Михаил Швецов - Четыреста лет царского дома – триста лет романо-германского ига

Уместно сделать несколько замечаний и по поводу виновника погрома в России и Кремле, то есть Петра I, человека, собственноручно обезглавившего десятки лучших воинов России, стрельцов, а позднее искоренившему их полностью, зарубившего любовника жены. Такие кровавые «труды» не проходят даром для психики. А был ли он нормален ещё до этих событий? По крайней мере, деяния Петра носят на себе отчётливую шизофреническую тень. Случайно ли в Турции за ним закрепилось звание Безумного? Ты увидишь схожее заключение официальных московских психиатров, однако, не ранее того, как Кремль перестанет заигрывать с живущими в изгнании современными Романовыми. Вместо этого Москва, кажется, готовится к празднованию 400-летия их царствования. Чтобы лучше разобраться в причинах моих выводов, тебе лучше посетить сайт [66*], на котором имеется моя публикация по проблемам шизофрении. Надеюсь, ты станешь врачом, а потом, возможно, и морским исследователем, подобно Ж.И. Кусто и Жаку Майолю (их книги есть в моей библиотеке в избытке — куплены для тебя), и будешь мыслить одинаково со мной. Это ключ к решению многих проблем человечества. Лишь психиатры этого понять не могут и не хотят: они слишком усвоили роль социальных роботов. Кусто и Майоль — не роботы, учись у них жить и творить! Выдающийся знаток и настройщик человеческого сердца, французский лётчик и гуманист, [67] писал:

Повторяю опять и опять: строить будущее означает неустанно обустраивать настоящее. Строить корабль — значит будить и будить страсть к морю

Кстати, в недавно вышедшей книге ФН [68*] содержится сногсшибательная гипотеза, естественно, подтверждённая некоторыми свидетельствами, в том числе найденными редкими портретами, что Пётр I, наш, русский, был убит во время своих заграничных скитаний в начале правления и подменён на человека европейских кровей (вероятно, немца) из близкого окружения. Где уж ему любить Россию! Вот почему он совершенно разный на портретах разных живописцев, вот почему так размазаны черты его лица — не за что ухватиться взгляду. Двадцать лет назад я впервые познакомился с подобной гипотезой с подачи Валишевского [69*], ссылавшегося на современных императору писателей, но отмахнулся от неё, как от абсурдной и совершенно непонятной: научно-медицинской и философской подготовки бывает маловато, чтобы уместить в сознании то, чего так не хотела советская школа и история.

Истина должна быть пережита, а не преподана.

В конечном счёте, любой неординарный ум вынужден полагаться на мнения специалистов из неродственных областей знания, когда отсутствует собственный опыт его применения… В уральских старообрядческих скитах, наполненных беглыми крестьянами, нечестивое поведение царя также объясняли его подменой [70*].

Ах, как он ненавидел Россию и её ордынский уклад жизни! Его знаменитые деяния по отрезанию бород были только для прикрытия названы актами окультуривания и европеизации «дикого» населения. Знаменитый русский литератор В.И. Даль писал («Уральский казак»), что для гурьевских казаков «борода дороже головы». Да только ли для них? Отрезая бороды, Пётр Алексеевич снова воображал, что сечёт головы. Опять же мания величия и бред преследования получается! Боялся даже собственного «сына» Алексея, который, бесспорно, не узнал своего «папеньку» при встрече после долгого расставания. А значит, был обречён сначала на молчание, а потом на смерть… Описывая жизнь Алексея, «сына и внука полуазиатских деспотов», Валишевский не только осуждает его «варварские» «византийские нравы и наклонности», но отмечает и весьма лестные качества: ум, любознательность, набожность, сострадание к матери, заточённой в Суздальском монастыре, любовь к Москве и её прошлому. «Сын» даже принимал скромное участие в жизни армии, но отсутствие воинственного духа и известного рода болезненность не способствовали его воинской карьере. Да и что можно делать успешно с отцом, перевернувшим весь старый (но едва ли варварский) уклад жизни России, столь милый Алексею! Пётр часто отлучался из «дома» за границу, и не только на войну. Откуда эта странная тяга к морю у «коренного» москвича? Известно предание, что он ребёнком имел такое отвращение к воде, что дрожал при виде малейшего ручейка [69*].

