Касильда Жета - Секс на заре цивилизации. Эволюция человеческой сексуальности с доисторических времен до наших дней

Во многих сообществах подобные нецеломудренные причуды простираются далеко за пределы первой брачной ночи. У племени кулина в Амазонии есть ритуал, известный как dutse’e bani towi: «приказ добыть мясо». Дон Поллок рассказывает, что женщины деревни ходят группами от дома к дому на заре, в каждом доме поют песни для взрослых мужчин и «заставляют» их выйти на охоту. В каждом доме одна или несколько женщин из группы подходят к дому, чтобы стукнуть по нему палкой; они будут сексуальными партнёрами мужчин в этом доме на эту ночь, если те преуспеют в охоте. Женщины группы… не вправе выбирать для этой цели своих мужей».

То, что происходит после, очень важно. С притворной неохотой мужчины вылезают из гамаков и отправляются в джунгли. Но прежде чем разделиться и пойти на охоту поодиночке, они договариваются о месте и времени встречи вне деревни. Там они поделят то, что добыли, чтобы у каждого мужчины было что принести в деревню и чтобы каждый получил свою долю внебрачного секса. Вот вам и ещё один гвоздь в гроб общепринятого представления.

Далее следует описание Поллоком возвращения охотников в деревню – просто зачитаешься:

«В конце дня мужчины возвращаются группой в деревню, где женщины становятся большим полукругом и поют эротические возбуждающие песни, выпрашивая у мужчин „мясо“. Те бросают добычу в большую кучу в середине полукруга, зачастую швыряя её полным драматизма движением и с самодовольной ухмылкой… После приготовления еды и завершения трапезы каждая женщина удаляется с мужчиной, которого она выбрала партнёром, для сексуальных утех. Кулина исполняют весь ритуал с большим юмором и проводят его с завидной регулярностью»157.

В этом-то как раз можно не сомневаться. Поллок любезно подтверждает наше подозрение, что слово «мясо» на языке кулина (bani) обозначает и еду, и то, что вы подумали, дорогой читатель.

Может, брак и не универсален для человека, но любовь к скабрезным двусмысленностям – вполне вероятно!

Любовь, вожделение и свобода на озере Лугуху

Смелое заявление Саймонса есть декларация его веры в теорию вклада мужчины в потомство и в важность для него отцовства. Но по обоим пунктам своего утверждения Саймонс оказался категорически неправ. В конце 1970-х, когда его угораздило сделать столь категоричное заявление, приматологи в джунглях бассейна Конго изучали бонобо – именно тех самых беззаботных и сексуально щедрых приматов, существование которых Саймонс отрицал. А старинный народ мосо (произносится «муо-суо», также часто упоминается самоназвание «на» или «нари») из юго-западного Китая – это сообщество, где факт отцовства настолько неважен, что мужчины действительно растят детей сестёр как своих собственных.

НЕТ И НИКОГДА НЕ СУЩЕСТВОВАЛО ОБЩЕСТВА, ГДЕ УВЕРЕННОСТЬ МУЖЧИНЫ В ОТЦОВСТВЕ БЫЛА БЫ НАСТОЛЬКО НИЗКОЙ, ЧТО ОН, КАК ПРАВИЛО, БЫЛ БЫ ГЕНЕТИЧЕСКИ БЛИЖЕ К ДЕТЯМ СВОИХ СЕСТЁР, ЧЕМ К ДЕТЯМ СОБСТВЕННОЙ ЖЕНЫ. БЕЗЗАБОТНЫЕ И СЕКСУАЛЬНО ЩЕДРЫЕ ШИМПАНЗЕ РУССО, КАК ОКАЗАЛОСЬ, В ПРИРОДЕ НЕ СУЩЕСТВУЮТ. ИСХОДЯ ИЗ ДОСТУПНЫХ ИСТОЧНИКОВ, Я ТАКЖЕ СОМНЕВАЮСЬ, ЧТО СУЩЕСТВУЮТ И ПОДОБНЫЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ СООБЩЕСТВА.

В горах, окружающих озеро Лугуху, у границы китайских провинций Юньнань и Сычуань, живут около 56 тысяч человек, семейная система которых в течение веков поражает и завораживает туристов и учёных. Мосо чтят озеро Лугуху как богиню-мать, а возвышающуюся над озером гору как богиню любви. Их язык не имеет письменности, но выражается на донгба, единственном в мире живом пиктографическом языке, используемом сегодня. У них нет слов со значением убийство, война, изнасилование. Их безмятежность, уважительный и одновременно беззаботный подход к жизни сопровождается почти абсолютной сексуальной свободой и независимостью как для мужчин, так и для женщин158.

В 1265 г. Марко Поло проезжал через область мосо и позднее упоминал в своих записках их бесстыдную сексуальность: «Они не считают зазорным для иностранца или любого другого мужчины поступать как угодно с их жёнами, дочерьми, сёстрами или любыми иными женщинами в доме. Они считают это важным благодеянием, говоря, что их боги и идолы будут к ним благосклонны, и в избытке одарят их материальными ценностями. Вот почему они настолько щедры с иностранцами, что делят с ними своих женщин…». «Нередко, – подтрунивает Поло, – иностранец кувыркается в постели с женой такого бедолаги в течение трёх-четырёх дней»159.

