явления на протяжении всего периода совместной жизни русского народа и коренных жителей, поддерживается точка зрения о вымирании коренного населения Сибири.

К моменту прихода русских людей в Сибирь среди коренных жителей уже шли заметные процессы внутренней ассимиляции. Так, у ненцев и северных коми эти явления привели к ассимиляции части ненцев (в основном через брачные контакты) и к образованию в XIX веке особой этнографической группы колвинских ненцев («колва-яран»); к концу XIX века ненцы Усть-Колвинской волости и более южных районов в большинстве своем были уже православными и жили, как зыряне18. Таким образом, они были исключены из процессов консолидации ненецкого народа. В свою очередь (по данным XX века), среди сибирских ненцев не менее 12 % происходили от ассимилированных ненцами ханты и не менее 8 % – от ассимилированных ненцами энцев. В течение XVII века на Таймыре слились в единое целое «пясидская самоядь» и тавги, образовав новое племя нганасан, которое в течение XVIII века ассимилировало часть тунгусов-ванядов (маятов)19. Другим заметным явлением в процессах ассимиляции в XVII–XX веках была начавшаяся задолго до этого тюркизация угро-, кето-, самоедоязычных и других групп населения по всей зоне таких контактов, от Урала до Саян и Якутии. Среди наиболее масштабных здесь были: ассимиляция в XVII–XVIII веках татарами некоторых групп южных ханты (частично устанавливается также и по данным археологических раскопок в Барабе)20; селькупского и тунгусского населения в Томском Приобье в XVII–XIX веках со стороны различных местных групп тюркоязычного населения; кето– и самоедоязычных этнических групп на Енисее (аринцы, ястынцы, котты, моторы, камасинцы, асаны, кашинцы и другие) в XVII–XIX веках со стороны качинцев, кызыльцев, тубинцев и других тюрков; почти полная к концу XIX века тюркизация кумандинцев (этноса во многом еще не установленного происхождения) со стороны окружающего тюркского населения Алтая; тунгусов и юкагиров со стороны якутов почти по всей территории современной Якутии. На Таймыре оленные эвенки (роды Эджен, Долган и другие) продолжали в XVIII веке якутизироваться и впоследствии стали основой нового тюркоязычного народа – долган. В сегодняшней Якутии, например, нет чисто эвенкийских или эвенских селений – эвенки и эвены, как правило, живут вместе с якутами и русскими. В результате смешения якутов и эвенков появилась этнографическая группа ессейских якутов, отличающаяся по многим признакам от основного этноса. По данным переписей, проживавшие в Якутской АССР эвенки считали своим родным языком якутский: В 1959 году – 76,4 %, в 1979-м – 82,2 %21.