Александр Барышников - Клад Соловья-Разбойника
насмотревшись на города, возведенные искусными булгарскими строителями, он выстроил возле устья Колыны-шур мощную деревянную крепость. В дикой лесной стране вровень с Булгакаром - Городом Булгар, появился Ваткар Город Вотов. Все это позволило Кутону объявить себя великим вотским князем. Кас, тогдашний жрец рода Гондыр, был очень рад возвышению Кутона, ведь вместе с ним возвышалась гондырская куала - храм родовых богов, а он, Кас, становился верховным жрецом северных вотов. Возвысившись, он встал ближе всех к великим богам, и, видимо, поэтому именно ему, Касу, внушили они свою волю, которая и была торжественно объявлена народу.
Отныне ваткарский князь, подчиняясь воле великих богов, назначал вождей подвластных племен из числа людей, принадлежавших к роду Гондыр. Воты, слепо верившие великим своим богам и, к тому же, благодарные Кутону за избавление от непосильного булгакарского ярма, особо не противились, и сородичи гондырского властелина возглавили племена. Это позволило Кутону и Касу крепко держать в своих руках обширные богатые угодья, раскинувшиеся по берегам Серебряной от Великого холма до устья Медной реки. В обычное время вожди выполняли волю ваткарского князя в доверенных им землях, но в дни великих торжеств они обязаны были явиться в Ваткар и встречать праздник среди своих сородичей.
***
Истомленный жеребец остановился, громко фыркнул и. круто угнув длинную шею, блаженно припал горячими губами к прозрачной, как слеза, воде. Сзади, из соснового чистолесья, подъехали сопровождавшие Келея воины, числом десять, в праздничных нарядах.
- Ну, хватит, хватит! - с ласковой укоризной заворчал молодой вождь и потянул повод, с трудом преодолевая сопротивление коня.
- Может, отдохнем? - осторожно спросил один из воинов. - Куда спешить?
Келей молчал. Он без подсказки знал, что весенний праздник шийлык начнется завтра, спешить и вправду было некуда, но сердце его рвалось в Ваткар. Ему не терпелось въехать в крепость, войти в дом князя и, наконец-то, увидеть княжескую дочь Люльпу.
Имя девушки, ее милый образ давно уже не давали покоя молодому вождю. Видеть Люльпу было для него радостью, звук ее голоса волновал его до глубины души, а ее взгляд, обращенный на него, тем более взгляд благосклонный, надолго наполнял его счастьем.
Иногда он мысленно проклинал князя за то, что тот поставил его во главе Верхнего племени. Конечно, в возрасте Келея лестно было достичь такого положения, но временами он готов был отказаться от своей власти и вернуться в Ваткар навсегда. Ради того, чтобы просто видеть Люльпу, он готов был стать рядовым воином и даже княжеским домашним служителем. Иногда он жалел о том, что Люльпу родилась в семье князя. Будь она простой девушкой, ему, Келею, было бы гораздо проще добиться ее любви и доказать всем, что он добивается этой любви не ради выгоды и чести.
Утомленные воины вопросительно смотрели на своего вождя.
- Вперед! - непреклонно скомандовал он и поддал коню под бока.
Вороной заржал, вскинулся на дыбки и размашисто скакнул на мелководье Полой речки.
Предчувствие счастья
Солнце поднималось все выше. Прекрасная Лада, обручавшаяся в эти дни с громовником Перуном, бирюзовым светом бездонных своих очей ласково обнимала гуляющую на Ярилином холме молодежь. Одна песня сменяла другую, Улита-хороводница завивала живую цепочку в диковинные узоры, достойные украсить венок богини любви и красоты. Микула, послушный движению хоровода, оказывался то на склоне холма, то на его вершине, то у самой воды, и все это время он украдкой поглядывал на окружающих его девушек, пытаясь угадать ту, которая принародно призналась, что он, Микула, люб ей. Эта тайна не давала ему покоя, она ласково сжимала его молодое сердце теплой нежной ладонью. Ничего не зная наверняка, он все же чувствовал, что этот праздничный день, первый день Красной Горки, каким-то образом резко изменит его жизнь...
Напевшись песен, вдоволь наплясавшись под звуки гудков и гуслей, парни и девушки тут же, на склоне холма, весело распеленали плетеные кошницы со снедью. После первой чаши с медом жизнь стала еще прекраснее, добрее улыбнулся великий Ярило, бездоннее и ласковее стали небесные глаза Лады, и даже свирепый Позвизд, не решаясь нарушить светлое торжество Перуновой невесты, потуже затянул свой кожаный мешок с ветрами и бурями.