МУЖЧИНЫ И ЖЕНЩИНЫ НЕ ДОЛЖНЫ ВСТУПАТЬ В БРАК. ВЕДЬ ЛЮБОВЬ КАК ВРЕМЕНА ГОДА – ПРИХОДИТ И УХОДИТ.

Марко Поло, как истинный итальянский мачо, совершенно не понял ситуации. Он расценил сексуальную доступность женщин как услугу, оказываемую под контролем мужчин. На самом деле самая удивительная особенность системы мосо – это яростная защита сексуальной автономии всех взрослых: и женщин, и мужчин.

Мосо называют свою систему «сесе», что значит «прогулка». Хотя это формально правильный перевод, но большинство антропологов упускают главное, когда называют это «брак-прогулка». Таким образом мосо попадают во всеобъемлющий список культур, практикующих «брак». Сами мосо возражают против такой интерпретации своих отношений. «Даже для человека с самым богатым воображением сесе – не брак», – говорит Янг Ерче Наму, женщина народа мосо, опубликовавшая мемуары о своём детстве на берегах Матери-Озера. «Все сесе – просто визиты, не включающие взаимных клятв, перехода собственности, общей заботы о детях или обещаний верности». В языке мосо нет слов для обозначения мужа или жены, они предпочитают «аджу», что значит «друг»160.

Мосо – матриархальный народ, живущий земледелием. Собственность и фамилия передаются по материнской линии дочерям, поэтому в доме заправляют женщины. Когда девочка достигает 13–14 лет, она получает собственную спальню, которая открывается и во внутренний дворик, и на улицу через отдельную дверь. Девушки мосо абсолютно самостоятельно выбирают, кто войдёт через её личную дверь в «бабахуаго» (комнату цветов). Единственное непреложное условие – гость должен уйти до рассвета. У неё может быть другой любовник на следующую ночь, а может, и на остаток текущей ночи, если она того пожелает. Никто не требует обязательств, и любой рождённый ребёнок воспитывается в доме её матери, при помощи братьев девушки и всего сообщества в целом.

Воспоминания детства Янг Ерче Наму созвучны описанию детства Малидомы Патрис Соме из Африки: «Мы, дети, могли входить в любой дом нашей деревни, гулять от деревни к деревне, и матери не беспокоились о нашей безопасности. Каждый взрослый был в ответе за каждого ребёнка, и каждый ребёнок, в свою очередь, уважал всех взрослых»161.

У мосо для мужчины собственные дети – это дети его сестры, а не те, кто был (или не был) зачат им во время ночных посещений многочисленных комнат цветов. Как видим, здесь вклад мужчины в воспитание детей не связан с биологическим отцовством. В языке мосо слово Awu можно перевести и как «отец», и как «дядя». «Вместо отца у ребёнка мосо множество дядьёв, которые заботятся о нём. В каком-то смысле у нас и матерей несколько, потому что тётушек мы называем azhe Ami, то есть „маленькая мама“»162, – пишет Янг Ерче Наму.

Такой вот сюрприз. Теоретикам генеральной линии остаётся лишь пребывать в смятении. Сексуальные отношения мосо строго отделены от семейных. Ночью мужчины спят или со своими возлюбленными, или в здании вне основного дома, но не под одной крышей с сёстрами. Традиции запрещают в семье любые разговоры о любви или романтических отношениях. Каждый обязан соблюдать полную конфиденциальность. Хотя мужчина и женщина свободны делать что хотят, они должны уважать личную жизнь друг друга. На озере Лугуху не приемлют болтовни о своих любовных похождениях.

Суть отношений agio, как их называют сами мосо, характеризуется священным уважением независимости каждого – мужчины или женщины163. Кай Хуа, китайский антрополог и автор труда «Общество без отцов и мужей», объясняет: «Мужчины и женщины не только пользуются свободой начинать отношения agio и заканчивать их, когда им будет угодно, но каждый человек может иметь несколько одновременных – на ночь или на более длительный период». Эти отношения могут длиться ровно столько, сколько пара находится вместе. «Когда посетитель выходит из комнаты женщины, это означает конец agio. Концепции agio на будущее не существует. Такие отношения есть сейчас или в прошлом», – пишет Кай Хуа, хотя пара может повторять встречи, когда пожелает164.

Крайне любвеобильные, мужчины и женщины мосо, ничуть не стыдясь, сообщают, что имели сотни отношений. Стыдиться, по их мнению, нужно обещаний или требований верности. Клятва верности расценивается как попытка сделки, обмена. Ревность, выраженная открыто, для мосо равноценна агрессии, так как ведёт к нарушению священной автономии другой личности, и потому есть явление постыдное и достойно осмеяния.