Игорь Сдвижков - Тайна гибели генерала Лизюкова
А что, если изменнические планы обоих зрели ещё тогда, во время совместной службы, и, пользуясь подвернувшимся удобным моментом, Лизюков последовал за своим бывшим начальником или сдался немцам, чтобы уйти от ответственности?..
Зная склонность Сталина видеть измену и коварство даже там, где их не было, нетрудно представить себе, что именно так мог «великий вождь» истолковать сообщения о том, что командир 2 ТК исчез и «больше его никто не видел».
В перевёрнутой системе ценностей, где презумпция невиновности стала буржуазным анахронизмом, при том, что обстоятельства исчезновения генерала были противоречивы и туманны, никто не убедил бы Верховного, что Лизюков не мог перейти на сторону врага. Сообщения же о гибели Лизюкова, да ещё «со слов», были доказательством лишь для простачка, поддавшегося на удочку коварной провокации немецкой разведки, но не для Сталина. Вероятно, и факт нахождения вещевой книжки Лизюкова в кармане убитого не был для вождя доказательством: ведь опознать труп было невозможно… Значит, такую находку вполне можно было подстроить специально, чтобы инсценировать гибель…
Повторяю, что такими соображениями мог, на мой взгляд, руководствоваться Сталин, когда допытывался у «одного крупного военного», не «перебежал» ли Лизюков к немцам. Полагаю, читателю понятно, что автор этой статьи не разделяет этих подозрений и привёл их лишь в качестве версии возможных причин недоверия Верховного Главнокомандующего к своему генералу.
Кроме воспоминаний Катукова в советской мемуарной литературе есть ещё одна книга, в которой рассказывается о гибели генерала Лизюкова. Это мемуары Е. Ф. Ивановского «Атаку начинали танкисты». Увы, и эта книга не может быть названа достоверным источником в интересующем нас вопросе. С уважением относясь к её автору как к ветерану войны, я тем не менее не могу не заметить, что его версия рассматриваемых нами событий вступает в противоречие с фактами, изложенными в архивных документах. Не берусь судить о причинах этих несоответствий, но это так. Попробую показать это на конкретных примерах.
Первое, что бросается в глаза при прочтении главы о боях лета 1942 года под Воронежем — это то, что автор книги не ссылается на какие-либо архивные документы. Конечно, он и не обязан был этого делать: ведь речь идёт о его личных воспоминаниях. Это, безусловно, так. Однако полное отсутствие в главе ссылок на документы говорит о том, что автор книги в описании интересующих нас событий целиком полагался только на свою память и не уточнял свои воспоминания имеющимися документами. И это спустя почти 40 лет после минувших боёв! Неудивительно, что при чтении интересующей нас главы мы находим много неточностей. Речь ниже пойдёт только о самых явных из них.
Автор книги говорит о судьбе генерала Лизюкова, заявляя, что последний погиб «именно вблизи деревни Медвежье», и что этот факт был документально подтверждён много лет спустя, хотя не приводит никаких ссылок на документы, оставляя читателю только одно — поверить ему на слово. Очевидно, автор ссылается на заметку в Большой Советской энциклопедии, где единственно и было указано это место — «близ села Медвежье», поскольку все другие источники этого не подтверждают. Но следует ли считать заметку в энциклопедии документальным источником? Вспомним, что даже дата гибели Лизюкова в энциклопедии указана неверно. Что касается обстоятельств гибели генерала, то автор книги словами «нашедшегося свидетеля» ещё раз кратко пересказывает общеизвестную версию, берущую своё начало из рассказа Мамаева.
Далее в тексте встречается явный «ляпсус»: автор книги говорит о том, что на Лизюкове был одет «комбинезон без погон»[220]. Как можно было так выразиться? Неужели Ивановский забыл, что в 1942 году никаких погон на форме военнослужащих Красной армии ещё не было? Представить это трудно. Наверное, он имел в виду: «без знаков различия», но написал — «без погон». Так мог выразиться, пожалуй, только человек, не сведущий в военных вопросах, например, литературный консультант. Но читал ли в таком случае этот пассаж сам Ивановский? Трудно сказать, но, во всяком случае, он этого «ляпсуса» не заметил.
Неточности и искажения в книге Ивановского дают определённый повод усомниться в достоверности некоторых описанных им эпизодов. Но ещё большие сомнения вызывает его трактовка действий штаба 2 ТК после исчезновения Лизюкова.
