Сборник статей - CLIO-SCIENCE. Проблемы истории и междисциплинарного синтеза: Сборник научных трудов. Выпуск III
На наш взгляд, тотальную и наиболее резкую критику концепта прав человека сформулировал французский философ Ж. Бодрийяр: «Можно говорить о праве на здоровье, на пространство, о праве на красоту, на отпуск, о праве на знание, на культуру. И по мере того, как выступают эти новые права, рождаются одновременно министерства: здравоохранения, отдыха; а почему не красоты, не чистого воздуха? Все то, что как будто выражает общий, индивидуальный и коллективный, прогресс, что могло бы санкционировать право на социальный институт, имеет двоякий смысл, так что можно в некотором роде понять его наоборот: существует право на пространство только начиная с момента, когда нет больше пространства для всех, и когда пространство и тишина становятся привилегией некоторых в ущерб другим. Поэтому «право на собственность» возникло только начиная с момента, когда не стало больше земли для всех, право на труд возникло только тогда, когда труд в рамках разделения труда стал обмениваемым товаром, то есть не принадлежащим, собственно, индивидам. Можно спросить себя, не означает ли таким же образом «право на отдых» перехода otium’a, как некогда труда, к функции технического и социального разделения и фактически к уничтожению досуга»[21].
По мнению французского мыслителя, появление новых социальных прав такого рода означает утрату охраняемых явлений, перевод их в качество социальных маркеров. Это никак не общественный прогресс, расширяющий реальный каталог прав человека, но создание новых источников экономической прибыли или социальных привилегий[22]. Право – не есть гуманизация жизненного мира, напротив, право появляется из сегрегации. Оно не свидетельство освобождения, но юридическое оформление неравенства. Для Бодрийяра право становится символом закрепощения. В этом смысле чрезмерное разбухание каталога представляется тревожным признаком закрепления неравенства еще не оформившегося общеевропейского общества.
Таким образом, права человека – очень пластичный концепт, их развитие и становление напрямую отражает изменения в социальных системах. В целом, в современной общественной мысли права человека признаются безусловной ценностью, определяющей социальное пространство. Но необходимо отметить, что концепт прав человека несет в себе двоякий потенциал. С одной стороны, права человека оказываются центром притяжения при формировании сообщества на основе принципа солидарности. В то же время права человека могут стать почвой для размежевания и разобщения людей, вращающихся в одной социальной плоскости. К тому же это понятие может быть рассмотрено не с точки зрения освобождения людей, но с позиции закрепления их неравенства. В таком случае расширение сферы применения прав человека означает не либерализацию общественных отношений, но распространение неравенства на новые области. Наиболее острый конфликт, определяемый правами человека, связан с принципом их универсализации, когда навязывание ценностей становится нормой, то есть прямо противоречит самой идее прав человека. Приходится констатировать, что сегодня права человека чаще выполняют роль отвода глаз или даже симулякра, нежели действительно ослабляют социальное напряжение. Например, замораживая подписание СПС между Россией и ЕС из-за имевшихся нарушений соглашений ОБСЕ в ходе первой чеченской кампании[23], Союз с удивительным спокойствием взирал на реальность Гуантанамо. И сегодня позиция государств-членов ЕС по отношению к потоку беженцев, хлынувшему в ряд стран Европы в связи с событиями «Арабской весны», позволяет прийти к заключению о выборочном принципе применения сформулированных прав. Стратегия двойных стандартов, исповедуемая Брюсселем, не оставляет надежд на истинность заявленных ценностей. Тем не менее, следует признать, что, несмотря на такую модель применения прав человека, они остаются одним из связующих социум звеньев и ориентиром европейской социальной модели, едва ли не единственным идейным полем, способным консолидировать и граждан Европы, и общества национальных государств в современной кризисной ситуации.
Становление современной катехитической культуры католической церкви
Пономарев М. В.
к. и.н., доцент кафедры новой и новейшей истории МПГУ
Катехизация (от греч. «оглашать», «наставлять») является одной из ключевых сфер деятельности Католической Церкви. Уже в первые века распространения христианства сложилась практика поэтапного обучения некрещеных людей, желающих стать христианами и принятых в христианскую общину (катехуменов). Изучение неофитами основ веры рассматривалось как необходимый этап их духовного взросления, предваряющий то сакральное соединение человека с Церковью Христовой, которое сопряжено с таинствами посвящения (крещением, миропомазанием и евхаристией). В системе катехумената использовались самые разнообразные методы – от участия в Литургии слова и вероучительных бесед до экзорцизмов и специальных молитв за катехуменов. Наставник (катехизатор) в ходе личного общения определял мотивы обращения неофитов и разрешал их сомнения, а поручители из числа членов общины свидетельствовали о нравственном облике кандидатов, приемлемости их рода занятий с точки зрения христианской этики. Таким образом, классическая форма катехумената была ориентирована не только на вероучительное просвещение, но и сплочение христианских общин, упрочение духа взаимной ответственности и духовной солидарности.
