Тэлфорд Тейлор - От Мюнхена до Токийского залива: Взгляд с Запада на трагические страницы истории второй мировой войны
Отъезд Даладье собрал большое число провожающих официальных лиц: кроме членов кабинета там были большинство префектов, руководителей воздушного транспорта, репортеры и множество высокопоставленных дипломатов, в том числе посол Великобритании сэр Эрик Фиппс и поверенный в делах Германии д-р Курт Брауер.
Серебристый двухмоторный «пуату» ожидал премьера и его свиту. Он взлетел незадолго до девяти часов и в четверть двенадцатого достиг Мюнхена. В аэропорту был Риббентроп; он сопровождал Даладье во время обхода строя почетного караула и по пути в знаменитый отель «Четыре сезона», где должна была разместиться французская делегация. Когда кортеж автомашин приблизился к центру Мюнхена, многочисленная толпа шумно приветствовала премьер-министра.
Несмотря на почетный и преисполненный энтузиазма прием, Даладье выглядел не совсем здоровым: «Его широкая, загорелая голова была втянута между плеч, лоб покрыт глубокими морщинами. Он казался мрачным и погруженным в мысли. Еще отчетливее это проявлялось у Леже». Таковы были впечатления посла Франсуа-Понсэ, прибывшего накануне поездом из Берлина и встречавшего шефа в аэропорту.
Прибыв в отель «Четыре сезона», Даладье в своем апартаменте выслушал доклад Франсуа-Понсэ. Затем премьер сам сказал несколько слов, и одна фраза особенно запала в память прибывшего вместе с послом из Берлина помощника военно-воздушного атташе капитана Поля Стелэна: «Все зависит от англичан, — сказал Даладье, — нам ничего не остается, кроме того чтобы следовать за ними».
Стелэн выслушал это с удивлением, но на самом деле здесь нечему было поражаться. «Пуату» был французским самолетом, но прибыть в Мюнхен его побудила британская инициатива, и теперь на руках у него не было своих карт.
Зазвонил телефон. Помощник атташе поднял трубку. Герман Геринг ожидал Эдуарда Даладье, чтобы сопровождать его в «Фюрербау».
III
Несомненно, из четырех главных действующих лиц, направлявшихся в Мюнхен, самым счастливым был Бенито Муссолини. Дуче собирался находиться в центре арены действий, перспектива, доставлявшая ему особую радость: он все больше и больше нервничал по поводу того, что немцы загоняли его на край арены.
В начале этого года во время событий, приведших к аннексии Германией Австрии, он был чрезвычайно раздражен тем, что Гитлер ни малейшим образом не намекнул ему о своих планах. Сам по себе «аншлюс» явился сильным ударом по политике Италии в Центральной Европе, со времен первой мировой войны основанной на сохранении независимости Австрии. Таким образом, пока Австрия не будет присоединена, немцы в итальянском Тироле не будут требовать присоединения части этой беспокойной территории к фатерлянду. В апреле Муссолини был разъярен статьей в одном из лейпцигских изданий, «в которой снова поднимается вопрос о Южном Тироле и в отношении итальянского населения используется язык силы». Разгневанный дуче сказал Чиано, что «эти немцы заставят меня проглотить горчайшую пилюлю в моей жизни; я имею в виду французскую пилюлю». И Чиано со своей стороны беспокоился, как бы «ось» «не полетела вверх орлом» из-за «неразумного» поведения немцев в Южном Тироле.
Пришел сентябрь, и повторилась та же история. Кризис развивался, и Муссолини бесило отсутствие информации из Берлина. Каковы были планы Гитлера? Нуждался ли он в помощи со стороны Италии? Не проводилось никаких совещаний, и на срочные запросы приходили лишь неясные ответы. Наступили и прошли Нюрнберг, Берхтесгаден и Годесберг без каких-либо прямых обращений со стороны Гитлера, пока 25 сентября он наконец не соизволил довести до своих итальянских союзников информацию, известную им, впрочем, уже по другим каналам: если к 1 октября чехи не уступят, он атакует их.
Но три дня спустя обстановка в Риме значительно прояснилась. Послы Великобритании, Франции и США, наступая друг другу на пятки, спешили к дуче, умоляя его помешать Гитлеру и спасти мир. Именно телефонный звонок Муссолини Гитлеру окончательно способствовал тому, что агрессия была отложена и привела Гитлера к предложению о проведении конференции в Мюнхене при условии личного присутствия дуче. На этот раз голос Рима кое-что означал для германских планов! И теперь Бенито Муссолини мог поехать в Мюнхен в качестве Великого Миротворца и стать главным действующим лицом! Более того, Муссолини был уверен, что именно в этой роли он будет непревзойденным. По жизненному опыту и характеру он был космополит и, безусловно, наилучший оратор из всех четверых. Гитлер говорил только по-немецки, Даладье — немного по-итальянски и Чемберлен — чуть-чуть по-французски. Муссолини в совершенстве владел французским и знал, если не так же свободно, английский и немецкий.