Полковник Сухоручкин, проводивший в конце июля 1942 года расследование обстоятельств гибели генерала Лизюкова, прямо заявил тогда о бездействии штаба 2 ТК. Читаем в материалах расследования:
«В штабе корпуса узнали об отсутствии генерала только в ночь на 24 июля», или: «…плохая организация управления и связи в бою, в результате чего оказалось возможным, что об отсутствии командира корпуса стало известно только лишь много часов спустя», или «непринятие действенных мер на организацию разведки боем, ночных поисков и т. д. со стороны штаба корпуса после того, как было обнаружено отсутствие командира корпуса»[221].
Эта последняя цитата из документа заслуживает особого внимания. Ведь что мы читаем в книге Ивановского? «Наступил вечер. Начштаба доложил по телефону о случившемся лично генерал-полковнику К. К. Рокоссовскому. Я предложил немедленно организовать поиск и, получив „добро“, быстро снарядил на задание две группы пеших разведчиков. Они ушли в ночь»[222].
Как видим, автор книги через 40 с лишним лет после описываемых событий показывает нам действия штаба 2 ТК и свои лично в самом благоприятном свете. По его словам выходит, будто в штабе корпуса уже вечером 23 июля (к сожалению, точных дат Ивановский опять же не приводит) знали об исчезновении Лизюкова (и поставили об этом в известность командующего Брянским фронтом), а он, как начальник разведотдела, немедленно организовал поиски пропавшего генерала. Дальше — больше. Ивановский утверждает, что именно его разведчики обнаружили подбитый танк Лизюкова, «обшарили местность метр за метром» и принесли не только вещевую книжку генерала, но и его планшетку с картой.
Однако архивные материалы не дают оснований для подобной трактовки событий. В фондах 2 ТК, документы которого за интересующий период я тщательно изучил, мне не встретился ни один документ, который хоть как-то подтверждал бы всё написанное Ивановским. Думаю, что такое ответственнейшее задание, как выяснение судьбы пропавшего генерала, оставило бы свой след в виде докладных записок или донесений разведчиков, тем более, если бы они добыли такие важные свидетельства, о которых сообщает читателю автор мемуаров. Но ничего подобного в документах штаба 2 ТК нет. Имеющиеся документы явно говорят нам о том, что штаб 2 ТК не имел в те дни каких-либо достоверных данных о судьбе командира корпуса и не мог сообщить по этому вопросу чего-либо определённого.
Изучение же документов Брянского фронта даёт нам все основания утверждать, что версия Ивановского расходится с фактами. Из этих документов однозначно следует, что:
1. Вещевую книжку Лизюкова обнаружили разведчики 1-го, а не 2 ТК.
1. Планшетка Лизюкова с картой никем так и не была найдена.
2. Штаб 2 ТК не предпринимал каких-либо разведпоисков ни вечером, ни в ночь на 24 июля, так как ничего не знал об исчезновении Лизюкова и только утром 24 июля организовал двумя танками Т-60 разведпоиск, который закончился ничем, так как танки были обстреляны, далеко продвинуться не смогли и вернулись назад.
Кстати, архивные материалы не подтверждают и заявления Ивановского, что его разведчики видели, как оба танка (Лизюкова и Ассорова) вошли в «разрыв» на линии фронта. Из документов следует, что Лизюков и Ассоров вместе выехали из Большой Верейки в сторону высоты 188,5 на одном танке. Читаем в документах: «Здесь, в Большой Верейке из своего танка КВ он отдал приказание командиру 27 тбр быстрее выдвигать бригаду и сказал, что сам с комиссаром на танке КВ пойдёт за ними. Танк командира корпуса никто не сопровождал…»[223] Так что никакого второго танка после выхода из Большой Верейки уже не было! Был один танк, а не два. Поэтому тот факт, что разведчики 1 ТК видели свисающее из башни тело танкиста с 4 прямоугольниками в петлицах, позволяет нам практически однозначно утверждать, что найденный ими КВ был именно танком генерала Лизюкова. В докладной записке так и было написано, что на броне обнаруженного КВ «находился труп полкового комиссара Ассорова». Но о свидетельствах разведчиков 1 ТК штабу 2 ТК и Брянского фронта стало известно далеко не сразу. Прошло, по крайней мере, несколько дней, прежде чем важное сообщение разведчиков через штаб бригады и штаб корпуса достигло наконец штаба Брянского фронта. К этому времени уточнить возможное место захоронения Лизюкова стало уже невозможно, так как район боевых действий был оставлен противнику.
