Владимир Соловьев - Древние славяне. Таинственные и увлекательные истории о славянском мире. I-X века
Конечно, оба прославленных сеятеля учения Христа были опытными мастерами элоквенции, искушенными в риторике ораторами, мгновенно улавливающими малейшее впечатление от своих слов, тотчас подмечающими едва заметную перемену в настроении паствы. Их проповеди содержали примеры из жизни, показывающие, что им известно, чем наполнены будни простых людей, как нелегко достается им хлеб насущный. Как страдают они от алчности тех, кто наживается за счет их труда. В том, что человек слышал из уст Кирилла и Мефодия, он находил правду, утешение, свет надежды в заступничество Всевышнего, и все это заставляло принимать пастырское напутствие и раз и навсегда связывать жизнь и судьбу с путеводной и праведной христианской верой.
Славянизация Моравии и ее поворот в сторону православия не устраивали Германию. Католическое немецкое духовенство чинило помехи Кириллу и Мефодию, делало все, чтобы сорвать их миссию. Особенно усердствовали баварские епископы, пытаясь очернить подвижников, выставить их врагами христианской веры. Жалобы и наветы противников Кирилла и Мефодия дошли до Рима, и братья были вынуждены отправиться туда, чтобы объясниться и дать достойную отповедь клеветникам. Римский папа Адриан II внимательно вник в дело, выслушал обоих и не только их оправдал, но и признал их деяния славными и благородными. Они получили разрешение продолжить иерейскую службу, но сделать это суждено было лишь Мефодию, так как Кирилл во время пребывания в Риме скоропостижно скончался. Мефодий же вернулся в Моравию в качестве официально назначенного папой архиепископа и продолжал свою миссию там, даже когда Ростислав руками немцев, вторгшихся в страну, был свергнут, а новым князем стал Святополк (870).
История словно повторилась. Как и в 846 году, к власти вместо дяди пришел племянник; как и двадцать четыре года назад, на престол его посадили немецкие войска; как и в тот раз, он не оправдал ожидания короля, отказался подчиняться ему и быть его ставленником. В результате несостоявшиеся хозяева обвинили Святополка в измене, взяли в плен и увезли в Германию, что позволило им установить в стране управление германских маркграфов. Моравия была оккупирована и на короткое время фактически лишилась независимости.
В 871 году народное восстание положило конец недолгому господству немцев. Не столько предводителем, сколько идейным вождем повстанцев был священник Славомир – ученик Кирилла и Мефодия. Немцы, ошибочно сочтя, что теперь-то Святополк уж точно примет их сторону, освободили его из плена, взяв обещание быть их военным союзником. Тот согласился, но лишь для того, чтобы вырваться на волю. Когда его отпустили, он тотчас присоединился к своим соплеменникам, и вскоре (874) Людовик был вынужден признать его независимым князем Моравии. Со своей стороны Святополк пошел на следующий компромисс: запретил богослужение на славянском языке, что не замедлило сказаться и привело к возобновлению духовного посредничества немецких миссионеров. После смерти в 885 году Мефодия его ученики подверглись гонениям и покинули Моравию. По существу, это было изгнание, акция, которая окончательно расчистила широкую дорогу католической церкви.
Насколько велика была цена сделанной Святополком Людовику уступки – вопрос отдельный. Моравский князь в первую очередь, конечно, руководствовался чисто прагматическими соображениями, ставя во главе угла цель вернуть Великоморавскому государству былое положение и международный престиж. И в общем-то князь добился этого. При нем Великая Моравия – одно из крупнейших европейских государств. Оно объединяло славянские племена, населявшие территорию современной Чехии, Южной Польши (район Кракова), Западной Венгрии и Северной Австрии, земли по среднему течению рек Лабы и Одры.
Но вот Святополка не стало, и после его смерти происходит то, что неизбежно для некогда больших и сильных средневековых стран: начинается жестокая междоусобная борьба наследников княжеского престола. Сыновья Святополка насмерть бьются за право быть первым, за место под солнцем, и это не банальная семейная распря, не разлад на бытовой почве. История властно подчиняет личные отношения своим законам, Великоморавская держава слабеет и в конце IX века при князе Моймире II безвозвратно теряет цельность и распадается на уделы во главе с непримиримо соперничающими князьями.
