Евгений Кукаркин - Мне приказал ОН
Я тепло прощаюсь с Тасей, целую ее в губы.
- Может разбудить остальных? - спрашивает Лешку Тася.
- А ну их. Пусть спят. Пошли, Серега. Прощай, Тася.
Он хлопает ее по плечу.
- Прощай. Живите, мальчики...
В жуткой темноте города, по каким то узким тропам, пробитым в снегу, зигзагами и обходами, чтобы не нарваться на патрули, мы бежали на станцию и кажется не зря. На путях стоял состав с какой то пехотной частью, отправляющейся на запад. Нам разрешили поехать с ним.
Все равно опоздали к месту назначения. Под Купянском находился штаб армии, который мы с трудом отыскали, затратив на это уйму времени. В это время бои на фронте носили местный характер и потрепанная армия понемножку получала пополнение в живой силе и технике. В штабе армии почему то было не до нас и зам командующего артиллерией без всякой морали, выписал нам направление в дивизию, сказав, что там разберутся. От Купянска на санях мы за половину суток прибыли к месту назначения.
В рубленной избе жарко. Нас принимал начальник штаба дивизии, полковник Бессмертнов, который рассмотрев наши бумаги, психанул. Особенно он разошелся почему то в отношении меня.
- Где вы шатались целых двое суток? - ревел седоватый полковник обратившись ко мне, как- будь то рядом нет Лешки, хотя тот стоит рядом и нежится от теплоты печки. - Блядствуйте, распутничайте, в штрафбат захотелось?
- Задержка в пути, - оправдывался я.
- Молокосос. Эта задержка, может для вас кончится плачевно.
- Прошу меня не оскорблять. Я офицер Красной Армии и готов отвечать за свои проступки в соответствии с уставом.
Полковник застыл. Глаза из бешеных превратились в вполне нормальные. Голос сразу упал на пол тона.
- Хм... Однако... Ладно... Мы с вами еще поговорим. А вы, Свищев, разве не понимаете, чем каждое опоздание может для вас кончиться?
- Так точно, понимаю. Простите нас, товарищ полковник. Только что вырвались со школьной скамьи и так, чуть расслабились в дороге.
Полковник внимательно изучает Лешкино лицо.
- Хорошо. Я уже договорился с командиром полка, он сейчас в медсанбате и вас принять не сможет, оба направляетесь в первую батарею. Вы, - он вдруг резко повернулся ко мне, - командиром второго взвода. А вот... вы, - его взгляд задумчиво плавал по Лешкиной стриженной голове, - вы...
- Разрешите нам вместе, - просит Лешка.
- Отставить... Пойдете командиром взвода артиллерийской разведки.
- Есть, - радостно отвечает Лешка.
- Тогда отправляйтесь на свои места сейчас. Там у сараев старшина Гладких принимает припасы, он как раз отправляется в ту сторону куда вам надо, пусть вас прихватит.
Лешка первый срывается с места, я спокойно разворачиваюсь и иду за ним.
- Лейтенант Марков, - слышу в спину, - задержитесь на минуту.
Я остаюсь с полковником один на один.
- Скажите, Марков, что вас связывает с лейтенантом Свищевым?
Я мнусь, но потом решаю, будь что будет, даже если я выскажусь, то дальше фронта не пошлют.
- Мне еще в школе было приказано оберегать курсанта Свищева... Не позволять ему попадаться в различные истории.
- Вот оно что. И кто же это приказал?
- Начальник школы и наш капитан из спецотдела.
- А я то подумал, что за идиотская шифровка пришла по поводу вас из Москвы. Теперь все ясно.
- Мне же не ясно, продолжать оберегать лейтенанта Свищева или нет? Вы же нас разделили.
- Ишь ты какое слово придумал "оберегать". Давай-ка, дружок, поставим точки над "И". Ты будешь служишь, как положено служить офицеру Красной Армии, а при появлении в своем расположении лейтенанта Свищева, исполняешь предписанные тебе указания, то есть будешь оберегать его.
- Не значит ли это, что лейтенант Свищев должен все время обитаться в расположении моего взвода.
- Идите, лейтенант Марков, выполняйте что вам положено. Будет Свищев у вас или не будет, вы служите честно.
Март 1942 года
У меня две гаубицы 1939 года. Еще два по штату так и не дошли до расположения дивизии. Мы все время в напряжении, бесконечные дневные перестрелки и борьба за самый выгодный кусок земли не позволяет расслабится. Расчеты орудий слаженные и уже прошли декабрьскую стужу 1941 года. Мартовское потепление все принимают как манну небесную и тепло солнца вытаскивает даже ленивых на свет божий. У меня денщик, сухой и длинный как тростинка Паша Смирнов из под Ростова. Этого бедолагу пожалел замполит полка и вытащил из окопов, чтобы заниматься обслуживанием офицера. Сегодня Паша сделал мне кусок жареной конины, из убитой вчера лошади, и я, усевшись на поваленное дерево, вяло жую жесткое мясо, подставляя лицо теплым лучам солнца.
