Евгений Кукаркин - Диггеры большого города
— Говоришь, тела. Значит там были убитые?
— Да, Антонина Петровна.
— Ладно, иди… Постой. Мама Оли сказала, что она лежит в больнице Антоненко.
— Я понял.
— Иди.
К Ольге меня не пустили, зато попался врач, который делал ей операцию.
— Вы ей кто? — сразу он спросил меня.
— Знакомый, мы с ней работаем вместе.
— Понятно… и что вы хотите?
— Как она там?
— Жить будет, кости срастутся.
— Говорить то будет?
— Слушайте, молодой человек, если бы вы сказали, что вы ее муж, жених хотя бы, я бы воспринял это вполне естественно, но когда приходят с работы ее коллеги и интересуются будет ли у нее дефект речи, это… просто ненормальность какая то.
— Чего вы раздражайтесь? Я переживаю, потому что, она была первой и приняла пулю на себя. Поэтому часть вины чувствую за собой.
Врач уже с интересом смотрит на меня.
— Понимаете, молодой человек, девушка она… крепкая, хорошая фигура, возможно будет прекрасной матерью, а вот с лицом, конечно, природа подкачала. Поэтому такие как вы и не замечаете ее наверно, чувствуете только коллегу, сотрудницу, а я уверен, ей хочется другого. Вот вы пришли от коллектива, вежливо узнали о ее здоровье, речи, пару раз потом принесете подарки, там фрукты… соки, а дальше…., она опять будет с вами на работе, все затихнет и будет по старому. Как вы думаете, это справедливо?
— Нет…
— Я тоже так думаю.
— Но может чем то ей помочь. Вот вы врач, скажите, можно ей заодно с лечением, сделать пластическую операцию, изменить нос, лицо?
— Можно. Для этого нужно две вещи. Ее согласие и деньги.
— Сколько денег?
— Три тысячи долларов.
— Так поговорите с ней, попросите у нее согласия.
— А деньги, она может дать деньги?
— Наверно нет. Как я знаю, они живут не богато, только мама и она.
— То-то и оно.
— Хорошо, я поищу их.
— Это уже другой разговор. Когда найдете деньги, позвоните вечером мне домой.
Доктор пишет на листке бумаги свой телефон и передает мне.
— До свидания, молодой человек, — пожимает на прощание он мне руку.
Я вышел от него в отчаянии. Где мне взять эти деньги, даже если я продам машину, это не та сумма, которая нужна.
В течении дня обзвонил и обегал друзей, но кроме трехсот долларов ничего не мог собрать.
Прошло три дня. Я все же пошел в больницу Антоненко, узнать, как Ольга. Она уже не в реанимации и лежала в общей палате. Пол лица перебинтовано и говорить мы могли только через карандаш.
— Тебе что-нибудь нужно? — спрашиваю ее.
"Нет" — пишется в ответ.
— Тебе в отделе все посылают привет, желают выздоровления.
Она старательно выводит на бумаге каракули.
"Куда ты дел мое снаряжение?"
— Какое? Тебя сюда привезли в куртке и штанах.
"А пояс? Там у меня много инструментов, веревки еще…"
— Это все валяется там, в тоннеле.
"Коленька, прошу тебя достань. В поясе нож, папин подарок. Все что осталось от него."
— Хорошо, спущусь.
После работы, поехал в Юго-западный район, опять в тот же чертов коллектор, где произошли все последние события. В этой зловонной трубе идти одному неприятно, но уже привычка, отработанная годами позволяет мне не бояться даже того, что увижу. Вот и переход в туннель. Свет от фонаря высвечивает на стене всю трагедию того парня, что стрелял в нас. Вот я дошел до пересечения, мы свернули сюда… А ведь этот тип пошел по этому отводу, когда вернулся от коллектора. Откуда же он пришел? Изучаю все углы перекрестка. Ага, он в темноте запутался и пер с этой стороны тоннеля. Ладно, сейчас найду Ольгины вещи и потом посмотрю, откуда он топал. Пояс, каска и веревки валялись почти на проходе. Ботинок одного из спецназовцев, тащивших тело убитого, протопали по поясу, оставив на нем грязный след. Нож отца Ольги весьма симпатичен, с широким синеватым лезвием и чуть скривленной ручкой из слоновой кости, сидел в кармашке пояса. Я все хозяйство закидываю на себя и ради любопытства все же протопал до места, где был убит неизвестный. Вот и темное пятно высохшей крови, но что это… на стене след руки… второй. Он обрывается на месте трагедии. Значит парень возвращался и нарвался на нас. Я тогда пошел в глубину тоннеля, читая все события по стене. Через триста метров от места трагедии, тоннель преграждается железной дверью. Здесь полно следов на пыльном железе, но увы… засов с той стороны и пробиться дальше невозможно. Стена у дверей оголена от пыли и я понял, он здесь сидел. Фонариком высвечиваю на бетонном полу, под петлей двери, пакет, завернутый в полиэтилен. Осторожно его разворачиваю. Это кожаный кошелек, в котором небольшая пачка долларов и российских рублей. В одном из кармашков маленький ключик, с затейливой резьбой бороздок и маленькой железной биркой с номером 37, прикрепленной кольцом к проушине. Потом, на свету разгляжу, все богатство засовываю в карман. Иду обратно, вот и пересечение. Испачканная стена указывает, что парень пришел от туда. Вот и отводы на люки, но они слева, а он шел чувствуя в темноте только правую сторону. Стоп… здесь все обрывается и отвод в колодец с правой стороны. Я ползу вверх по ступенькам скоб. Осторожно приподнимаю люк и вижу край тротуара, рядом застывшие колеса машины. Уже вечер и свет от фонарей и рекламы прикрывает припаркованный грузовик. Скидываю люк и вылезаю наружу. Это полу пустая улица, где даже мало движущегося транспорта. Так вот как забрался этот тип в коллектор, от сюда. Мне не хочется возвращаться в туннель, я закрываю люк и начитаю тут же у капота грузовика стягивать с себя амуницию и брезентовую одежду. Все заворачиваю в куртку и обматываю Ольгиной веревкой, получился вполне приличный тюк.