Крок и его дочери
В те времена поверхность этой страны покрывали большие леса, не населенные людьми; их наполнял шум роившихся там пчел, пение различных птиц. Лесов было бесконечное множество, подобно песку у моря или звездам на небе; леса беспрепятственно простирались, и стадам животных едва хватало земли. Табуны лошадей можно было бы сравнить только разве с саранчой, скачущей летом по полям. Там было много прозрачной воды, пригодной для употребления человеком, а также рыбы, вкусной и полезной для еды. Удивительно, насколько высоко расположена эта область. В этом легко можно убедиться, ибо ни одна чужая река не втекает сюда, но все потоки, малые и большие, беря начало в различных горах, поглощаются одной большой рекой, под названием Лаба, и текут отсюда в Северное море» – так пишет о Чехии в изначальный период ее истории хронист XII века Козьма Пражский.
Принято считать, что в сочинении Козьмы много интересного, но мало достоверного, и большинство фактов и красочных подробностей, сообщаемых им, это не историческое, а легендарное. Однако тот же Геродот, как, впрочем, и составитель древнерусского летописного свода Повесть временных лет Нестор, хорошо известны как авторы, щедро чередующие реальное с баснословным. Принимая во внимание дефицит сведений о ранней истории Чехии, пренебрегать «Хроникой» Козьмы Пражского никак нельзя, тем более что он располагал доступом к источникам, давно и, похоже, безвозвратно утраченным.
Человек знатного происхождения, Козьма получил хорошее образование (в том числе в заграничном Льеже), которое обеспечило ему звание каноника и должность декана капитула собора Святого Вита. Он прожил долгую (предположительно, до восьмидесяти лет) жизнь и сам был свидетелем многих знаменательных событий, которые не преминул описать. Что же касается времени, которое относится к началу чешского престола и которого он не застал, то здесь хронист довольно придирчиво отделяет все, что достойно доверия, от мифического.
Гора Ржип, Чехия
Для Козьмы, как для человека латинской культуры, дохристианская, собственно славянская составляющая чешской истории представляется всего лишь дремучей архаикой, отголоском язычества, и эта позиция была искренней, соответствовала его убеждениям и вовсе не мешала ему с любовью и гордостью писать о своей древней и прекрасной стране и тепло и с симпатией отзываться о ее людях, бережно, по капле, по крупинке собирать и сводить воедино данные о неведомой чешской старине.
Свое повествование Козьма начинает с предания о некоем западнославянском племени, которое примерно на рубеже VII–VIII веков в поисках подходящего места для поселения оказалось в междуречье Влтавы и Огржи, возле небольшой (высотой 456 метров) горы Ржип. Это была живописная долина посреди девственных лесов, обильная цветами и травами, богатая чистой проточной водой.
«Вот, – обратился к соплеменникам их старейшина, – перед вами именно та страна, которую я, как помню, часто обещал вам: никому не подвластная, полная зверей и птиц, меда и молока; воздух приятный для жительства; со всех сторон много воды, изобилующей рыбой. Здесь у вас ни в чем не будет недостатка, и никто не будет вам мешать». Слова вождя встретили одобрение, и он продолжил: «Поскольку в ваших руках будет столь прекрасная и столь большая страна, подумайте, какое дать ей название». И спутники будто бы ответили так: «Разве может быть лучше название для нее, чем имя, которое ты носишь, о, отец? И если твое имя чех, то пусть эта страна будет Чехией». Тронутый и ободренный таким уважением и признанием его заслуг, старейшина поцеловал землю, простер руки к небу и с чувством воскликнул: «Здравствуй, страна обетованная, желанная и искомая! Приюти нас, сохрани невредимыми и помоги умножить наше потомство».
Так красиво и безоблачно в интерпретации Козьмы выглядит прелюдия к чешской истории.
Похоже, что из многих этнически близких славянских племен в пражской котловине нашли пристанище те, кто, согласно преданию, приведенному Козьмой, принял название чехов. С ними соседствовали лучане и лемузы, хорваты и дулебы, литомиржицы и пшоване. Все они вместе фигурируют во франкских хрониках как «богеми».
Жизнь и быт чехов в изображении Козьмы долгое время не были омрачены ни неравенством, ни имущественными раздорами. Люди жили скромно, довольствовались малым, питались желудями и мясом диких животных. Никто из них тогда не говорил «мое» – все было общим, а жилища не нуждались в запорах. Каждую ночь мужчины и женщины вступали в новые брачные узы, что согласовывалось с их нравами и полигамными отношениями. Однако это счастливое и беззаботное, по словам Козьмы Пражского, житье-бытье постепенно ушло в прошлое, потому что соплеменников разъединила вражда из-за собственности. Хронист называет некоего Крока – представителя родовой знати, который выделялся как здравомыслием, так и богатством. У него были власть и сила (дружина), и последнее слово при разрешении возникавших в племени спорных дел оставалось за ним.