- Товарищ лейтенант, - обращается Паша, - не лучше ли вернутся в блиндаж? Немец дурак, у него все по расписанию, сейчас должон нас потревожить, бросит куда попало снаряд, а вдруг...
- Не каркай...
Но вот знакомый вой снаряда, заставляет меня свалится на дно ровика.
На шинель сыпется еще не оттаявшая земля, и мелкие осколки камней.
- Испортил жратву, - ругаюсь я, пытаясь вытрясти мелкие крошки из миски и пальцем очищаю куски грязи от недоеденного мяса .
На передовой начинается бедлам. Трещат пулеметы, слышен грохот орудий. Пока телефон молчит и мы ждем, чем закончится эта потасовка.
У меня на каждое орудие по четыре снаряда. Скупердяи снабженцы выделяют по ящику или двум, снарядов в неделю.
Через четверть часа все затихает и солдаты выползают из своих нор под солнечные лучи.
- Привет, Серега.
На позицию пришел Лешка. За ним идет преданный, как собака, денщик Корявко, сибирский мужик с тупыми как у бычка глазами. Лешка навеселе и где только, черт, достает спиртное, не понятно.
- Привет, Леша. Чего нового?
- А ничего. Батяня звонил. Мать простудилась малость. Ругал, что ни одного письма домой не послал, она даже не знала, что я уехал на фронт.
- А чего не послал?
- Все некогда.
Лешка глупо хохочет.
- Чего ржешь то?
- Да, ничего. Он все расстраивался, что мать по незнанию деньги послала в Ейск, в училище и очень опасался, что они теперь не вернуться, пропадут... Ха.. ха...ха.... Выпить хочешь?
- Нет.
- А я хочу. Ей, Корявый, - Лешка небрежно пнул денщика, - чего там у тебя есть горячительное? Гони сюда.
Солдат подобострастно роется в вещмешке и достает уже распечатанную бутылку "Московской". Лешка выдирает пробку и лихо опрокидывает часть содержимого в рот, потом без стеснения выдергивает у меня из миски кусок конины и начинает его жевать.
- Жесткая, скотина...
- Ты не очень то, сейчас сюда кто-нибудь из начальства заявиться. Каждое утро, когда не стреляют, оно всегда здесь.
- А... пошли они...
Я накаркал. По тропинке в снегу, к батарее плетется с очередной проверкой политрук. Мужик противный и занудливый, он с самого начала встречи, почему то решил меня опекать и моя батарея стала всегда постоянным объектом его обследования. Лешка же политрука терпеть не мог, у него были свои причины. Он считал, что тот за ним следит и капает начальству...
- Здравствуйте, товарищи офицеры.
Я не успел сказать слова приветствия, пока старался сбалансировать миску с кониной на бревне, Лешка поторопился...
- Привет, Вася.
Политрук недовольно кривит губы и смотрит на него.
- Опять, напился.
- Ни в одном глазу, но как только тебя увижу, так ты всегда у меня двоишься. Один Вася стоит рядом с Серегой, а другой вон там...
Лешка махнул рукой в сторону немца.
- Лейтенант Свищев, вы ведете себя недостойно. На вас смотрят солдаты и сержанты, вы... вы... пьяны.
- Иди ты, дорогой, в жопу...
У политрука от ужаса покраснело и взмокло лицо.
- Я вынужден доложить...
- Катись от сюда, пока я тебе не въехал в харю...
Политрук срывается и рысцой бежит в сторону штаба.
- Ох, и будет же тебе на орехи, - говорю я Лешке. - Ну какого черта, ты все время лезешь на рожон? Сейчас завертится каша... Ты бы лучше, выспался. Иди в мой блиндаж...
- Нет, я посижу здесь. Эй, лапоть, - это обращение к своему денщику, садись рядом, чего глазами шлепаешь...
Он валится на бревно, моя миска от сотрясения все же валится в снег. Паша возмущенно машет руками. Денщик Корявко осторожно садиться на ствол дерева подальше.
- Ты Тасе письмо написал?
- Написал.
- А я никому. Чего писать то. Что здесь баб нет? В госпитале такие цыпочки, только пальчики оближешь. А в банно- прачечном отряде, такая Танечка, просто ягодка, попочка у... Я ее в котле тискал...
- Кажется, на горизонте наш командир полка. С ним идет политрук и два солдата с винтовками. Похоже по твою душу.
Мы видим, как к нам по тропинке движется, цепочкой по ранжиру, группа военных.
- Ну, политрук, ну, сволота. Я ему все же устрою...
Вся группа подходит к нам, мы вскакиваем с бревна и приводим себя в порядок.
- Лейтенант Свищев, в чем дело? Вы опять напились? - грозно нахмурив лоб, говорит полковник.
- Никак нет. Вечером, передо сном принял свои положенные сто грамм, а утром еще не завтракал, вот запах и остался. Политрук Харьян, как всегда не разобрался...