Умел ли он воевать, да и было ли с кем, если уничтожил под корень лучшее русское профессиональное стрелецкое войско? Наследник прусского престола, будущий Фридрих Великий заметил:

«Счастливое стечение обстоятельств, благоприятные события и невежество иностранцев создали из царя призрак героя; это больше не неустрашимый воин, презирающий и не знающий опасности, но государь малодушный и робкий, которого грубость покидает в беде. Жестокий в мирное время, слабый во время войны…»

А свою знаменитую битву он выиграл не только благодаря героизму воинов, а и посредством подкупа турецкого военачальника, решившего из корысти предать шведов (тогда всё русское воинство лишилось драгоценностей в пользу врагов). Об этом с удивлением я прочитал ещё в конце 80-х годов в немецком издании книги знаменитого А.Дюма. Теперь она есть ограниченным тиражом и на русском языке [71]. Валишевский признаёт, что Пётр не был великим полководцем, а при Полтаве удовлетворился командованием полком, «предоставив, как всегда, общее начальство своим генералам» [69*]. А ты помнишь, какое славословие развёл придворный поэт Пушкин А.С. по поводу героических деяний Петра I? Да, разве мог кто-либо и после этого усомниться в его спасительной роли в судьбах России? Но и сегодня «капитаны» общественно-исторического мнения старательно обходят стороной факт, что Россия победила Швецию при помощи доброй половины Европы: Саксонии и Пруссии, Дании и Англии, и ценой восемнадцатилетних отчаянных усилий [69*].

Как он методично уничтожал славян при строительстве своей новой столицы! Более ста тысяч человек сложили свои кости на болоте! Цена «прогресса» императора не волновала. Валишевский даже решается сменить позицию беспристрастного летописца и вынести Петру приговор: «Средства, к каким прибегал народный герой, чтобы осуществить свою реформу, — кнут, топор, вырывание ноздрей, — были не особенно удачно избраны для пробуждения в умах и сердцах его подданных мыслей и чувств, необходимых для того, чтобы дело его могло привиться в России: гражданского мужества, чести, сознания долга. И мы против Петра вместе с Костомаровым… Резкий и порывистый, грубый и циничный, намеревавшийся цивилизовать свой народ пудовой дубинкой, он мог внушить стремление к образованию, любовь к науке лишь немногим. Он только запугал и ошеломил и надолго приковал их на одном месте в оцепенении и страхе».

Вот такая она наука, история…Кто больше заплатит, тот и закажет музыку! Сегодня уже поднимается голос мудрости: цена прогресса должна обязательно включаться властью в обещание прогресса [63*]. Учись прислушиваться к тем, кто не получает за свои труды от государства ничего.

Если тебя всё же заинтересует исследование и подводного мира, то первое теоретическое и техническое знакомство с ним, быть может, следует начать со старой и хорошей книги Б. Зюкова* («Под волнами Иссык-Куля». М.: Географгиз. — 1962). После упоительных трудов подводного археолога, автор попытался реконструировать один эпизод из жизни легендарного восточного полководца: «Истинный мудрец знает, — продолжал Тимур, — что в мире есть две человеческие правды. Одна та, о которой говорят все и которую проповедуют. И вторая правда, о которой знают все, но о которой молчат. Чтобы повелевать людьми, великим мира полезна и нужна лишь первая из них. Тому же, кто вздумает проповедовать вторую, следует отрубить голову». Слишком смелое заявление для советских времён, замаскированное под откровения известного сатрапа. Но зато ты нашёл ещё одно свидетельство моей правоты: то, что преподают в школах и институтах, то, что пишут на исторические темы учёные старатели, получающие звание профессоров и академиков, чаще всего является тиражированием лжи, выгодной тем самым сатрапам. Ищи же истину, даже под водой!

Известный современный фабрикант бестселлеров М. Веллер в предисловии к книге «Легенды Арбата» отмечал: «В Москве есть всё, кроме правды… Здесь надо умереть, чтобы о тебе сказали правду. И то не факт». Эти тяжёлые слова едва ли не перевешивают значение всей его книги.

Ты, конечно, удивился, увидев имя Дюма среди знатоков русской старины. Но и он являлся, на самом деле, рупором романовских летописцев. Поносил, всё, что принадлежало эпохе Грозного и Годунова. Оказывается, у первого было семь жён, а жестокость оного, якобы, затмила все ужасы предшествующих тиранов. И Новгород (на Волхове!?) разрушил, и 500 московских бояр погубил… Восторгается бешеным богатством России, но почему-то не берётся искать его истоки. Кстати, собор Василия Блаженного считает несуразным. Грозного царя выводит трусоватым. Вероятно, начитался писем Курбского, но об этом не упоминает. Ивану IV приписывает смерть сына и очень чётко излагает надуманную схему, как Годунов убивал царевича Дмитрия. Называет сибирского воеводу Степана Тимофеевича Разина не иначе, как «Стенька и «бандит», в романовском духе. В общем, возникает подозрение, что и в этом увлекательном повествовании автор не избежал своего кредо: использовать труд анонимных писателей-артельщиков. Вместе с тем, Дюма в начале «Путевых впечатлений» отмечает такую особенность, что в России много не общих, а частных историй: у каждого князя может быть своя собственная. Впрочем, среди местных князей он считает себя лучшим историком. Бесконечно прав Экзюпери [67]: