Адлер Лаура - Повседневная жизнь публичных домов во времена Мопассана и Золя
Обученные навыкам любви, некоторые проститутки, хорошо понимая, какие фантазии они будят в мужчинах, становились и в самом деле воплощениями тайны и страсти. Другие, подавленные положением, в котором оказались, прикованные к «своему» публичному дому, смирялись со своей ролью современных рабынь и постепенно переходили в разряд неодушевленных предметов, утрачивая достоинство личности. Все они развратницы, все они желанные враги, которые своими флюидами развращают и без того развращенное общество — так о них пишут, говорят и думают буржуа. Увы, самим проституткам не дали слова. О них всегда говорят только мужчины. По счастью, мне изредка удавалось находить в архивах истории жизни реальных проституток, но они все были фрагментарны и зачастую сводились к перечислению пережитых несчастий. Ничего или почти ничего нельзя узнать из их собственных уст о личной жизни, образе мысли, чувствах, повседневной жизни, эмоциях и страстях. Поэтому мне придется начать свой рассказ со слухов, в обилии представленных на суд читателей в книгах о проститутках — написанных, конечно, мужчинами.
Я использовала в работе разные источники: медицинские трактаты, труды санитарных врачей, работы моралистов, архивные документы (в основном хранящиеся в Исторической библиотеке Парижа), юридические и административные документы, редкие свидетельства самих проституток (из частных коллекций и из библиотеки Арсенала), а также классическую литературу.
В мире проституции все покрыто тайной, там принято говорить лишь ложь или полуправду, поэтому было бы наивно рассчитывать на то, что удастся восстановить подлинную реальность повседневной жизни проституток. Она по определению вещь закрытая, так что реконструировать ее во всей полноте в принципе невозможно.
И все же эта книга выходит в серии «Повседневная жизнь». Меня воспитывали учителя, которые считали, что разнообразие источников и типов речи может лишь обогатить наше представление о прошлом, тем более о таком недалеком прошлом, и поэтому я решила работать с текстами, написанными с самыми разными интенциями и в самом разном стиле. И поэтому я старалась везде, где только возможно, пользоваться литературными источниками, поскольку именно ими питается наше воображение и поскольку именно они сформировали у нас представление об этой таинственной профессии. Кто в годы отрочества не замирал в изумлении, читая роман Золя о девушке по имени Нана? Золя рассказывает, как всякий романист, историю, выдуманную им из головы, но как же реальна эта девушка с ее горячим дыханием, ее духами, ее белой кожей, ее податливым телом! Кого не соблазнила нежная, спокойная, придающая уверенности в себе атмосфера борделя Телье? Нагретое теплом тел логово, где с приходом ночи собираются провинциальные мужики, страдающие от бессонницы, это заведение, с его запахом воска и пирогов с яблоками, стало, благодаря Мопассану, образцом французского борделя.
Тем не менее нельзя забывать, что эти книги сочиняли писатели-романисты, хотя бы они и утверждали, что, приступая к этим своим произведениям, к столь злободневной и одновременно столь неприличной теме, как проституция, они откладывали в сторону свое воображение и старались создать образ того, что существовало в действительности. Однако вспомним и то, что многие из них — и братья Гонкуры, и Жан Лорен, и Франсис Карко, и Пьер Макорлан, и другие — разбирались в борделях, как никто и действительно знали всю подноготную жизни куртизанок.
В процессе работы с этими трудами о проституции приходится сталкиваться с таким разнообразием мнений, что голова идет кругом, и даже самое чтение источников вызывает самые различные эмоции. Как, в самом деле, не возмущаться холодным и сдержанным тоном, в каком пишут полицейские рапорты, притом что речь в них идет об изнасилованиях, которым регулярно подвергаются в борделях молодые проститутки? Как не взволноваться, читая эротические признания одной девушки (с огромным трудом обнаруженные мной на дне одной архивной коробки), где она описывает свои первые «профессиональные» шаги?
