Эдгар Уоллес - Тайна желтых нарциссов (другой перевод)
- Надуманных?
- Надеюсь, вы поняли о чем я? По какой-то причине вы злы на одну из ваших служащих. Ваш характер у вас на лице, мистер Лайн. Мягкая, округлая форма подбородка и чувственные губы говорят о вашем вольном поведении с женщинами-служащими. Я не утверждаю, но полагаю, что какая-нибудь скромная девушка дала вам как следует по носу, что вас очень обозлило, и, охваченный жаждой мщения, вы возводите против нее ложные обвинения. Мистер Мильбург не может не повиноваться вам в ваших нечистых намерениях. Он ваш служащий, и, кроме того, на него воздействует скрытая угроза упрятать его в тюрьму, если он откажется действовать заодно с вами.
Лицо Торнтона Лайна исказилось ненавистью.
- Я позабочусь, чтобы ваше наглое поведение не осталось незамеченным. Вы здесь в самой оскорбительной форме бросили мне в лицо обвинение, и я подам на вас в суд за клевету. Просто мое задание вам не по силам, и вы ищете повод спрятаться в кусты.
Тарлинг вынул из кармана сигару и откусил кончик.
- Моя репутация не позволяет мне впутываться в подобные грязные дела. Очень не хотелось бы оскорблять коллег, и я с некоторым сожалением упускаю хороший заработок, но не хочу зарабатывать деньги, совершая подлость, мистер Лайн. Если вы позволите дать вам хороший совет, то оставьте этот позорный план мести, порожденный уязвленным самолюбием. Замечу, что это не лучший способ завести дело. Вы поступите как настоящий мужчина, попросив у девушки извинения на нанесенное оскорбление.
Он кивнул своему спутнику-китайцу и медленно вышел из зала. Лайн наблюдал за ним, дрожа от гнева. Он сознавал свое бессилие, но когда дверь уже наполовину закрылась, вскочил и, с криком распахнув ее, подскочил к сыщику.
Тарлинг обхватил его обеими руками, поднял, отнес обратно в комнату и усадил на стул. Потом добродушно посмотрел на него сверху.
- Мистер Лайн, - сказал он с иронией. - Вы сами подаете дурной пример преступникам. Хорошо, что ваш приятель еще сидит в тюрьме!
Не говоря больше ни слова, он вышел.
Глава 3
Два дня спустя Торнтон Лайн сидел в своем авто недалеко от Уондфорт-Компона, наблюдая за тюремными воротами.
Он был по натуре актером и поэтом, что не всегда увязывается с представлением о бизнесмене. Торнтон Лайн был холост, окончил университет и защитил ученую степень. Он был автором-издателем тоненького томика стихов. Их качество оставляло желать лучшего, но оформление отличалось изысканностью. Это льстило его болезненному самолюбию. Он владел несколькими автомобилями, деревенским поместьем и домом в городе. Отделка и мебель обеих квартир поглотили такие крупные суммы, на которые можно было купить несколько магазинов.
Джозеф Эммануэль Лайн основал свою фирму и поднял ее на значительную высоту. Он выработал специальную систему продажи, согласно которой каждый клиент обслуживался сейчас же, как только переступал порог магазина. Этот метод основывался на старом принципе - держать постоянно наготове достаточные резервы.
Торнтон Лайн должен был перенять управление делом тогда, когда выход в свет стихотворного томика возвел его в ранг непризнанных знаменитостей. В своих стихах он пользовался совершенно необычной пунктуацией: перевернутыми запятыми, восклицательными и вопросительными знаками - чтобы выразить свое презрение к человечеству. Несмотря на то, что томик был очень тонкий, его никто не покупал, но автор сумел добиться признания в кругу подобных себе соискателей творческих удач. Он всегда считал, что наивысшая степень благородства заключается во вселенском презрении. И мог бы пойти в этом еще дальше, но внезапная смерть отца спутала его планы.
Сначала Торнтон хотел продать дело и поселиться где-нибудь в райском уголке планеты. Затем, ко всеобщему изумлению, решил продолжить начатое отцом. Но только лишь подписывал чеки и получал доход. Руководство он оставил за людьми, служившими в фирме не один год.
В роскошном полиграфическом исполнении, на ценной бумаге было отпечатано обращение к служащим. Лайн-младший цитировал Сенеку, Аристотеля, Марка Аврелия и "Илиаду" Гомера. Это событие не осталось незамеченным прессой разного рода.
Если бы его самолюбие полубога как и прежде принималось всеми, жизнь для Торнтона оставалась бы прелестной. Но существовали, по крайней мере, два человека, на которых все его успехи не производили ожидаемого впечатления.
В лимузине было тепло, несмотря на холодное хмурое апрельское утро. Небольшая группа продрогших женщин стояла невдалеке от ворот тюрьмы. Падал легкий снежок, и первые весенние цветы жалко выглядели на тонком белом покрывале.
