Дэвид Гланц - Колосс поверженный. Красная Армия в 1941 году

Планы — как стратегического развертывания войск, так и защиты государственных границ — были несовершенными в нескольких отношениях. Хотя они готовились вполне компетентной группой штабных офицеров, среди начсостава, которому предназначалось выполнять их, бушевала настоящая буря. Международный климат оставался очень изменчив, всю осень 1940 года советское военное вмешательство в дела своих соседей (события в Бессарабии в июле 1940 года и в Прибалтийских государствах осенью 1940 года) увеличивало международное напряжение и еще больше расстраивало составление планов Генштабом. Сами планы стратегического развертывания войск основывались на ложных предположениях о требуемом для развертывания периоде. Генштаб считал, что немецкому вермахту потребуется 1015 дней на мобилизацию и развертывание войск — то есть у Советов будет время полностью развернуть свои армии прикрытия. Подобная посылка не принимала в расчет, что немецкая армия могла и в мирное время оказаться достаточно развернута для нанесения удара. В Генштабе не рассматривали вариант, что немцы могут воспользоваться военными обстоятельствами на западе, чтобы скрыть сосредоточение войск на востоке.

В соответствии со сложившимися за межвоенные десятилетия взглядами Генштаб игнорировал возможность внезапного нападения основных сил противника, прежде чем пройдет обычная мобилизация.[173] Генштабисты считали, что армий прикрытия вполне достаточно для отражения нападения неприятеля, пока мобилизуются и развертываются для нанесения контрудара основные силы. И что еще важнее, им не удалось гарантировать, что армии прикрытия и самые боеготовые из резервов будут располагать должной живой силой и вооружением для выполнения своей решающей задачи.

Еще более катастрофической стала неспособность советского политического руководства, и особенно Сталина, оценить возросшую степень угрозы. Военное же руководство, запуганное маячащим неподалеку призраком чисток, действовало робко, в целом молчаливо соглашаясь со взглядами Сталина. Вплоть до 22 июня, несмотря на многочисленные предупреждения разведки, Сталин не мог поверить, что он не понял психологию Гитлера, и считал данные о немецких приготовлениях к нападению дезинформацией со стороны западных держав. Когда его убедили провести в качестве предосторожности частичную мобилизацию, эта мобилизация шла крайне медленно.[174]

«Поэтому практические меры для стратегического развертывания вооруженных сил накануне войны осуществлялись медленно, в определенных случаях носили локальный характер и не затрагивали таких существенных вопросов, как перемещение, развертывание и приведение в боевую готовность первого эшелона армий прикрытия и развертывания противовоздушной обороны, авиации и военно-морских сил»[175].

Общий план Генерального штаба по прикрытию государственной границы, как и планы прикрытия отдельных фронтов, тоже были неадекватны обстановке — как в смысле своевременности их подготовки, так и по конкретному содержанию каждого плана. Когда началась война, планы многих военных округов были еще не завершены, а спущенные сверху программы, вроде плана строительства укрепрайонов, никак с ними не стыковались. Поскольку военные округа не представили до 25 мая Генштабу предлагаемые ими планы, то комплексный план Генштаба был на 22 июня все еще далек от завершения.

Ни общесоюзные, ни окружные оборонительные планы не предусматривали создания буферных зон между государственной границей и передовыми оборонительными позициями армий прикрытия. Оборонительные позиции армий в основном проходили по границе и передовым линиям укрепленных районов, где находилась и пограничная охрана. Это подвергало передовые войска опасности в случае внезапного нападения и не позволяло армейским командирам гибко реагировать на атаку противника. По существу, любое нападение имело возможность сразу проникнуть в глубину обороны армии прикрытия. Значительная часть группировки оборонительных сил (особенно армии прикрытия и механизированные корпуса) была расположена в выдвинутых далеко вперед Белостокском и Львовском выступах, поэтому у советских командующих не было никакого доступного пространства для организации связных контратак или контрударов.[176]

На нескольких участках фронта требуемое планами развертывание войск способствовало их быстрому разгрому. Например, большинство дивизий Западного и Киевского особых военных округов были расположены в 30–60 километрах от секторов, подвергавшихся наибольшей угрозе. Поэтому с началом военных действий многим частям для занятия отведенных им оборонительных позиций пришлось перемещаться параллельно фронту.[177] План «не предусматривал варианта, по которому дивизии первого эшелона могли занять оборонительные позиции в глубине, поблизости от своих постоянных мест дислокации»[178].

