Юрий Мухин - Путешествие из демократии в дерьмократию и дорога обратно
Именно обеспечивая безопасность, Россия шла на восток, пока не упиралась в естественную границу, прикрывающую ее от соседей, скажем, в Памир, либо в государство с оседлым народом, скажем, в Китай, государство, с которым можно договориться и жить в мире.
ОБЪЕДИНЕНИЕ В СЕМЬЮ
В старину во многих российских областях существовало правило: когда сын приводил в дом невестку, один год ей не давалась никакая обязательная работа. Она привыкала. Естественно, она помогала чем могла, но ее не неволили.
Таким же правилом пользовалась Россия, когда присоединяла к себе очередные народы. Полное равенство в правах с русскими, а порой и существенное уменьшение обязанностей. И дело даже не в том, что почти всю историю империи тяготы службы в регулярной армии несли только русские (автор считает украинцев и белорусов тоже русскими). Тяготы были немалые. Практически бессрочная и очень тяжелая служба. Скажем, в период от войны 1812 года по крымскую войну русская армия в различных столкновениях имела боевых потерь 20 тысяч человек, а небоевых, то есть умерших от тягот и болезней, – 100 тысяч.
Для вновь прибывших в семью имелась масса и других льгот. И наверное правильнее было бы начать с примера, где русские выступают колонизаторами в буквальном смысле этого слова.
В 1732 году русские открывают Аляску. С 1772 года они строят на Аляске постоянные поселения. Центр – г. Ситха и построенная там крепость Новоархангельск. (До 1906 года г. Ситха – столица штата Аляска.) Для освоения Аляски требуются капиталы, и в 1799 году под руководством российского правительства создается акционерное общество по ее освоению -Русско-Американская компания (РАК).
Но есть проблемы. На Аляске живут индейцы (алеуты, колоши, колюжи, тлинкиты, эскимосы), и им не нравятся пришельцы. В 1802 году тлинкиты сжигают Новоархангельск и вырезают русских колонистов, в 1805-м такая же участь постигла русское поселение Якутат.
В 1817 году главным комиссионером РАК в Америке становится купец Хлебников. Он оставил интересные записки, где бухгалтерские выкладки сочетаются с различными жизненными обобщениями. Дела у него идут не особо, он не может получить для акционеров большой прибыли, анализирует доходы и расходы, приходя, в частности, к такому мнению: «Предосторожность от враждебных соседей заставляет содержать излишний гарнизон в Ситхе, и сей излишек есть уже превышающий меру потребностей в людях; и следовательно, составляет перевес со стороны убытка... без неприязненного расположения колош не было бы сего убытка...»
Гарнизон – 100 человек и 450 работников, – собственно русских и креолов (потомков от брака русских и индейцев). Да еще и арсенал нужно держать на 140 тысяч рублей. При таких непроизводительных расходах действительно большой прибыли ждать не приходится.
Но неужели русский купец не знает, что делать? Ведь индейцев на острове едва ли 1000 человек с женами и детьми. Взял бы он, как его английский цивилизованный коллега, назначил премию за каждый скальп индейца (за мужской скальп побольше, а за женский и детский поменьше) и в месяц избавил бы себя от всякой опасности «враждебных соседей».
Но ведь это «варвар-русский», а не «цивилизованный» англичанин, а у «варвара-русского» есть инструкция, утвержденная царем, и в ней объясняется купцу, что России в общем-то не так важна его прибыль, важно другое: «Истинные силы областей состоят во множестве селений и людстве. Всякого благоустроенного правительства главный предмет есть умножение народное». Вот так! Простенько, но доходчиво. А если попался непонятливый, ему объясняют дополнительно: «Островитяне в качестве подданных России находятся под заступлением закона, и следственно, собственность и личность каждого неприкосновенна. Американцы, не находящиеся на службе компании, а промышляющие собственными силами... имеют полное право промышлять земляных и морских зверей... Все ими приобретенное есть их неотъемлемая собственность».
Купец приехал в Америку денег заработать, а царь ему заявляет: «Власти колониальные должны стараться ознакомить островитян с выгодами общественной жизни, отвести им нужное количество земли для заведения огородства и помогать им не только советами, но и самым орудием землепашества и семенами». Вот так! Бросай все и беги индейцам картошку сажать, да еще и со своей лопатой и семенами.
А креолы вообще получаются чуть ли не цацами. Учить их – за счет компании, обязательная работа до 29 лет с оплатой не меньше, чем у русского, и полное освобождение от всех податей.
