Александр Солженицын - Двести лет вместе. Часть вторая
Крушение столь ненавистной Российской империи дорого обошлось всем – и евреям тоже. Пишет Г. Ландау: «Революция вообще и всегда дело страшное, рискованное, опасное. В особенности оно страшно и опасно для меньшинства, во многих отношениях чуждого основной массе населения… Такое меньшинство сугубо должно опираться для обеспечения своей жизни – на закон, на незыблемую непрерывность порядка, на правовую инерцию. Революционная разлаженность и всепозволенность – с особой силой должна обрушиться именно на такое меньшинство»[379].
Это маячило – вперёд, за пороги первых манящих десятилетий. А в ближайшие годы, Гражданской войны, закона не было – и ударили по еврейскому населению грабежи и погромы, каких и отдалённо евреи не испытывали при царе. И погромы эти грянули сначала вовсе не с белой стороны. По густоте местожительства – в еврейские судьбы в эти годы не могла не вмешаться, кроме красных и белых, ещё третья сила: украинский сепаратизм.
В апреле 1917, когда создалась Украинская Рада, «еврейство… ещё не верило в победу украинства», что проявилось на летних выборах в городские думы: у евреев не было «никаких оснований» голосовать за украинских сепаратистов[380]. – Но с июня, когда стала уже конструироваться как будто реальная украинская власть, под которой, видимо, теперь придётся жить, – представители евреев вошли в Малую Раду, был создан вице-секретариат по делам еврейской национальности («еврейское министерство»), он разрабатывал проект давно желанной еврейской общественностью «национально персональной автономии» (каждая нация, вот – еврейская, создаёт свой национальный союз, который может издавать законы по потребностям и интересам своей нации и получает в поддержку суммы из казны; при этом представитель национального союза входит в правительство). – Новорождаемое украинское правительство сперва относилось вообще к евреям доброжелательно, но к концу 1917 это переменилось, законопроект автономии был встречен на Раде хохотом и презрением, хотя с трудом всё же принят в январе 1918. Со своей стороны и евреи с неохотой приняли «3-й Универсал» (9 ноября 1917, начало отделения Украины от России), страшась теперь анархии, опасной для еврейского населения, и разрыва российского еврейства на части. Еврейские обыватели подсмеивались над украинским языком и вывесками, боялись украинства, а верили в русское государство и в русскую культуру[381]. Ленин писал: евреи так же, как и великороссы, «игнорируют значение национального вопроса на Украине»[382].
Но шло именно к отделению, и еврейские депутаты, кроме Бунда, не посмели голосовать против 4-го Универсала (11 января 1918, уже полное отделение Украины). Тут же вслед началось и большевицкое наступление на Украину. В их первом «украинском» ЦК КПбУ, сколоченном ещё в Москве, затем перекатившем в Харьков, под главенством Георгия Пятакова, – были и Семён Шварц, и Серафима Гопнер. А когда они переехали в Киев в конце января 1918, то комиссаром Киева был назначен Григорий Чудновский, комиссаром финансов – Крейцберг, комиссаром прессы – Д. Райхштейн, комиссаром при армии – Шапиро. «Не было недостатка в еврейских именах и среди большевистской «головки»… и в таких центрах, как Одесса и Екатеринослав. Этого было достаточно, чтобы питать разговоры о «большевиках-евреях» и «евреях-большевиках» среди верных Раде воинских частей. Словесные прогулки насчёт «предателей-жидов» стали почти бытовым явлением»; «в самый разгар уличных боёв [за Киев] от имени сионистской фракции был внесен запрос об антиеврейских эксцессах». Вопрос превратился «в словесную перестрелку между украинскими депутатами и представителями национальных меньшинств»[383].
Так между евреями и украинскими сепаратистами пролегла борозда вражды.
«Украинское правительство и лидеры украинских партий эвакуировались в Житомир; еврейские представители за ними не последовали», остались при большевиках. А тут ещё: большевики в Киеве нашли «поддержку от довольно большой группы еврейских рабочих, вернувшихся после [Февральской] революции из Англии», теперь они «стали целиком на сторону советского режима… заняли посты комиссаров и… должностных лиц», создали и «особый еврейский отряд Красной гвардии»[384].
