Борис Апрелев - На «Варяге». Жизнь после смерти
Пишу я вам просто, как морской офицер, зная великолепно, что выйдя из нашей среды, и из нашей школы с ее многовековыми традициями, значительно более сильными, твердыми и опытом истории проверенными, чем традиции компартии, вы, конечно, в корне сохранили именно эти основы., а не навязанные вам во время вихря разрушения мысли….
Радуюсь за вас, что вы оторвались от этого сумасшедшего миража. Надеюсь, что Господь вам поможет стать дельным, толковым работником, каковые только и нужны будущей России», — писал Апрелев [36].
После окончания Гражданской войны Б. П. Апрелев некоторое время находился в Белграде «В августе 1924 г., с благословения Митрополита Антония, Б[орис] П[етрович] предпринял паломничество на Св[ятую] гору Афон. Об этом паломничестве, оставившем на нем глубокое впечатление и давшем большой толчок к углублению его религиозных чувств, он оставил интереснейшее описание. Самое глубокое впечатление на него произвели беседы с иеросхимонахом о[тцом] Феодосием и братом Антонием в келиях–пещерах на Карульской скале» [37]. С 1925 по 1929 г. Апрелев жил в Париже, где входил в состав местной кают–компании.
В 1929 г., по поручению Высшего монархического совета в Харбин, для изучения возможностей ведения вооруженной борьбы с СССР на Дальнем Востоке, отправилась группа офицеров под руководством капитана 1–го ранга К. К. Шуберта. В ее состав входили и братья Б. П. и Ю. П. Апрелевы [38]. В вылазках на территорию советской России, скорее всего, Б. П. Апрелев участия не принимал (информации об этом не имеется), но он остался в Китае, где прожил до 1949 г. Апрелев активно участвовал в работе военных организаций Русского Зарубежья — возглавлял в Шанхае группу Русского общевоинского союза, 1936—1946 гг. состоял в кают- компании (в 1939 г. в Совете старейшин).
Первые два года Апрелев прожил в русском Казанско- Богородицком монастыре в Харбине, где лечился от тяжелой болезни. Там же была написана его первая книга — «Брызги моря», изданная в 1930 г. Сам он так вспоминал об этом: «Господу Богу было угодно послать мне тяжелую болезнь, лишившую меня возможности самостоятельно даже писать. Я оказался в маленьком русском монастыре, где среди братии — много больных и увечных. Именно в это время, может быть, под влиянием обстановки, столь напоминающей нашу бедную Россию, в памяти моей с необычайной яркостью промелькнули видения некоторых эпизодов из моего плаванья на линейном корабле «Император Павел I» в 1912 году… Близкий мне человек под мою диктовку записал эти очерки.
Мой брат передал их в Шанхай Б. А. Суворину — редактору газеты «Время», которому я и обязан тем, что они впервые увидели свет. Я приношу глубокую благодарность любящим меня близким людям, помогшим мне написать мои очерки, и Б. А. Суворину и М. С. Стахевичу [39], благодаря которым эти очерки напечатаны» [40]. Пребывание в монастыре благотворно сказалось на здоровье Апрелева, и вскоре он, будучи деятельным человеком, начал активно трудиться на благо обители: «Труды в течение двух лет были многоразличны: он был работником в издаваемом монастырем журнале «Хлеб Небесный», нередко помещая в нем свои статьи, зачастую исполнял обязанности корректора, был личным секретарем Настоятеля монастыря и в то же время заведовал всей монастырской канцелярией» [41].
В 1930 г. Б. П. Апрелев женился. Его супругой стала Ксения Эдуардовна Апрелева (1892—1950; се девичья фамилия автору неизвестна). В следующем году Апрелевы переехали в Шанхай, где Борис Петрович «…получил место при штабе французской] консульской полиции, работая по архивам, иностранной прессе и составлению полити[ческих] информаций-, за свою энергичную работу был награжден медалью франц[узского] муниципалитета и орденом Аннамского дракона. Так он прослужил 12 лет..» [42]
Работа Апрелева во французской полиции упоминается в воспоминаниях В. А. Слободчикова Несмотря на их неточность в деталях, а возможно, и полную «фантастичность» этого эпизода, они достаточно любопытны. «В Service politique Апрелев ведал архивами. В помощниках у него были француз Гийом (Guillaume) и десять китайцев во главе с Ло Квейлином. Борис Петрович ревизовал всю систему архивов и ввел известные ему по работе в Морском штабе кодовые обозначения. Работа была так хорошо поставлена, что из Франции специально приезжали архивариусы знакомиться с системой Апрелева, чем очень гордилось полицейское начальство. При мне произошел такой случай. За отличную работу Апрелев был представлен к какому‑то незначительному ордену. Ордена утверждались и выдавались адмирал- губернатором Индокитая. Каково было удивление всего руководства полиции, когда из Ханоя, столицы французскою Индокитая, от губернатора пришло личное письмо Апрелеву с приложением самою высокого индокитайского ордена (кажется, «Десять тысяч слонов»)! Такого ордена в Шанхае никто не имел. В письме французский губернатор просил Бориса Петровича вспомнить молодою мичмана, служившею в годы Первой мировой войны на корабле под командованием капитана Апрелева. Мичман стал адмиралом и сохранил глубокое уважение к своему бывшему командиру» [43].
Именно в 1930–е гг. в полной мере проявились литературные таланты Б. П. Апрелева. В 1931—1935 гг. вышли пять книг [44], принадлежавших перу талантливого моряка–писателя, а также (в эти и другие годы) множество статей на страницах самых разных изданий Русского Зарубежья. А. А. Хисамутдинов упоминает о неопубликованной рукописи «Сношения России с Китаем» (в трех книгах; 264 с.) [45].
Книги Апрелева пополнили «кильватерный строй» книг «Русской морской зарубежной библиотеки». В середине 1930–х гг. главный редактор пражского «Морского журнала» лейтенант М. С. Стахевич высказал идею создания книжной серии под таким названием. Суть его предложения заключалась в том, что каждой новой работе, посвященной флоту и одобренной большинством членов морских организаций, присваивался бы собственный номер. Идея получила одобрение большинства моряков и была реализована. «Библиотека» не являлась серийным изданием в современном понимании этого слова. Входившие в нее книги издавались в разное время, в разных странах и даже на различных языках. Объединяло их одно — любовь авторов к России, флоту, стремление донести правду до потомков, твердая вера в возрождение Исторической России.
Всего в состав «библиотеки» вошло 80 томов, последний из которых—сборник морских рассказов Н. П. Солодкова — вышел в Париже в 1968 г. (хотя ряд книг по разным причинам не вошел в состав «библиотеки»). Большинство работ выпускалось русскими моряками, чаще всего находившимися в трудных материальных условиях, за собственный счет. Часть экземпляров распространялась бесплатно или по «льготной» (окупавшей лишь затраты) цене среди морских организаций. Все это делало выход каждой книги настоящим научным и культурным подвигом.
По словам В. А. Слободчикова, Б. П. Апрелев говорил о том, «…что самым заинтересованным и аккуратным подписчиком его публикаций была Московская библиотека имени Ленина» [46]. Скорее всего, так и было. Только, к сожалению, книги Апрелева, равно как и других русских эмигрантов, попадавшие «за чертополох», сразу же оседали за бронированными дверями всевозможных «спецхранов».
В июле 1944 г. Борис Петрович вышел в отставку и переехал в Циндао, где занял пост директора русской гимназии. В 1946 г. китайская администрация оккупировала помещение гимназии и ее пришлось закрыть. Апрелев вернулся в Шанхай, где, по словам Г. К. Графа, «преподавал языки и математику, издавал газету «Слово» и плавал» [47]. «Русское Слово» (так правильно называлась газета) стала органом Российской эмигрантской, ассоциации и выходила с 25 мая по 20 августа 1947 г. Причина се появления заключалась в том, что издававшаяся в Шанхае «Китайско–русская газета», соглашаясь тесно сотрудничать с ассоциацией, хотела при этом сохранить независимость. Как писал П. Балакшин, «газета «Русское слово» просуществовала недолго. На десятом номере, три месяца после своего довольно беспокойною рождения, она была закрыта китайскими властями. Неизвестно, почему китайские власти закрыли «Русское слово». Возможно допустить, что некоторые лица, связанные с Гоминданом через его разведывательные органы (некоторые из них перебрались туда из соответствующих японских учреждений), способствовали этому, тем более, что они стояли позади «Китайско–русской газеты». Если это так, то заявление редактора «Русского слова» Апрелева, сделанное им в интервью с корреспондентом американской газеты «Ивниш Пост», что «газета «Русское слово» антикоммунистическая, но не антисоветская и что она стоит за Россию», явилось только удобным предлогом для ее закрытия» [48].