Говоря с Чиано незадолго до отъезда, Муссолини заявлял, что «доволен» ходом дела, так как, «возможно, дорогой ценой, но мы должны были уничтожить Великобританию и Францию навсегда, и теперь мы имеем ошеломляющую возможность доказательства этого». «Доказательством» являлись (предположительно) слабость, продемонстрированная Великобританией, и озабоченность Франции сохранением мира.
Однако, может быть, хвастовство Муссолини было не чем иным, как игрой, которую он позволял себе даже с ближайшими соратниками. Удобно расположившись в своем личном поезде, дуче был в ударе и за обедом потчевал Чиано «с необычайным оживлением по каждому поводу».
Он жестоко критиковал Великобританию и ее политику. «В стране, где животными восхищаются настолько, что создают для них особые кладбища, больницы и дома, и где наследство завещают попугаям, — можете быть уверены, что в этой стране наблюдается упадок. Кроме других причин, это — следствие характера британского народа. Четыре миллиона лишних женщин. Четыре миллиона сексуально неудовлетворенных женщин, искусственно создающих множество проблем, дабы возбуждать и ублажать свои чувства. Не будучи в состоянии обнять одного мужчину, они обнимают человечество».
Высказавшись таким образом, дуче удалился, в то время как Чиано остался, дабы играть роль Великого человека перед журналистами и правительственными чиновниками, находившимися в поезде. Ранним утром следующего дня поезд достиг старой австро-германской границы, где Муссолини встретил Адольф Гитлер в еще более роскошном вагоне. Муссолини и Чиано закончили путешествие в вагоне фюрера, в то время как остальные итальянцы следовали за ними в их собственном поезде.
IV
Мюнхен был делом Адольфа Гитлера, и только в Берлине велись целенаправленные приготовления к конференции. Главным образом это были довольно приблизительные наброски повестки дня и перечень германских требований.
Работа была выполнена довольно необычным трио: Герман Геринг, барон Константин фон Нейрат и Эрнст фон Вайцзеккер. В суматохе утром 28 сентября, когда Франсуа-Понсэ и Невилл Гендерсон[5] делали все новые уступки Гитлеру, итальянский посол Аттолико вбегал и выбегал из канцелярии с новыми посланиями от Муссолини, Геринг придавал вес аргументам в пользу устройства конференции. В этом он имел сильную поддержку в лице предшественника Риббентропа, Нейрата, который шесть месяцев до этого был фактически отправлен в отставку, но теперь внезапно снова появился в числе советников фюрера. С помощью вмешательства Муссолини они быстро сумели нейтрализовать влияние Риббентропа, стремившегося угодить жгучему желанию Гитлера осуществить военный захват.
Вскоре после того как Гитлер принял решение в пользу конференции, Геринг и Нейрат объединились с Вайцзеккером, человеком номер два в МИД, разделявшим их взгляды в этом вопросе. Сценарий встречи был скоро выработан в форме короткого меморандума, основные пункты которого выработал Вайцзеккер.
Их программа предусматривала три этапа конференции. Сначала главы четырех держав должны договориться по основным вопросам: какая часть судетских земель будет присоединена к Германии незамедлительно? На каких территориях будет проводиться плебисцит? Как будет формально определена новая граница? Когда начнется и закончится германская военная оккупация? После того как все это будет решено, протокол, суммирующий результаты, будет подготовлен специальным комитетом. Затем на последнем, третьем этапе будут подписаны документы и учреждены специальные комитеты для их выполнения. Наряду с этим была повестка дня, детализировавшая требования Германии, заключавшиеся в оккупации четырех пограничных районов между 1 и 4 октября, последующим присоединением других областей и проведением плебисцитов в соответствии с прилагаемой картой.
Игнорируя Риббентропа, который мало ему был нужен, Геринг передал документы Гитлеру. Довольно бегло просмотрев их, тот признал их приемлемыми. Затем Вайцзеккер вызвал переводчика МИД Пауля Отто Шмидта, чтобы тот сделал перевод на итальянский для Аттолико, не владевшего немецким.