В кошельке оказалось тысяча триста долларов и восемьсот рублей, эти деньги я решил приобщить в помощь Ольге. Итого, вместе с трестами долларов от друзей, получается тысяча шесть сот.
Антонина Петровна внимательно смотрит на меня.
— Ты кажется хотел со мной поговорить?
— Да. Антонина Петровна, купите у меня машину.
У нее брови полезли вверх от такого предложения.
— Машину?
— Ну да, мой «москвич». Мне не хватает денег.
— Чего ты там еще придумал?
— Я говорил с врачом, лечащим Ольгу и он предложил сделать пластическую операцию Ольге, но естественно за деньги. Мне не хватает тысяча четыреста долларов, вот я и хочу продать машину.
Она задумчиво смотрит на меня.
— Я поговорю с мужем, он мечтает о машине, но твой «Москвич», не новый, сам понимаешь, не дороговато будет…?
— Отец, перед смертью, сменил движок, так что она этого стоит, бегает как молодая и без ремонта.
— Хорошо, я тебе сегодня вечером позвоню.
— У меня еще к вам просьба. Никому не говорите, что я собираю деньги для Ольги.
— Договорились. Не скажу.
— Тогда я пошел.
К врачу я позвонил вечером.
— Але. Вы помните меня, у нас с вами был разговор по поводу вашей пациентки раненной в челюсть.
— А… Это вы, молодой человек, помню, помню… Так что вы решили?
— Я заплачу вам три тысячи долларов.
— Это не мне, это другому врачу, но я рад, что вы согласились. Что же приносите деньги в четверг, я вас познакомлю с Ириной Владимировной, прекрасный врач, она и будет заниматься с вашей знакомой.
— Но вы мне обещали подготовить Ольгу, поговорить по душам.
— Уже, поговорил. Она, в принципе, согласна и даже согласна, если ей лицо закажет тот, кто платит деньги.
— А сказали ей чего-нибудь по поводу того, кто дает деньги?
— Нет. Как вы решите, так мы и скажем.
— Скажите, что нашелся фонд благотворительности, который оплатит ей эту операцию.
— Боитесь себя раскрыть?
— Не хочу…
— Ладно, до четверга, молодой человек, несите деньги.
Днем на работу мне позвонили. Это была Валя.
— Колька, привет. Рой, просил тебе сообщить, на Карманной улице произошел провал. Рухнул асфальт, воронка метров пять, слава богу никто не пострадал, но прибывшие пожарные и другие службы города, определили, что видели в земле толи лазы, толи какие то проходы. Ты не сможешь после работы съездить туда и проверить, куда идут эти норы?
— Постараюсь. На Карманной, говоришь?
— Да там. Коль, возьми меня с собой?
— Это опасно, неизвестные норы самые плохие, если сводов нет, то обоих засыпать может.
— Я тебя подстрахую…
— Хорошо. А как отреагирует на это Рой?
— Он в принципе тоже согласен, но ждет твоего решения.
— Ну и хитрая же ты, Валька.
— Значит, договорились. Когда встречаемся?
— В шесть тридцать…
На Карманной улице все перегорожено. У провала трудятся рабочие, вытаскивая обломки асфальтовых плит. Валя уже здесь, в брезентовой одежде, стоит на краю воронки, увидев меня, машет рукой.
— Николай, чего так долго?
— Машины нет, вот и… своим ходом добираюсь.
