Марк Азов - Визит Джалиты

Мария Станиславовна взглянула на грека: понял ли он, что происходит?

Грек сделал вид, что рассматривает дерево. Посреди столовой росло дерево. Оно выросло такое высокое, что для него специально в стеклянной крыше столовой пришлось проделать дыру, и теперь дерево проходило сквозь крышу, его крона шумела над павильоном.

- Хорошо, Сережа, - сказала Мария Станиславовна, - я сама буду развешивать сахар. Коля! - обратилась она к пареньку, которого собирались свергнуть. Принеси аптекарские весы.

Пока Коля бегал за весами. Рая поставила перед греком стакан подкрашенной водицы - здешний чай.

Коля принес весы и длинный ящичек с гнездами мал мала меньше для гирек. Гирьки Мария Станиславовна брала пинцетом.

- Чтобы на гирьках не оставался жир от рук, - объяснила она и, окончив взвешивать, присела за стол рядом с греком. - Дальше пусть делят сами. У них свой способ.

Способ оказался простым:

- Олюня, отвернись, - распорядился Коля.

Самая маленькая девочка послушно повернулась лицом к двери.

- И не подглядывай! - закричала другая девочка.

Коля коснулся пальцем одной из бумажек с сахаром:

- Кому?

- Андрею!

Андрей схватил свою долю.

- Кому?

- Райке!

Девочка-барышня тоже получила.

- Кому?

- Сереже!

Застрельщик бунта с достоинством взял свою порцию.

- Кому?

- Катюше!

- Кому?

- Дяде.

Грек оглянулся...

- Вам, вам, - сказала Мария Станиславовна.

Грек испуганно отодвинул стакан:

- Нет, нет! Дяде не надо. Дяде доктор запретил кушать сладости... слишком много, - физиономия господина Михалокопулоса стала красней его фески. - Дядя лучше покурит на свежий воздух.

Наталкиваясь на столы и стулья, грек выскочил из столовой и по первой же попавшейся аллее углубился в санаторный парк...

МАДАМ-КАПИТАН

Навстречу греку из зарослей одичавших изломанных и увядших табаков вышла дама. Дама самая натуральная: вся в кружевах и рюшах, как парижский зонтик. Ее кукольное личико утопало в страусовом боа. Серьги с подвесками раскачивались на ходу и, чудилось, издавали мелодичный звон. Но из крошечного ротика, похожего на цветок львиный зев, вырывался боцманский бас:

- Это ваша "Джалита" болтается у рыбачьей пристани?

- Наша.

- Значит, это вы из Константинополя? А где "Спиноза"? Уже на неделю опаздывает!..

- "Спиноза" не будет. Совсем присохнул в Константинополь, у стенка стоит, котлы холодные.

- Чего же они ждут? Пока красные возьмут Крым?..

Грек только руками развел:

- Мы человек маленький, пароходом не управлял.

Мадам оглядела грека снизу вверх: от штиблет до фески.

- Слушай, как тебя там...

- Ксенофонтос Михалокопулос.

- Длинновато для короткого разговора. Сколько?

- Нисколько.

- Вам дают не бумажки, а золото!

- Пассажиров не берем.

- Половина сейчас, половина в Константинополе.

- Не берем пассажиров.

- Все сейчас! Сразу! Тут же!

Дама стала отстегивать серьги с подвесками...

- Нет, нет, мадам. Ваше золото легкое, а вы тяжелая: много чемодан. "Джалита" совсем маленький ботик.

- Контрабандистская лайба! Вроде я не знаю. У самой муж моряк. Капитан! Понял? Был бы он здесь... Ну да черт с тобой! - из бархатного ридикюля, расшитого несортовым жемчугом, дама вынула золотой портсигар, нажала кнопочку - полированная крышка откинулась, осыпав грека солнечными зайчиками, машинка внутри портсигара сыграла первые такты ноктюрна Шопена. - В нем без малого фунт золота, - сказала она, - можешь взвесить.

- Не интересуемся.

Ее глаза, узкие, "в японском стиле", сузились еще больше:

- Может, ты не коммерсант? Прикидываешься? А? - дама отступила шага на два, как бы фотографируя грека. - Интересный сюжет для контрразведки!

Грек протянул руку за портсигаром:

- Подумать надо.

- Подумай, пока думалка на плечах.

Грек взвесил портсигар в руке, внимательно рассмотрел его и даже обнюхал.

- Что ты там ищешь? Пробу?

Но грек читал надпись на крышке.

- Вы сказали, ваш супруг капитан?

- Дальнего плаванья.

- А здесь написано - генерал. - Грек довольно сносно, хотя и медленно, читал по-русски: - "Генералу медицинской службы, профессору Санкт-Петербургской военно-медицинской академии Станиславу Казимировичу Забродскому от друзей и коллег в день..."

- По-твоему, у дочери Забродского могло удержаться золото в доме? прервала она чтение.

- Мария Станиславовна очень дорожит память папа.

- Ей не приходится дорожиться! Интересно, как бы она прокормила целый выводок кухаркиных детей?

- Это все дети кухарки? - не понял грек.

