Николай Непомнящий - Неведомая Африка
Арабы стали теми, кто разрушил классические представления об Африке. Поскольку они опустошили византийский остаток старой Римской империи во второй половине седьмого века н. э., их вторжение изменило ту часть Африки, что была ближе к Европе. Римские акведуки высохли, поля и города опустели. Величественные архитектурные сооружения уже не использовались, превращаясь в блоки арабского строительного материала, – это произошло с шестьюдесятью римскими колоннами, использованными для возведения новой мечети в Кайруане. Редко когда случалась столь всеобъемлющая перемена и наступал такой упадок. Устаревшие статуи и мрамор были оставлены разрушаться, подобно бюстам с отбитыми лицами и занесенным песком позвонкам опрокинутых колонных столбов, лежащих в беспорядочном величии в Лептис-Магне, в нескольких шагах от Средиземного моря, через которое римские галеры когда-то связали Европу с Африкой.
Но арабы также произвели и созидательную революцию, первыми отправившись через весь континент в путешествия на верблюдах. Способный пересечь триста двадцать миль безводной пустыни, где римская повозка, движимая волами, не преодолела бы и четверти этого расстояния, верблюд был таким же практическим усовершенствованием в Сахаре, как парус на галерах в море. Эффект был во многом сходный. Путь через пустыню стал надежнее, развивалась торговля, открывались новые маршруты, и – возможно самое главное – люди, наиболее сведущие в новом виде транспорта, взяли в свои руки контроль над пустынными тропами. Но, несмотря на то что Сахара стала менее страшным физическим препятствием, европейский путешественник мог пересечь ее только с согласия подозрительных и зачастую фанатично настроенных погонщиков верблюдов.
В других частях Африки новоприбывший европеец оказывался в унизительной зависимости от арабов. По всему восточному побережью континента, от Красного моря до Мозамбика, веками торговали и селились арабы – капитаны одномачтовых каботажных кораблей доу. Они именовали эту местность страной аз-Зиндж – от этого слова произошло название Занзибара, и когда Васко да Гама в поисках морского пути в Индию привел сюда эскадру, по предательски обманчивым прибрежным водам его вели не собственная сметливость и португальский лотовой на носу корабля, а хозяин арабского судна, хорошо знавший эту часть моря. Три века спустя, когда нашумевшая экспедиция Стенли «спасла» Давида Ливингстона из внутренней, «черной» части континента, они обнаружили, что о шотландском миссионере заботились состоятельные арабские торговцы, использовавшие факторию Уджиджи на озере Танганьика в качестве торговой базы.
Но все же во многом европейцы выглядели самыми медлительными в истории исследования Африки. Когда на заре пятнадцатого столетия они начали свои путешествия к западу от Сахары, то вряд ли знали о континенте столько же, сколько далекие китайцы: те хотя бы видели жирафа, посланного в дар императору и изумительно изображенного китайским живописцем в императорском зоопарке. Еще один национальный рисовальщик знал об Африке достаточно, чтобы точно изобразить очертания ее восточного берега, где между пальмами он набросал также и узнаваемые по плоским крышам дома арабских торговцев. Тем не менее к началу эпохи европейских исследований в Африке еще почти никто не проходил в глубь континента, чтобы возвратиться со столь ценным подробным описанием стран и народов. После того как арабы пересекли Сахару, они остановились на поросшей лесами ее окраине. На востоке они предпочитали держаться ближе к побережью. Внешний мир лишь прикасался к границе опасного континента. Именно в центре Африки европейские исследователи сделали наибольший вклад в географию, когда продвигались пешком, гребли, ехали на носилках или же верхом, любуясь причудливым пейзажем. Они открыли чудеса природы, такие как водопад Виктория на реке Замбези, разломы Великого Восточного Африканского Грабена (рифта) и озеро Чад, с одной стороны которого была чистая вода, а с другой сверкали соляные кристаллы. Еще было обнаружено невероятное разнообразие африканских народов. Говоря на более чем восьми сотнях языков, что немало обескураживало путешественников, местные народы включали в себя жителей развитых государств Нигера и бушменов Калахари, находившихся в каменном веке, а их религии варьировались от простого фетишизма до древней формы иудаизма. Некоторые племена отличались и вовсе невообразимыми обычаями: масаи покрывали свои волосы навозом и пили свежую кровь своего скота; суданские воины, облаченные в доспехи подобно беженцам крестовых войн Гулливеров мир Руанды, где рослые тутси достигли двух с лишних метров роста и правили своими рабами – полутораметровыми тва.
