Юстиниан Великий : Император и его век - Станислав Николаевич Чернявский
Примеров можно привести много. Король франков Хлодвиг (481–511) имел звание патриция и управлял Галлией как уполномоченный императора. Испанию разделили другие федераты — вестготы и свевы, которые ни от кого не защищали эту страну, но исправно требовали «стипендию». Знаменитый италийский правитель Одоакр, которому выпала сомнительная честь расправиться с последним западным императором, был всего лишь римский генерал германского происхождения. Он носил должность «магистр милитум» («военачальник», «генерал армии») и был интегрирован в систему империи. Юридически все эти люди являлись римлянами. А фактически? Ослабевшая империя тешила себя иллюзиями. Франк, вандал, гот вовсе не были римлянами. Всюду торжествовал этнический принцип. Гот поддерживал гота, вандал беспокоился за вандала. Свои продвигали своих. Постепенно на месте Западного Рима возникла конфедерация.
Многие римляне считали, что это временно. Они по-прежнему владели собственностью в разных частях Средиземноморья. Вилла в Сиде, латифундия под Неаполем, усадьба на Ибице… По сравнению с этим власть германских военных вождей казалась пустяком. Сколько вандалов привел в Африку захвативший ее в первой трети V века Гензерих? Не более 10 тысяч бойцов. Чуть больше могли выставить вестготы в Аквитании. Свевов (осевших в нынешней Галисии и Северной Португалии) имелось и того меньше, тысяч восемь. Только франки могли выставить серьезную армию в 20–30 тысяч воинов. Зато все они (кроме, разве что, вандалов) признавали римское гражданство и приоритет императора. Римская империя жива! Рано или поздно она переварит пришельцев, как случалось уже не раз. Никто из римлян не думал, что распад страны — это навсегда.
Долгое время сохранялись экономические связи между Западом и Востоком. Купцы свободно передвигались со своими товарами, таможен не было, даже императорские эдикты издавались одновременно для Запада и Востока. Эти связи разрушат гораздо позднее арабы. Единство тогдашнего мира хорошо показал бельгийский историк Анри Пиренн в своей монографии «Мухаммед и Шарлемань» (в русском переводе — «Империя Карла Великого и Арабский халифат»), поэтому воздержимся от приведения множества доказательств и отошлем читателя к этой работе, которая недавно переиздана и доступна широкой публике.
Империя жива. В самом деле, разве может пасть Вечный город? Каждому обывателю настоящее кажется вечным. Да и не только обывателю. Западную часть империи населял в то время единый народ, говоривший на латыни. Этот народ назывался вельски. Правда, он был апатичен, равнодушен и не имел единого прошлого. Вельски — это этническая солянка. Среди их предков — иберы, галлы, иллирийцы, бритты, германцы, которые забыли собственные обычаи и усвоили латинский язык. Неужели горстка варваров способна разрушить это единство?
Но разница между вельсками всё-таки была. В нюансах поведения, во взаимодействии с природой — словом, в тех мелочах, которые образуют национальный характер. Вот этот факт и оказался ключевым. Произошло то, чего не могли предвидеть обыватели и кабинетные ученые. Потомки разных племен разбрелись по отдельным «квартирам» и смешались со своими завоевателями. Сперва появились галлоримляне, испаноримляне, италийцы; сегодня на месте древних вельсков мы видим итальянцев, французов, испанцев…
После распада империи судьбы людей разошлись. Ситуация та же, что в современной Латинской Америке. Ее населяют метисы, говорящие по-испански. Однако эти метисы разбежались по разным государствам в границах прежних индейских «империй». Объединить их не может пока никто. То же произошло с античным Римом. После варварских нашествий население Западной Европы приняло новых завоевателей и смирилось с судьбой.
А на востоке, в Византии, жили другие люди. Они обладали богатым воображением, невероятным упорством и сильной волей. Многие из них мечтали восстановить империю. Одним из таких людей был Юстиниан. Но прежде чем рассказать о нем, окинем взглядом страну, породившую этого человека.
2. МОЛОДАЯ ИМПЕРИЯ
В то время, когда Гесперию населяли пресыщенные патриции, безучастные земледельцы, продажные люмпены, в Ромейской империи — Византии кипели страсти. В муках и боли на свет появлялся великий народ — жертвенный, одаренный и творческий. То был этнос «братьев во Христе». Они говорили на разных языках, но жадно слушали Благую весть, которую несли людям адепты нового культа. Разница с вельсками очевидна! Те общались на одном языке, но были друг другу чужими. А византийцы разговаривали на разных наречиях, но ощущали внутреннее единство. Впрочем, оно быстро пропало, но не от равнодушия, а от кипения страстей. Об этом мы еще поговорим.
Лев Гумилев предположил, что Византию поднял пассионарный толчок I века новой эры. Именно тогда в Римской империи появились первые общины христиан. Прошло время, и они стали решающей силой.
В научной литературе считается, что первым императором собственно Византии был Константин Великий (306–337), который построил Константинополь и перенес туда столицу. Он декларировал равенство людей перед законом, выступал в роли покровителя средних и низших слоев общества (хотя и не очень удачно), а государство видел надклассовой силой, которая уравновешивает притязания социальных групп. Многие из этих идей восприняли более поздние императоры, в том числе герой нашей книги.
Константин первым из римских государей принял христианство. Церковь признала его Равноапостольным.
Конечно, этот император был бы крайне удивлен, если бы узнал, что является первым византийцем. По происхождению он иллириец (иллирийцы — предки современных албанцев). По духу — римлянин. Даже христианство Константин принял на смертном одре, зная, что новообращенному простятся на исповеди все грехи. А грехов у него было много, включая убийство сына. По этой причине император тянул с выбором веры до последнего. Коллизию с принятием христианства Константином иронично описал английский историк Эдвард Гиббон. Правда, Гиббон был масон и враг христианства, он не понимал ни Византию, ни византийцев. Вся тысячелетняя история этой страны для него — «история упадка и разрушения Римской империи». Поэтому верить этому историку можно далеко не всегда, но временами он делает очень меткие выводы.
Впрочем, не будем отвлекаться. Являлся Константин византийцем или нет, но он стал символом Нового Рима. Без таких символов, мифов, легенд не может жить ни один народ. Так немец Карл Великий стал символом Франции, француз Вильгельм Завоеватель — Англии, а кавказец Сталин — России.
Утро Византии — это «вечер» Древнего Рима. Империя Константина — это борьба