- Ну, так говорится... У нее сейчас и кухарки-то нет. Старшие дети все делают: Рая и Коля. А вообще-то там всякие есть: Рая вон внучка статского советника, а Колю при красных привели, при Крымской Республике, Сережу тоже...

Грек, подумав, сунул портсигар в карман обдергайчика.

- Будем считать - это задаток. Вы где живете?

Дама указала в конец аллеи, где виднелась ограда санатория:

- Тут, по соседству, за заборчиком. Но твое дело телячье - ждать на пристани. И ни с кем больше не договаривайся. Понял? Кто меня обманет, тот долго не проживет. - Она наклонилась к самому уху грека так, что он чуть не задохнулся от запаха розовой эссенции и вина. - Знаешь, кто у меня сейчас на веранде сидит, угощается белым мускатом? Не знаешь? Так вот, не приведи бог тебе узнать!..

Заскрипел ракушечник аллеи - дама исчезла в зарослях табаков. Запах вина и эссенции долго не выветривался там, где она прошла. Грек пошел по ароматному следу дамы и уткнулся в решетчатую ограду. За оградой был, видимо, чей-то хозяйственный двор. В загончике хрюкала свинья. Мужик в клеенчатом фартуке приволок эмалированную кастрюлю и вывалил свинье в корыто остатки пищи.

- Здравствуйте, - заулыбался грек. - У вас табачочек не найдется? У нас весь выкурился. - Грек вытащил золотой портсигар - аванс дамы, нажал кнопочку. По лицу мужика запрыгали солнечные зайчики, заиграла музыка. - Немного пустует. Правда?

- Ух ты! - мужик, как младенец, потянулся к игрушке. - Живут же люди!

- У вас свинки живут не хуже, - заметил грек. - Картофель фри кушают.

- Так ведь у нас пансион мадам-капитан.

- Дама-капитан?!

- Муж у нее капитан, а сама мадам пансион содержит: господа живут, которые больные, нуждаются в поправке. Я сторожем при них. - Сторож не сводил глаз с портсигара. - А сколько, к примеру, тянет этот портсигар?

- Два пуда сахар.

- Ну уж и два!..

В столовой санатория дети уже допили чай и составляли стаканы на поднос, когда вошел грек. Он нес объемистый бумажный куль с казенной лиловой печатью. Куль был не полон, но достаточно тяжел. Грек поискал глазами, куда бы пересыпать содержимое, увидел большой стеклянный шар, видимо, бывший аквариум без воды и рыбок, опрокинул над ним куль, потекла струйка сахарного песка. Струйка становилась струей, сосуд наполнялся сахаром. Дети смотрели как зачарованные.

- Мимо ваших ворот молочный речка течет с кисельный бережочек, - сказал грек загадочно и вышел из столовой.

Мимо ворот климатической станции по-прежнему под охраной солдат катились возы, груженные ящиками, мешками и кулями. На них лиловели такие же казенные печати, как на том куле с сахаром, который грек принес из пансиона мадам-капитан.

В ЭТО ВРЕМЯ В МОСКВЕ

В Москве в это время уже выпал снег. От снега слегка посветлели улицы. А больше, собственно говоря, освещать их было нечем: кое-где горели одиночные неразбитые фонари, да у извозчиков за фонарными стеклами колыхались желтые язычки огня. Свет гасили рано: спешили лечь спать, зарыться под одеяло, потому что в домах было холодно, топить нечем. Долго не гасли лишь окна учреждений: в те времена работали чуть ли не до утра. На фасаде Наркомата здравоохранения желтели ряды окон. В приемной подшивала бумаги бессменная секретарша.

- Нарком у себя? - спрашивали все, кто входил в приемную.

И всем она отвечала одинаково:

- Товарищ Семашко на совещании в Отделе лечебных местностей.

Совещание только начиналось.

- Уважаемые коллеги, - говорил Николай Александрович Семашко, народный комиссар здравоохранения, прохаживаясь вдоль длинного стола для заседаний, уставленного стаканами жидкого чая в солидных дореволюционных подстаканниках. - Хочу вам напомнить, что еще в прошлом, 1919 году постановлением Совнаркома от 4 апреля все лечебные местности и курорты, где бы таковые на территории России ни находились, переходят в собственность республики и используются для лечебных целей. Подчеркиваю: где бы ни находились! В том числе и в Крыму, где мы уже приступили в свое время к национализации курортов, но, к сожалению, нам помешали деникинский десант и врангелевщина. - Нарком быстро оглядел собравшихся здесь врачей, одетых весьма разномастно: кто в кителе царского еще образца, кто в новой форме врача Красной Армии, а кто, как и сам нарком, в пиджачной тройке. - Сейчас, когда Красная Армия вновь вступает в пределы Крыма, я прошу вас, русских курортных врачей, мобилизовать все свои силы и знания. В Крыму мы наглядно осуществим лозунг о переселении бедноты из хижин во дворцы богачей. - Семашко взглянул на бородатого профессора, о котором знал точно: профессор терпеть не может лозунгов. - Мой совет вам, профессор, безотлагательно затребовать под тубсанаторий царскую дачу в Ливадии.