Итак, не стоит искать непредвзятости и объективности в этом моем труде — гетерогенность его источников слишком велика. Я работала, как работают следователи, и могу сказать, что чем дальше я продвигалась в своем расследовании, тем более ускользала от меня истина. Ведь история — это переписывание и освещение темных углов, и здесь историк был вынужден превратиться в рассказчика. Вернее, в рассказчицу, так как не следует упускать из виду, что я — женщина, и это обстоятельство не могло не сказаться на том, какой результат был мной достигнут, ведь я писала не просто историю, но историю женщин. Как говорит Арлетт Фарж, «первая иллюзия, от которой нужно избавиться, — это мысль, что можно достичь истины; исторический дискурс устроен так, что не во всех своих точках он совпадает с дискурсом истины». Это верно и в случае той истории, что рассказываю я. Все истории о проституции сами, как их герои и героини, пылают страстями, горят в огне плотских желаний, пытаются угнаться за миражами. Даже если прочесть всю эту массу рассказов, тайны все равно не откроешь, и загадка любви и желания все равно останется загадкой, ибо никому не дано ее разгадать.
Итак, за образом проституции как социального явления, о котором за прошедшие века высказались многие видные общественные деятели, я попыталась найти самих проституток — женщин, которые в конечном счете ничем не отличаются от нас.
И в этом поиске реальность и иллюзия оказались переплетены самым тесным образом. Иначе, конечно, и быть не могло.
Глава 1
Любовь под балдахином
Муслин, шелк, атлас, бархат. Обилие дорогих тканей создает опьяняющую атмосферу чувственности и роскоши. В центре комнаты императорским троном возвышается величественная кровать из черного дерева, инкрустированная перламутром, с позолоченными резными ножками. Она — источник счастья, страданий и богатства, она стоит там, как орудие, готовое к бою. Сама комната — не более чем декорация, а кровать — сцена. Искусно укрытая за занавесями, украшенная амурчиками и целующимися голубками, застланная надушенными простынями и одеялами, она воплощает в себе все — подмостки, трон, алтарь и орудие труда женщины.
Все, что происходит в жизни женщины на содержании, начинается и заканчивается в постели. Она ложится спать поздно, едва ли не ежедневные занятия любовью для нее обязательны, пробуждение — горько. В квартире, где располагается описанная комната, все служит созданию у клиента впечатления, что он оказался в самом центре мира роскоши, роскоши порой кричащей: коврами служат шкуры медведей, все зеркала в золоченых рамах, ручки дверей медные, в подсвечниках стоят свечи, источающие аромат роз. Отовсюду нежно пахнет духами. Кресла удобные, множество диванов, широких канапе, по стенам висят картины, изображающие купание Дианы, бои амазонок или другие подобные сцены. В доме царят величие, праздность, ласка.
Здесь расслабляются тела, звучит смех, соединяются губы. Здесь живет шикарная женщина, женщина, вхожая в лучшие дома, женщина, выходящая не на панель, но в свет, женщина на содержании, дама сердца, императрица постели, идол храма любви. Она — на самой вершине иерархии содержанок, подробности ее жизни так интересуют моралистов, ведь она оказывает самое тлетворное влияние на общество, она завоевывает сердца банкиров и деловых людей, она возмущает буржуазию откровенностью своих нарядов и чувственностью поз.
Таких женщин зовут порочными, и в этой порочности заключена их сила: они познали науку любви и искусство тратить деньги миллионами. Они пользуются своим телом, своей красотой, своей молодостью, своими навыками как капиталом. Самое опасное их оружие — презрение, которым они оделяют своих любовников-клиентов, скрытое, но глубокое. Ведь для того, чтобы обладать ими, недостаточно просто заплатить. Впрочем, в первую очередь действительно нужно заплатить — купить женщине особняк, оплатить ее туалеты, ее выезды, ее приемы. Она растратит все деньги любовника, пожрет его, как Сцилла, разорит, затем бросит, затем найдет себе нового, и все начнется сначала.
В этой многочисленной армии куртизанок подвизаются очень разные женщины; впервые эта армия вышла «на поля сражений» после Июльской революции в конце тридцатых годов XIX века. В последующие годы мощь ее батальонов только увеличивалась, и звездный час ее настал во времена Второй империи. Он продолжался примерно с 1850 по 1860 год. Карьера каждой отдельной куртизанки всегда была блестящей, но кончали они чаще всего плохо. Этих женщин следует относить к категории «непокорных», то есть незарегистрированных в полиции — в большинстве своем они никогда не подавали префектам заявлений о своем роде занятий, а сами префекты смотрели на их деятельность сквозь пальцы. Они жили и работали в своих квартирах или особняках; впрочем, они не стеснялись, в случае необходимости, выходить в поисках клиента на панель.