Европе было суждено дивиться рассказам своих путешественников о загадочных местах и удивительных приключениях. Часто цитируемое высказывание Плиния: «Африка всегда преподносит что-нибудь новое», – никогда не приходилось настолько к месту, как в восемнадцатом и девятнадцатом столетиях, когда каждое новое путешествие увеличивало привлекательность этого континента. Невозможно было удовлетворить невероятно возросший общественный интерес, когда путешественник за путешественником отправлялись туда, дабы открыть что-нибудь, пока не поздно. Это была самая популярная авантюра, и даже правительства государств буквально сходили с ума, выбрасывая огромные деньги на планы по исследованию и освоению неприступных и никчемных земель. Последний факт резко контрастировал с ситуацией тремя веками раньше, когда исследование Африки только начиналось и на континент смотрели как на досадную помеху на морском пути на Восток.
В те далекие дни была видна только окраина Африки, подобно солнечной короне, возникающей во время затмения. Португальские суда бороздили ее прибрежные воды, было основано несколько опорных береговых пунктов, и любой умелый картограф мог нарисовать точные очертания Африки. Однако изобретательному составителю карт оставался пустой центр, чтобы изображать грифонов и камелеопардов, негритянских царьков и чудесного феникса, сидящего в гнезде, свитом из веточек корицы. При подобных обстоятельствах не должно удивлять то, что на первые масштабные высадки в Африке южнее Сахары европейцев вдохновили две полулегендарные фигуры: пресвитер Иоанн, сказочный священник – царь восточных христиан, и Манса Муса, властитель Гвинеи…
НАСКАЛЬНАЯ ЖИВОПИСЬ САХАРЫ
Наскальные изображения встречаются во многих местах Сахары – там, где есть скалы. Поэтому большинство из них сконцентрировано в районе горных массивов. К сожалению, это одни из наиболее отдаленных и труднодоступных регионов великой пустыни – несколько сотен километров от средиземноморского побережья и даже дальше. Самая знаменитая «картинная галерея» древности – Тассилин-Аджер – расположена на юге Алжира. Строительство автодорог и развитие авиатранспорта приблизили Тассилин-Аджер к цивилизации. Однако террористические акции в отношении иностранцев и действия радикальных исламских группировок в этой стране делают Алжир весьма небезопасным для туристов. А в отдаленные районы, плохо контролируемые полицией и армией, отправляться вообще не рекомендуется.
Поездки в районы расположения сахарских петроглифов начали устраивать турфирмы Ливии. Но пока что туристические контакты с этой находившейся в длительной изоляции страной редки.
Сахара до начала времен
Наскальная живопись Сахары – одно из самых удивительных творений в истории человечества. Оно – самое старое, древнее и разнообразное, но и самое прекрасное и живое. Это явление очаровывает, удивляет и в любом случае вызывает глубокие размышления о волнующем послании наших предков. Прежде чем отправиться в те загадочные места, необходимо определить их границы. Понятие «наскальное» касается любого графического изображения, гравюры или живописи, с использованием в качестве основы поверхности скалы, независимо от ее качества и размеров.
Открытие
Наскальная живопись известна очень давно. Первым ее, без сомнения, открыл немецкий исследователь Генрих Барт, работавший в Сахаре между 1849 и 1855 годом. Кроме того, многие путешественники возвращались из своих странствий с многочисленными записями, собрание которых составило бы целые тома. И действительно, в местах, где есть скалы, достаточно гладкие для того чтобы не мешать скольжению кисти, есть шанс встретить и рисунки. То же самое касается и гравюр.
В начале двадцатого века геолог Фламан, долгое время путешествовавший на юге Орана, заметил гравюры на скалах. Это заинтересовало его, и он сделал с них многочисленные копии. К сожалению, этот исследователь умер до того, как в 1921 году был выпущен прекрасный альбом, увековечивший его труд.
Что же касается наскальной живописи, то существует очень много трудов на эту тему. Она покорила таких людей, как Лео Фробениус, аббат А. Брей и Анри Лот, которые посвятили ей всю свою жизнь. Лот не только опубликовал многочисленные неизвестные копии наскальных рисунков, но и содействовал их классификации.