Вскоре же, в начале февраля 1918, заключив в Брест-Литовске мир с Германией, правительство самостийной Украины вернулось в Киев под защитой австро-германских штыков – и теперь «гайдамаки» и «вильно казацтво» хватали и расстреливали недавних «жидiвских комиссаров», кого находили. Но это ещё не были еврейские погромы, – да и очень вскоре петлюровское правительство сменилось на 7 месяцев гетманом Скоропадским. «Командование частей германской армии, оккупировавших Киев весной 1918, с пониманием относилось к нуждам еврейского населения». (А оно было немалым: в 1919 евреи в Киеве составляли 21% населения города.)[385] В правительстве гетмана кадет-еврей Сергей Гутник стал министром торговли и промышленности[386]. При гетмане беспрепятственно действовали сионисты, избрано было отдельное еврейское Временное Национальное Собрание и Еврейский национальный секретариат.
Но рухнул гетман, с декабря 1918 пришла в Киев из Винницы Директория Петлюры – Винниченко. Бунд и Поалей-Цион, по социалистическому родству, помогали ей, надеялись, что наступит эра равноправия с украинцами. Еврейский секретариат тоже делал примирительные шаги. Однако в официальном органе Петлюры «Вiдродження» печаталось: «Украинское государство явилось для евреев неожиданностью. Евреи этого не предвидели, несмотря на их необычайную способность пронюхивать всякую новость. Они… подчёркивают своё знание русского языка, игнорируют факт украинской государственности… еврейство снова перешло в лагерь наших врагов»[387]. Евреев обвиняли во всех большевицких победах на Украине. Сечевики грабили на квартирах наехавшую в Киев денежную публику. Тем расхлябанней покатились грабежи по малым местечкам – где воинскими частями, где самоуправными атаманами. А полк имени Петлюры и открыл, погромом в Сарнах, тот год повсеместных погромов.
Нарастающее погромное настроение петлюровцев тщетно пытался остановить еврейский депутат в Малом Национальном Собрании: «Мы должны предостеречь украинцев, что на антисемитизме им не удастся построить государства. Пусть знают господа из Директории, что они имеют дело с мировым народом, который пережил многих своих врагов», – и угрожал начать борьбу против такого правительства[388]. И еврейские партии быстро стали леветь – а значит, неизбежно, всё более обращаться симпатиями к большевизму.
Как заявлял Арнольд Марголин, в то время товарищ министра иностранных дел Директории, «положение на Украине напоминает худшие годы Хмельницкого и Гонты»[389]. – Д. Пасманик с горечью замечает, что сионисты и еврейские националисты «поддерживали долгое время сумбурное правительство Петлюры – Винниченко даже и тогда, когда на Украине происходили ожесточённые антиеврейские погромы»[390]. – Как могут еврейские социалисты, спрашивает И. Бикерман, «сидевшие вместе с Петлюрой и другими героями Украинской революции за одним столом и вместе с ними перестраивавшие мир, забыть о погромных подвигах своих идейных собратьев?.. О еврейской крови, пролитой потомками и последователями Хмельницкого, Гонты и Железняка, охотнее всего забывают» по социалистическим симпатиям[391]. – «С декабря 1918 по август 1919 петлюровцы устроили десятки погромов, в ходе которых, по данным комиссии Международного Красного Креста, было убито около 50 тыс. чел. Крупнейший погром произошёл 15 февраля 1919 в Проскурове… после неудачной попытки большевистского переворота»[392]. – «Шли без перерыва еврейские погромы, начавшиеся почти одновременно с организацией украинской власти, ставшие особенно жестокими в период так называемой директории и не прекращавшиеся до тех пор, пока существовала вооружённая украинская сила»[393].
Послушаем тут С. Маслова: «Убивали евреев и при погромах в царское время, но никогда не убивали столько и не убивали с таким спокойствием, почти бездушием, как это происходит теперь»; «во время еврейских погромов, производимых крестьянскими повстанческими отрядами, последние в захваченных местечках порой вырезают поголовно всё еврейское население. Пощады нет ни детям, ни женщинам, ни старикам»[394]. А как раз в то время города хранили много непродаваемого добра, и крестьяне из соседних деревень приезжали на телегах, чтобы, вслед за погромщиками, поживиться на разграбе[395]. «По всей Украине, когда повстанцы нападают на поезда, по вагонам нередко раздаётся команда: „Коммунисты и евреи, выходи“. Отзывающихся на команду расстреливают тут же у вагонов», а то – контроль документов или заставляют произносить «кукуруза», и если произносится не чисто – «заподозренного в еврействе уводят и пристреливают»[396].