Учитывая все перечисленные реалии, действенная оборона была бы трудна даже при самых благоприятных обстоятельствах. А против хорошо обученной немецкой армии она была просто невозможной. Государственный план обороны также исходил из того, что командующие достаточно своевременно узнают о предстоящем нападении, чтобы предпринять быстрое и относительно одновременное развертывание своих войск. Все команды к исполнению плана должны были передаваться в штабы шифрованными телеграммами. Время, нужное для зашифровки, передачи и расшифровки сообщений, задерживало своевременную реакцию — поэтому на самом деле многие штабы так и не получили своих «тревожных» приказов.

Сочетание внезапного нападения немцев, несовершенной советской системы объявления общей тревоги, приспособленной к медленной мобилизации, советских планов развертывания войск, предусматривающие как данность наличие заблаговременного предупреждения, а также страдающие изъянами планы защиты государственных границ гарантировали, что все они будут сорваны в тот же миг, когда начнется война.

Постоянно меняющаяся и все более опасная политическая атмосфера Европы 1930-х годов, так же, как и постоянное появление новых технологий, неизбежно влияли на советские стратегические концепции, каждый раз делая существующую систему сосредоточения сил не отвечающей потенциальным будущим угрозам. Постулат Свечина, что Советскому Союзу следует добиться «перманентной мобилизации» созданием такого народного хозяйства, которое будет максимально поддерживать военную экономику, основанную на единстве фронта и «государственного тыла», не был реализован. И никакой советский мобилизационный план не мог совладать, изменить или преодолеть этой голой реальности.

Территориально-кадровые войска, которые подразумевали подготовку местных резервистов в приложение к кадровой армии мирного времени, хорошо послужили Советам в 1920-е годы. Однако после 1935 года стало очевидным, что растущая угроза требовала создания армии военного времени, которая была более многочисленной и технически более компетентной, нежели та, какую могла обеспечить территориальная система. Армия мирного времени попросту не могла быть достаточно увеличена, чтобы отвечать требованиям будущей войны:

«Важно отметить, что к середине 1930-х годов смешанная территориально-кадровая система комплектования и организации вооруженных сил уже исчерпала себя и стала тормозом на пути их боевого роста. Назрела реальная необходимость перехода на общий кадровый принцип формирования. Одна из главных причин состояла в том, что временный личный состав территориальных частей и соединений был уже не в состоянии овладеть на недолгих сборах новой сложной техникой и научиться применять ее в постоянно меняющихся условиях… Переход по большей части к кадровой системе был продиктован растущими требованиями к повышенной боевой и мобилизационной готовности, поскольку опасность войны с фашистской Германией все нарастала».[179]

Переход этот начался в 1937 году, его предполагалось завершить к январю 1939 года, хотя преобразование некоторых соединений затянулось до последних месяцев того же года[180]. Официально за период с 1 января 1937 года по 1 января 1939 года общее число советских стрелковых дивизий возросло с 97 до 98, при этом число кадровых дивизий увеличилось с 49 до 84, а 35 территориальных дивизий исчезли из структуры вооруженных сил Красной Армии.[181] Вдобавок в течении 1938 года Народный комиссариат обороны также упразднил несколько республиканских соединений и военных училищ. Для обеспечения новых дивизий запасным личным составом и в порядке подготовки к будущей всеобщей мобилизации Верховный Совет СССР издал 1 сентября 1939 года новый закон о всеобщей воинской обязанности. Этот закон увеличил срок военной службы для рядового и старшинско-сержантского состава до трех лет и предусматривал более тщательную военную подготовку.