Девушки, пошептавшись, незаметно окружили Бажена и вдруг разом накинулись на него. С криками, визгом, бестолковой толкотней живой клубок молодых горячих тел покатился по склону к синеющей внизу воде. Остальные парни, враз забыв зачашные разговоры, кинулись выручать товарища, но было поздно - Бажен, нелепо взмахнув рукой с зажатой в горсти чашей, взлетел вверх и с криком рухнул в реку.
Зычно ухнул развеселившийся Водяной царь, заплескала смехом жена его Белорыбица, звонко рассыпала сверкающие брызги смешинок их дочь Параська, и все это вперемешку с девичьим хохотом взметнулось ввысь.
Бурей налетели парни, вмиг устроилась куча-мала с криками, смехом, дурашливым воем и обжигающими прикосновениями.
А мокрый до нитки Бажен, зачерпнув полную чашу речной воды, с самым решительным видом выбирался на берег.
- Улита, беги! - закричали девушки.
Хороводница заполошно вскинулась, сделала несколько резвых скачков вверх по склону и, оглянувшись на Бажена, замедлила бег.
- Беги! - кричали девушки, и почти каждая из них хотела бы оказаться на месте Улиты, ведь по обычаю предков парень, обливший девушку водой в первый день Красной Горки, должен жениться на этой девушке.
Кто не сделает этого - станет лихим обидчиком, поругавшим девичью честь...
Спохватившись, что излишняя медлительность может быть понята как нескромное стремление заполучить завидного жениха, Улита припустила во весь дух, но Бажен был уже рядом, и вот упругая струя холодной воды мягко ударила в ее спину. Девушка вздрогнула, разом остановилась и быстро повернулась лицом к парню. В это самое время внизу, у реки, возникла и широко полилась песня.
Как из улицы идет молодец, Из другой идет красна девица.
Поблизехоньку сходился, Понизехонько поклонился.
Парни и девушки, забыв кучу-малу, дружно поднимались на холм, песня приближалась, росла, заполняла светлый весенний мир.
Да что возговорит добрый молодец:
Ты здорово ль живешь, красна девица?
Я здорово живу, мил-сердечный друг.
Каково ты жил без меня один?
Поющие окружили счастливую пару и двинулись по кругу, песней своей славя новую любовь. Оглушенная стуком своего сердца, одурманенная всеобщей песней, Улита была готова броситься в горячие объятья Бажена, а он, пьяный от счастья, света и вольного воздуха, хотел только одного - прикоснуться губами к ее губам; мокрые, взъерошенные, они стояли и неотрывно смотрели друг другу в глаза.
Казалось, что воздух между ними накаляется, и как только он накалится до последнего предела, встретившиеся, обнявшиеся, туго переплетенные взгляды влюбленных вспыхнут ослепительно, как молния, и грянет гром...
Перун и Лада! - догадался Микула. Это они, великие небесные боги, спустившись на землю и вселившись в тела Бажена и Улиты, дарят людям любовь и учат их быть счастливыми. Значит, не напрасными были его радостные предчувствия, и скоро, совсем скоро сердце его прозреет и угадает ту единственную, которая сможет подарить ему свою любовь. И тогда он, Микула, зачерпнет полную чашу речной воды и бросится вверх по склону холма за свои счастьем.
Клад Соловьиный
Выгребая против течения Сухоны, Бессон и Быкодер добрались, наконец, до приметного издали яра и, схоронив лодку в прибрежных кустах, вскарабкались по крутому склону. Здесь, на сухом песчаном пригорке, стоял под сосной шалаш, чуть заметно курился догоревший костер, возле которого устало ютились сонные от долгого сидения дозорщики.
- Будьте здравы! - радостно приветствовал их Бессон.
- И вам того же, - отвечал пожилой дозорщик.
- Все ли ладно? - деловито спросил Быкодер.
- Спокойно, - заверил пожилой, поднимаясь на ноги.
- Да кому тут плавать-то? - сказал, зевая, его молодой товарищ, лежавший возле шалаша на куче веток. - Дикое место.
- На то и дозор, что место дикое, - поучающе выговорил Бессон.
- Вот и доглядывай, а мы домой, - молодой встал на ноги и, подхватив копье, стал спускаться к реке.
- Удачи вам, - сказал с улыбкой другой дозорщик и двинулся следом.
Вскоре их лодка выскользнула из-под кустов и ходко двинулась по течению Сухоны. Через малое время умолк плеск весел, сонная полуденная тишь повисла над пустынной рекой, и казалось, ничто и никогда не сможет уже поколебать и нарушить это первобытное безмолвие.
Дорог был хлеб в здешних лесных местах, но все же первым делом Быкодер сноровисто отхватил от каравая немалую краюху, щедро посыпал ее солью и, углубившись в лесную чащу, с поклоном положил дар свой на мягкую моховую подушку: прими, Дед Лесовой, да оставь меня с головой, не води меня, не урочь, да гони лешаков своих прочь:
