Д Туган-Барановский - Лошадь, которую я пытался обуздать
Из 13 газет, сохраненных Наполеоном, только "Монитер юниверсель" была объявлена "единственной официальной газетой" [40]. Отныне первый консул получил возможность непосредственно через нее высказывать свое мнение. Формально газету находилась в частных руках, ее редактором был некий Сово Франсуа, за которым, однако, сохранялось только одно право - ведать театральной рубрикой [41]. Таким образом, Наполеон на деле осуществил свой знаменитый принцип: "Государь должен всегда использовать рекламу для своих целей" [42].
У Наполеона была мысль сделать официальной газетой также "Парижский бюллетень", который редактировал один из активных брюмерианцев Реньо де Сен-Жан д'Анжели. Но эта идея не была претворена в жизнь. Публицист Фьеве сумел отговорить Наполеона, сказав, что вполне достаточно одной газеты [43]. Статьи из "Монитора" потом перепечатывали провинциальные газеты.
В значительной мере благодаря Наполеону "Монитер" получил широкое признание в XIX в. Газета издавалась до 1901 г. В 1865 г. она получила новое название "Журналь официаль". На ее страницах печатался Ш.-О. Сент-Бев, сотрудниками газеты были Т. Готье, А. Дюма, А. Гуссэ и другие талантливые писатели.
На острове Святой Елены Наполеон часто вспоминал и свои литературные выступления, и свою роль в рукдводстве прессой. Однажды, когда он что-то продиктовал Ш.-Т. Монтолону и потом, прочитав написанное, остался недоволен, он сказал ему с раздражением, что изменен стиль.
"- Но, сир, - возразил ему Монтолон, - где можно познакомиться с вашим стилем? Осмелюсь вас спросить, что вы написали, чтобы мы могли судить?
- Смотрите мои прокламации и мои статьи в "Монитере", - последовал ответ" [44].
В 1816 г. Наполеону на остров Святой Елены прислали книги, среди которых находилась коллекция "Монитора", он погрузился в комплекты газеты и "не вставал до конца дня". Он читал свои собственные статьи [45]. А потом сказал с удовольствием: "И они (англичане.- Д. Т.-Б.) осмеливались утверждать, что я не умею писать" [46].
Тогда же он сказал Е. Лас-Казу: ""Монитер"... столь изменчивый по своей репутации, был благоприятен и полезен только для меня" [47].
Но сам Наполеон только на острове Святой Елены мог с интересом читать "Монитер". Будучи первым консулом, он не часто заглядывал туда. Л.-А. Бурьенну, который предлагал ему на просмотр французские издания, он говорил; "Я знаю, что в них есть: они говорят только то, что мне угодно" [48]. И предпочитал знакомиться с английскими и немецкими газетами [49].
В каких направлениях Наполеон стремился формировать общественное мнение, какие стереотипы социально-политического мышления навязывал он французскому народу?
Первая задача, которую он ставил перед собой, заключалась в оправдании переворота 18 брюмера 1799 г. Ведь даже с чисто формальной точки зрения переворот 18 брюмера означал насилие не только над конституцией, но и в буквальном смысле слова-физическое насилие над депутатами. Этому нужно было дать благозвучное объяснение. И оно было сформулировано - в выступлениях Наполеона, ето прокламациях и прессе. Уже в речи перед депутатами Совета старейшин рано утром 18 брюмера он говорил, что "Республика погибает" и необходимы чрезвычайные меры [50].
А на следующий день, 19 брюмера, Наполеон в Совете старейшин говорил о том же уже, по его словам, "с прямотой солдата", которая, однако, отличалась исключительным макиавеллизмом и свидетельствовала о его находчивости. В ответ на выкрики депутатов о конституции III г. и о том, как все происходящее согласуется с ней, он ответил: "Конституция? Вы сами ее уничтожили, 18 фруктидора, вы совершили над ней насилие; затем 22 флореаля, наконец, 30 прериаля. Она не вызывала ни у кого уважения" [51].
Далее Наполеон заявил, что "скажет все": после возвращения из Египта он получил множество предложений принять на себя ответственность за организацию переворота. "И все, кто изображал себя единственными патриотами, говорили мне, что нужно уничтожить конституцию!... Такова была их преданность конституции. Тогда я испугался за Республику" [52].
Как видим, прямой бесхитростный солдат уже 18 брюмера вполне овладел демагогическими приемами. В сущности, он очень веско обосновал свою позицию: Республика погибала, ее нужно было спасти, законы страны никто не соблюдал. Поэтому необходимы были чрезвычайные меры.
Чем объяснить насилие над депутатами? Крайностями, на которые решилась якобинская фракция. Ее лидеры пытались якобы заколоть кинжалом генерала Бонапарта19 брюмера на заседании Совета 500. По этому поводу бонапартистами была поднята шумная кампания. О "кинжалах Совета" говорилось в прессе и в специальных брошюрах, хотя "кинжалов" на самом деле, как показал французский исследователь А. Олар, не существовало [53]. Однако они очень хорошо оправдывали изгнание депутатов из Совета 500, так как речь шла о борьбе с заговорщиками.
Тогда же появилась первая анонимная статья Наполеона. Она была подготовлена поздно вечером 19 брюмера при участии Ж.-Ж. Камбасереса и Ш.-Ф. Лебрена. Статья касалась событий 18 брюмера, которые были восприняты, как говорилось в ней, в "извращенном духе". Она носила несколько философский характер. Наполеон отмечал, что различные революции, составляющие в совокупности "нашу революцию", находятся в такой последовательности, что можно говорить о борьбе между старым и новым. Всякое действие рождает противодействие других сил. "Мы видим, - продолжает Наполеон, - постоянную борьбу свободы, равенства против привилегий и привилегий против равенства" [54]. И чем более острый характер принимала борьба, "чем больше разгорались страсти", тем более "насильственной" и жестокой была сама схватка. Таким оригинальным образом Наполеон пытался оправдать насилие, совершенное 19 брюмера в отношении Совета 500, и доказать, что и на этот раз происходила борьба между старым и новым и победило новое.
А в прокламации, составленной в 11 часов вечера 19 брюмера, щекотливые моменты были вообще сглажены. Все звучало просто и убедительно: Республика погибала, ее нужно было спасти, Совет старейшин обратился к генералу Бонапарту, он откликнулся на его призыв [55].
В дальнейшем эта версия была обоснована в первых исторических трудах о Директорий и революции, которые появились еще в период консульства [56]. Наполеон изображался в них "спасителем родины", а 18 брюмера объяснялось исключительно в духе вышеизложенной схемы, включая упоминание о "кинжалах Совета" [57].
Причем сам первый консул тщательно наблюдал за тем, чтобы в соответствующих тонах подавалась информация в прессе. Газеты были заполнены восторженными адресами по случаю 18 брюмера. Вероятно, многие публикации достоверно передавали подлинное содержание писем, но нередко встречались и явные фальсификации.
Об одной из них рассказывает А.-А. Бурьенн в воспоминаниях. Комиссар правительства на Мальте А. Дубле адресовал генералу Бонапарту поздравление по случаю 18 брюмера. В нем высоко оценивался сам первый консул: "Все добрые республиканцы с радостью повторяют: он спасет, он утвердит Республику" [58]. Но далее Дубле в это поздравление добавил и некоторые минорные нотки: "Спешите также спасти Мальту: людей и продовольствие. Нельзя терять времени. Приобретение ее для Республики было вашим делом". Так вот вместо последних грустных слов в "Монитере" при публикации адреса появилась другая фраза: "Имя его внушает храбрым защитникам Мальты новое мужество; у нас есть люди и продовольствие" [59]. На самом же деле - ни людей, ни продовольствия не было. Тогда Бурьенн по просьбе Дубле показал подлинное письмо первому консулу. Наполеон только улыбнулся, "пожал плечами". "Не отвечай ему, - сказал он, - Дубле глупец, не вмешивайся больше в это дело" [60]. "Я, - вспоминал Бурьенн, - редко видел, чтобы печатали письма или донесения точно в том виде, в каком они были присланы... Какую историю написали бы, если бы справлялись с одним только "Монитором" [61].
Видимо, подобных примеров можно было бы привести немало. По указанию Наполеона о событиях 18 брюмера в соответствующем духе информировали генерала Клебера, командующего французской армией в Египте [62]. Эти и многие другие факты свидетельствуют о серьезной работе первого консула по оправданию переворота. Позднее на острове Святой Елены он ясно сформулировал свое понимание этой сложной проблемы: "О 18 брюмера рассуждают метафизически и долго еще будут рассуждать: не нарушены ли нами законы, не совершено ли преступление. Но, в лучшем случае, это отвлеченности, годные только для книг, для трибун, и исчезающие перед лицом повелительной необходимости; это все равно, что обвинять моряка, срубившего мачты, дабы спастись от кораблекрушения. Деятели этого великого переворота могли бы ответить своим обвинителям, как тот древний римлянин: оправдание наше в том, что мы спасли отечество; возблагодарим же богов!" [63].
Следующим важным направлением официальной пропаганды было доказательство народного характера бонапартистского режима. Выше уже говорилось, что первый консул отказывался себя считать "человеком партии" и много раз заявлял, что он - "национален". Это нашло свое выражение в популярном лозунге: "Ни красных колпаков, ни красных каблуков", т. е. ни якобинцев, ни аристократов. И первые действия генерала Бонапарта как будто подтверждали его заявления: он составил правительство из представителей различных политических группировок, официально признал в принятой конституции идеи народного суверенитета, представительного правления и республики.