Роль катехумената была особенно значима в II–IV вв., когда христианство широко распространялось среди взрослых людей, а сам канон христианского вероучения находился в состоянии активного становления. Позднее, в связи с закреплением практики крещения младенцев, катехизация была практически упразднена. Лишь с XVI в. ситуация начала меняться. В ходе Тридентского собора 1545–1563 гг. восстановление традиций катехизации было признано важным средством противодействия угрозе протестантизма. Расширилась практика составления и издания Катехизисов – кратких изложений основ католического вероучения, предназначенных для закрепления единообразного толкования догматов, а также для развертывания миссионерской деятельности в колониях. Основной формой возрожденного катехумената в Европе стали воскресные школы христианского обучения. Первую из них открыл при Миланском соборе один из видных деятелей Контрреформации архиепископ Карл Борромео. В подобных учебных заведениях прихожане приглашались к участию в духовных беседах, направленных на укрепление их в «истинах веры», а дети осваивали чтение и письмо, изучали Библию и закон Божий.
В дальнейшем катехизация все в большей степени приобретала характер особого направления в рамках системы религиозного образования. Наряду с так называемой «приходской катехизацией», направленной на подготовку к первой исповеди, сформировалась катехитическая практика богословия. На протяжении XIX в. поэтапно закрепились три ее модели: первая из них опиралась на «метод свидетельства» – изучение истории спасения в Святом Писании в сочетании с личным свидетельством катехуменов об изменениях, произошедших в их жизни после начала общения с Христом; вторая (неосхоластическая) была ориентирована на систематическое изучение учения об Откровении с помощью метода дедукции, с опорой на логическое мышление и диалог по спорным вопросам; третья (Мюнхенская) была направлена на освоение «реальных знаний» о Благой Вести и истории Церкви в их формально-логическом изложении, а также практическую интерпретацию постигаемых истин в контексте жизненного опыта и возможностей катехуменов. Уже после Первой мировой войны к этим моделям добавилась Керигматическая (от греч. «провозглашение», «проповедь»), представляющая собой евангельскую проповедь для необращенных и ориентированная на специфику миссионерской деятельности в странах Латинской Америки, Азии, Африки.
Несмотря на достаточно широкое распространение всех этих моделей катехитического образования и богословия, ни одна из них не обладала официальным статусом, да и сама роль катехизации не выходила пока за пределы просвещения в основах католического вероучения. Однако на фоне все более радикальной секуляризации общественного сознания и бурного развития естественнонаучных исследований, закрепления республиканской формы правления и системы гражданского права, распространения либеральной и социалистической идеологии Церковь оказалась перед необходимостью искать новые формы пастырской деятельности. Особую роль катехизации в укреплении духовной дисциплины паствы отметил папа Пий IX в энциклике «Nostis et Nobiscum» (1849) При этом понтифик, известный своим клерикализмом, подчеркивал именно охранительные задачи катехитического руководства, необходимость пунктуального следования канонам, утвержденным Тридентским Собором[24]. Внешне схожей была и позиция преемника Пия IX папы Льва XIII, который посвятил проблемам катехизации свое первое апостольское послание «In Mezzo Alle Ragioni» (1878). Новый понтифик с возмущением писал о запрете в итальянских муниципальных школах преподавания католического Катехизиса и пагубном засилии воинствующего материализма. Однако Лев XIII представил проблему катехизации в совершенно особом свете. Он подчеркивал, что катехизация не только несет с собой свет евангельских истин, но и способствует укреплению в обществе нравственных основ, приучает человека понимать роль добродетели в его собственной жизни. «Учение Катехизиса облагораживает и возвышает человека в его собственной концепции, – отмечал Лев XIII. – И кто может утверждать, что учение Катехизиса не обновляет мир, не освящает человеческие отношения более тонким нравственным чувством, не укрепляет христианскую совесть в противовес нравственному ничтожеству насилия и несправедливости»[25].
