Краткое известие о Московии в начале XVII в - Исаак Масса
Далее необходимо отметить, что переводчик Археографической комиссии, повидимому, не ставил перед собой никакого стилевого задания. Переводчик то калькировал текст, впадая в дословщину, то произвольно удалялся от него. Стремясь к точности, мы вместе с тем полагаем, что до известной степени обязаны передать особенности языка эпохи и индивидуальные особенности языка Массы. Стиль Массы примитивен, в нем чувствуется налет наивной книжности недостаточно образованного человека, смешение делового языка с библейским, что столь обычно для торговых протестантских кругов Голландии; для языка Массы характерны: анафористичность, простое сочинение с помощью союза и нанизывание предложений, предложения с многочленным сказуемым, бедность и однообразие лексики. Все Это мы стремились передать или, по крайней мере, наметить в переводе.
Мы сознательно сохранили и воспроизвели все повторения Массы, например: “столь удивительно было наказание божие; это наказание было столь велико и удивительно, что...”, тогда как старый перевод ограничивался фразой: “наказание божие было так необыкновенно и ужасно, что...”. Не считая в данном случае необходимым прибегнуть к стилизации, мы однако стремились доказать в переводе и историческую отдаленность подлинника, В старом переводе в угоду языковому штампу восьмидесятых годов нарушалась даже точность; например, вместо: “эта женщина научала его всему дурному” переведено: “под дурным влиянием этой женщины” (стр. 72). Эти едва ощутимые в каждом отдельном случае проявления языковой инерции обычно, складываясь, лишают текст выразительности, обесцвечивают и обескровливают его. Передавая однообразие слога И. Массы, мы все же старались не подменять его штампованной речью. Вместе с тем мы сочли возможным ввести в наш перевод также слова и выражения с некоторым архаическим колоритом, но в тоже время совершенно понятные современному читателю; например: иноземцы вместо иностранцы, рубеж вместо граница, такие глаголы, как: помышлять, дозволить, страшиться, ожесточиться, взирать, вознамериться и пр. Добавления переводчика, вставленные для сохранения смысла и лучшей связи, заключены в квадратные скобки. В круглых скобках приведены все голландские обозначения имен собственных (по изданию Археографической комиссии), а также слова и выражения оригинала, как долженствующие удостоверить точность перевода, так и приведенные в случае отступления от дословности или неясности текста.
Необходимо при этом оговорить, что мы, считаясь с наличием перевода Археографической комиссии, пользовались им при новом переводе, отнюдь не полагая обязательным во что бы то ни стало менять текст там, где это не диктовалось указанными выше соображениями. Частично нами использован научный аппарат этого издания.
Стихи переведены для этого издания В. А. Зоргенфреем.
12 мая 1936 г.
ИСААК МАССА
КРАТКОЕ ИЗВЕСТИЕ
О НАЧАЛЕ И ПРОИСХОЖДЕНИИ СОВРЕМЕННЫХ ВОЙН И СМУТ В МОСКОВИИ, СЛУЧИВШИХСЯ ДО 1610 ГОДА ЗА КОРОТКОЕ ВРЕМЯ ПРАВЛЕНИЯ НЕСКОЛЬКИХ ГОСУДАРЕЙ
Письмо к Морицу, принцу Оранскому
Милостивый князь и светлейший принц[18]. Все языки, кои по истинной вере и непреложному долгу славословят, чтут и страшатся всемогущего бога, восхваляют и славословят также Вашу досточтимую светлость в разнородных хвалебных песнях, играх, комедиях, превосходных стихах в честь Ваших превосходных и славных деяний, совершенных Вами для блага отечества, и также в честь ваших славных побед, одержанных Вами, светлейший принд, по милости вышнего.
Даже все неверные и язычники, как я сам видел и замечал, не могли довольно надивиться, когда я рассказывал им, от начала до конца, о Ваших славных деяниях, о любви блаженной памяти родителя вашего принца Оранского к отечеству и о всех великих жесто костях испанцев, которые частию я видел сам, а частию слышал от родителей, кои — упаси бог! — слишком много претерпели их, так что и посейчас еще чувствуют; итак, — говорю я — даже персияне, московиты и татары не могли довольно надивиться сему и, растроганные подобными рассказами, падали ниц перед своими богами, творили молитвы за Вашу княжескую особу и совершали богослужение, дабы всемогущий бог даровал такому герою долголетнее здравие на спасение души, ибо, всемилостивейший князь, проживая долгое время в Москве, я посещал двор и нес там службу и каждый год, по своей просьбе получая изображения и описания завоеванных городов и сражении, что были выиграны под начальством вашей высокородной светлости, перекладывал их на московский язык и дарил их княжеским детям в Москве, дабы прославить, о, светлейший герой, Ваше имя также и в этой части света, так что московские принцы и князья дивились тому и не могли довольно восхвалить Ваше княжеское имя. Также и персияне, коим я передал эти изображения и описания (sulcke dingen) для их государя, шаха Персии, через год, возвратившись по Каспийскому морю с товарами, просили [у меня] дать им еще [новые], ибо их государю было весьма приятно получить, ведомость о славных деяниях Ваших, кои его весьма обрадовали, и он желал Вашей светлости долголетнего здравия.
Того ради я часто помышлял: для чего я рожден, когда не могу ничем служить своему государю, и часто желал, чтобы настало для меня время оказать отечеству службу, которая способствовала бы его преуспеянию и послужила [доказательством] моей благодарности.
Того ради я не мог измыслить ничего иного, для того чтобы лицезреть хоть раз Вашу княжескую милость и слышать Ваш голос, — каковую честь, если всемогущий бог дарует мне ее, я почту за счастье, — поднести вашей княжеской светлости эту маленькую книжицу, содержащую в себе известие о происхождении несчастных войн в Московии, ибо мне надлежит иметь о них основательные сведения, так как я прожил восемь лет в этой стране, в ее столице, и, будучи любознателен, мог видеть и подробно и обстоятельно узнавать обо всем при дворах различных благородных людей (edelen) и дьяков (secretarisen), и я все время искал их расположения; и все это я изложил по порядку, насколько умел, ибо я никогда не обучался письму кроме как сам у себя, а также почти ничему не учился; иначе бы сумел расположить все [это сочинение] в более добром порядке.
Я надеюсь, что это [сочинение] понравится Вашей княжеской милости, хотя оно и не имеет никаких достоинств. Ваша княжеская милость увидит усердие одного из ничтожнейших ваших подданных, желающего хотя бы малым доставить приятность, как Ризом гранатовым яблоком государю персидскому, или по меньшей мере уподобясь воде, которую крестьянин поднес тому же государю, ибо кроме Вашей светлости, любителя всего прекрасного, я не знаю
