Короли-чудотворцы. Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространённых преимущественно во Франции и в Англии - Марк Блок

религии Габриэль Ле Бра, географ Анри Болиг, филолог Эрнест Хепфнер и, наконец, врач и психолог Шарль Блондель и социолог Марсель Хальбвакс. Блондель, к этому времени уже выпустивший свое «Больное сознание» («Conscience morbide», 1914), работал над «Первобытным мышлением» («Mentalite primitive», 1926) и над своим главным трудом «Введение в коллективную психологию» («Introduction a la psychologie collective»), который вышел из печати в 1929 г. и на который Марк Блок откликнулся в 1929 г. рецензией в «Историческом журнале» («Revue historique»). По замечанию Жоржа Дюби, Блондель бросал вызов историкам — впрочем, это было через целых четыре года после публикации «Королей-чудотворцев»! — утверждая, что «не может быть и речи о том, чтобы по-прежнему упорствовать в намерении определять de piano (легко, без труда. — лат.) всеобщие формы чувствования, мышления и действия». Иначе говоря, Блондель призывал к созданию дифференцированной истории, истории ментальности и поведения в разные эпохи и в разных регионах. Что же касается Мориса Хальбвакса, то он через год после появления «Королей-чудотворцев» выпустил книгу, оказавшую огромное влияние на всю ту область исследований, которую мы сегодня называем науками о человеке в обществе, — «Социальный контекст памяти» («Les Cadres sociaux de la memoire»). В том же 1925 г., когда она вышла из печати, Марк Блок посвятил ей пространную статью в «Журнале исторического синтеза» («Revue de synthese historique») Анри Берра, одного из главных инициаторов обновления истории и наук о человеке[14]. Память и общество, а следовательно, память и история — могла ли найтись тема, более привлекательная для Марка Блока?

В лице Блонделя и Хальбвакса Марк Блок встретился с учениками исследователя, который сыграл в его интеллектуальном становлении едва ли не самую большую роль, — социолога Эмиля Дюркгейма, умершего в 1917 г.; Эмиля Дюркгейма, который опубликовал в 1912 г. построенную на материале австралийской тотемической системы книгу «Элементарные формы религиозной жизни» («Les Formes elementaires de la vie religieuse»), где сакральное определяется как «отображение общества»[15]; Эмиля Дюркгейма, влияние которого на автора «Королей-чудотворцев» с большой проницательностью отметил вскоре после выхода книги в письме к ее автору Анри Се. В этом письме, в котором Се благодарит Блока за книгу и поздравляет с ее выходом, идет речь и о напечатанной в «Историческом журнале» рецензии Блока на книгу Люсьена Февра (в соавторстве с Лионелем Батайоном) «Земля и человеческая эволюция. Географическое введение в историю»; среди прочего Се говорит: «Ваши наблюдения, касающиеся книги Люсьена Февра, показались мне весьма справедливыми. В сущности, история… должна быть ближе к социологии, чем к географии; а социологический метод, как его определил Дюркгейм, — это в большой степени метод исторический». Примечательно, что Дюркгейм открыл первый номер «Социологического ежегодника» за 1898 год цитатой из Фюстеля де Куланжа, того Фюстеля де Куланжа, на которого так часто ссылается Марк Блок в «Апологии истории» и чтением которого он вдохновлялся в юные годы. Кристиан Пфистер в рекомендации, написанной Марку Блоку в 1909 г. для поступления в Фонд Тьера, говорит, что Блок занимается вопросами социальной истории, которым не уделил достаточного внимания Фюстель де Куланж[16]. В «Апологии истории» Марк Блок сказал о том, за что он сам и другие ученые, мечтавшие вырваться из плена позитивистской университетской истории, благодарны Дюркгейму и его школе: «Наша наука многим ей обязана. Она научила нас анализировать более глубоко, ограничивать проблемы более строго, я бы даже сказал, мыслить не так упрощенно»[17].

Итак, Страсбур подарил Марку Блоку в лице коллег и друзей контакт с общественными науками, родственными истории. Именно на этой междисциплинарной почве и взросли «Короли-чудотворцы». Неудивительно, что это сказалось на содержании книги; как писал Анри Се: «Превосходная последняя глава вашей книги заинтересует не одних историков; в ней найдут пищу для размышлений фольклористы, психологи и социологи».

Завершая разговор о том, чем обязаны «Короли-чудотворцы» Страсбуру 1919–1924 гг., следует упомянуть также о замечательной университетской библиотеке, которую считали своим долгом пополнять как немцы (в 1871–1918 гг.), так и французы. Люсьен Февр прекрасно сказал об этом: «А фоном этому созвездию служила наша библиотека, восхитительная национальная библиотека Страсбурского университета, чьи манящие взор сокровища всегда были у нас под рукой, — несравненный рабочий инструмент, единственный во Франции. Если кому-либо из нас удалось оставить след в науке, он обязан этим — хотя бы отчасти — Страсбурской библиотеке. Ее неисчислимым богатствам, которые только и ждали исследователей»[18].

Немецкие медиевисты

Два обстоятельства, по всей видимости, подтолкнули Марка Блока к изучению королевской болезни. Первое — это его прекрасное знание трудов немецких медиевистов и его увлечение немецкой ученостью и германской проблематикой. Кристиан Пфисгер намекает на него в уже упоминавшемся рекомендательном письме 1909 г. Пребывание в Берлине и Лейпциге в 1908–1909 г. принесло свои плоды. Одну из первых рецензий, напечатанных в 1921 г. в «Историческом журнале», Блок написал на вышедшую в 1914 г. книгу Фрица Керна «Gottesgnadentum und Widerstandsrecht im fruheren Mittelalter. Zur Entwicklungsgeschichte der Monarchic» («Божья милость и право сопротивления в Раннем Средневековье. К вопросу об истории развития монархии»).

Между прочим, среди бумаг Марка Блока, хранящихся в Национальном архиве, есть письмо от Фрица Керна, в котором немецкий историк благодарит Марка Блока за рецензию. Он пишет, что его глубоко тронуло внимание Блока и предупредительность, с которой страсбурский преподаватель прислал ему свою публикацию. С тех пор как началась война, признается Керн, французские коллеги либо хранят молчание насчет его работ, либо осыпают их грубой бранью. Тем приятнее ему внимание Блока.

Немецкие работы и раньше служили Блоку если не источником вдохновения, то, во всяком случае, подспорьем. При написании статьи 1912 т. о «разрыве клятвы верности сеньору» он пользовался трудами этноюристов — представителей дисциплины, которой французские ученые по большей части пренебрегали. Блок не просто черпает из немецкой историографии разнообразные сведения; стремясь превзойти немецких коллег, он начинает заниматься историей верховной власти, ее образов и знаков — теми самыми темами, которые позже с большим успехом разрабатывали П. Э. Шрамм и его школа.

Брат-медик

Наконец, душевная близость с братом-врачом помогла Блоку особенно глубоко изучить медицинскую сторону королевского чуда и вникнуть в проблемы народной медицины. В финале предисловия к «Королям-чудотворцам» (приписке, датированной 28 декабря 1923 г.), Блок прямо говорит о том, какое большое влияние оказали на него отец и брат, умершие прежде, чем книга была закончена и опубликована.

* * * Всеобщая история чуда

Теперь нам необходимо рассмотреть «Королей-чудотворцев», какими их задумал и написал Марк Блок, в контексте