Ведь русский отправлялся в Америку на 7 лет. РАК платила за него подати царю и оброк помещику. Если он хотел, то и выплаты его семье. Он приезжал в Америку уже с долгом в 400 – 700 рублей, не все успевали за 7 лет с долгами расплатиться. А с креола снимают все подати, а индейцу вообще – беги ему огороды сажай!
И что толку, что царь запретил РАК продавать индейцам порох, ружья (для охоты выдавали все это за счет компании) и водку. Все равно русскому в лес выезжать надо до зубов вооруженному и регулярно проверять, не отсырел ли порох в пушках и есть ли в стволах картечь.
Но что сделаешь? В крепости пять священников, и вся надежда, что их общение с туземцами со временем даст какой-то результат.
Как видим, правила, применяемые русскими при движении на восток, сохранялись и в заморских колониях.
А в самой России они действовали методично и неукоснительно.
...Императрица Анна Иоанновна, все глубже вникая в экономическое состояние России (как всегда паршивое), вдруг с удивлением обнаружила русские платят налоги 150-200 копеек в год, а не русские – всего 110. Она высказала своему совету возмущение: «..в государстве много иноверных народов, называемых ясачными: прежде они платили деньгами и звериными кожами, но когда установили подушную подать, то на эти народы неосмотрительно наложена подать, именно 110 копеек, а так как эти народы... в хлебе, скоте имеют большое довольство, притом звериные, рыбные ловли и пчеловодство, многие из них торгуют, то эта подать для них безмерно легка, тогда как в других государствах везде иноверцы более податей платят, нежели природные единоверцы, поэтому надобно положить на них еще прибавочную подать умеренную, со всякой души по 150 копеек в год, и так как их около полумиллиона, то прибавочном суммы будет тысяч двести и больше... из хлебных мест выбежали многие крестьяне, так что в некоторых местах только половина против генеральной переписи осталась, а кой-где и меньше, снять хлеб стало некому, подати за беглецов принуждены платить оставшиеся... Большая часть беглецов умещается внутри государства... особливо в ясачных, волостях... делает из их земель пристанище беглецам по причине доброты земель, на которые навозу не кладут, и потому земледельцам только половина труда, а там, откуда бегут, приходится по полтора и по два рубля на душу, и надобно уравнением податей пресечь бегство».
Как видим, императрица основательно подготовилась к своему выступлению – не только знала, где сколько податей, но и откуда бегут, почему бегут и сколько где навоза кладут. Ее можно понять и в ее предложениях, она ведь бывшая курляндская герцогиня, человек, у которого на русское мировоззрение наложено западное, а с западной точки зрения невозможно объяснить, почему русские имеют такое налоговое бремя, что живут хуже ясачных, и настолько, что вынуждены сбегать и селиться между ними.
Князь Черкасский и граф Остерман деликатно поддакнули императрице, дескать, можно по 40 копеек прибавить, но мудрачество пресек обер-прокурор Анисим Маслов, человек сугубо русский. Он, во-первых, с цифрами в руках показал, что императрица ошиблась в расчетах, но главное -она не в том месте деньги ищет. Поскольку «из-за таких небольших денег не стоит подвергаться опасности, что ясачные разбегутся к чужим народам».
Между прочим, включая в себя дикие народы, Россия понимала ответственность перед ними и принимала посильные меры по их образованию за свой счет – «для обучения иноверческих детей учредить четыре школы: в Казани – в Федоровском монастыре, в Казанском уезде – в дворцовом селе Елабуге, в городе Цивильске и в городе Царевококшайске; обучать их русской грамоте, причем смотреть, чтоб они и своих природных языков не позабыли (1740 г.)». В 1989 году выяснилось – не позабыли они своих природных языков, напрасно цари беспокоились.
Вообще-то, русский – это не национальность, это должность. Должность сына своей Родины. По национальности русским может быть любой, был бы сыном.
Но, конечно, семья большая, и всегда есть люди, которые ценят в себе только кровь – националисты. Интересны подходы русских националистов к национальным проблемам империи.
Так, например, после того, как бюрократия развалила Советский Союз и тупые «национальные кадры» полезли к власти в республиках при помощи законов о языках, русские националисты высказались несколько даже парадоксально. Они потребовали запрета «туземцам» разговаривать на русском, причем русским нельзя разговаривать с «туземцами» на русском — только на «туземном» или через переводчика. Логика здесь такова – мы делали из них людей, научив говорить по-русски, так пусть же теперь возвращаются в свое первобытное состояние. Это, конечно, от обиды.