Тюремные часы пробили восемь. Маленькая дверь отворилась, пропустив человека в наглухо застегнутой куртке с поднятым воротником и низко надвинутой на лицо кепке. Лайн выскочил из машины и поспешил навстречу освобожденному.
- Ну, Сэм, - любезно сказал он, - на сей раз вы меня, наверное, не ждали?
Мужчина замер от неожиданности.
- О, мистер Лайн, - ответил он устало. - Мой дорогой господин! - больше бедняга не мог выговорить, слезы покатились по его щекам, и он обеими руками схватил протянутую ему руку.
- Ведь не думали же вы в самом деле, что я оставлю вас на произвол судьбы, Сэм.
Лайн любовался своим благородством.
- А я думал, что на сей раз вы совершенно отказались от меня, сэр, хрипло ответил Сэм Стей. - Вы воистину благородный джентльмен.
- Чепуха, друг мой, не надо! Садитесь в авто, мой мальчик. Теперь все могут подумать, что вы стали миллионером.
Сэм вздохнул, ухмыльнулся, сел в автомобиль и со вздохом опустился на мягкое сиденье, обитое дорогой коричневой кожей.
- Боже мой, подумать только, что на свете еще есть такие люди как вы! Воистину поверишь в ангелов и чудеса!
- Не говорите глупостей, Сэм. Поедем теперь ко мне домой, покушаете хоть раз досыта, а потом я помогу вам начать новую жизнь.
- Теперь, наконец, я буду вести порядочный образ жизни, - сказал бывший узник, подавляя рыдание.
Мистеру Лайну, откровенно говоря, это было безразлично. Он держал у себя Сэма, как коллекционер редкую птицу или породистую собаку. Стэй был той роскошью, о которой можно только мечтать. Известный взломщик сейфов, никогда и ничем иным не занимавшийся, он обожал своего покровителя и, не колеблясь, отдал бы жизнь за этого человека. Дважды Сэм отбывал наказание, и все это время, и после освобождения, тот опекал его. По возвращении Стей получал от него денежную помощь, которой как раз хватало на приобретение нового набора фомок и отмычек.
Но никогда еще так не обхаживал его Лайн, как сейчас. Прежде всего ему предложили горячую ванну, затем подали горячий завтрак. Освобожденный получил новый костюм, а в кармане его жилета на сей раз шуршали не две, а целых четыре пятифунтовых бумажки. После завтрака хозяин обратился к нему с традиционными словами.
- Ах, сэр, это мне не подходит! - откровенно признался Сэм, качая головой. - Чего я только не делал, чтобы жить по-честному, но вечно что-то мешало. В предпоследний раз, выйдя из тюрьмы, я даже стал шофером и три месяца подряд водил такси. Но потом один из проклятых сыщиков дознался, что у меня нет водительского удостоверения, и моей честной жизни пришел конец. Бессмысленно начинать работать в вашей фирме, это все равно ненадолго. Я привык к вольному воздуху и должен быть сам себе хозяином. Я принадлежу к разряду...
- Искателей приключений?.. - закончил Лайн и тихо усмехнулся. - Да, да, вы правы, Сэм. Но на сей раз у меня одно довольно авантюрное предложение, которое будет вам как раз по сердцу.
И он рассказал историю девушки, спасенной им от голодной смерти и обманувшей его самым низким образом. Торнтон был гениальным лжецом. Он так повествовал о коварстве Одетты Райдер, что Сэм возбужденно сжал брови. Для такой твари не было достойного тяжкого наказания, и она не заслуживала ни малейшего сочувствия.
- Скажите мне только, - дрожащим голосом прошептал Стей, - как можно разделаться с этой канальей? Я готов спуститься в ад, чтобы отомстить за вас!
- Понимаю тебя, мой милый мальчик, - ответил Лайн и налил в бокал прекрасное янтарное вино - любимый напиток Сэма.
Они еще долго просидели вместе, обсуждая план страшной мести.
Глава 4
Вечером того же дня Джек Тарлинг лежал, растянувшись, на своей жесткой кровати. С сигарой в зубах он читал книгу о китайской философии и был доволен собой и всем миром. Он пережил хлопотный день, так как ему было поручено раскрыть крупную растрату в одном банке. Это могло бы поглотить его целиком, если бы не одно маленькое параллельное занятие. Это не сулило ему доходов, но возбуждало любопытство.
Беззвучно вошел Линг-Чу и поставил поднос у кровати своего господина. Тарлинг увидел, что слуга одет в платье синего цвета.
- Ты сегодня не собираешься выходить на улицу, Линг-Чу?
- Нет, Ли-Иен.
Они разговаривали между собой на мягком, мелодичном шантунгском наречии.
