Вера Фигнер - Запечатленный труд (Том 1)
Политический переворот народовольцы рассматривали как свою ближайшую задачу. В результате переворота предполагалось создание революционного правительства, олицетворяющего «самодержавие народа», и осуществление широкой программы демократических преобразований: созыв Учредительного собрания, введение всеобщего избирательного права и постоянного народного представительства, свобода слова, печати, сходок, совести, общинное самоуправление, замена постоянной армии территориальной, передача земли крестьянам, фабрик и заводов — рабочим[9].
Переход народовольцев к политической борьбе был значительным шагом вперед в сравнении с предшествовавшим этапом народнического движения.
Но народовольцы переоценили роль политического фактора. Они рассматривали государство идеалистически, в отрыве от социально-экономической основы, преувеличивая его самостоятельность.
«В то время как на Западе, — пишет В. Фигнер, — правительство служит орудием и выразителем воли имущественных классов, уже достигших господства, у нас оно являлось самостоятельной силой, до известной степени источником, творцом этих классов»[10].
Из этого ошибочного положения вытекала тактика политического заговора: достаточно разрушить государственную власть — «владыку русской жизни», чтобы все общественное развитие изменилось в новом, «народном духе».
Народовольцы, как и их предшественники, по-прежнему считали крестьянство решающей революционной силой. Но практика вопреки теории все больше толкала их в сторону рабочей среды, наиболее благодарной и восприимчивой к революционной пропаганде.
К. Маркс еще в 1871 году, выступая на Лондонской конференции I Интернационала, отмечал, что студенты России теснее связаны с народом, чем на Западе, и «дают сильный толчок рабочему классу»[11]. Деятельность народовольцев среди рабочих приняла довольно широкие размеры. Однако по мере развития их заговорщических замыслов рабочее движение все больше отодвигалось на задний план. Основным методом борьбы становился индивидуальный террор.
В. И. Ленин критиковал несостоятельность тактики политического заговора, но в то же время называл «величественной» попытку революционеров-народовольцев захватить власть «посредством «устрашающего» и действительно устрашавшего террора»[12] и отличал ее от вредных попыток перенести эту тактику в условия массового рабочего движения.
В. Фигнер подобно другим народовольцам неоднократно подчеркивала, что переход революционеров к террору был вынужденным в условиях, когда доступа к народу не было и все другие пути оказались закрытыми. «Террор никогда сам по себе не был целью партии, — пишет Фигнер в «Запечатленном труде». — Он был средством обороны, самозащиты, считался могучим орудием агитации и употреблялся лишь постольку, поскольку имелось в виду достижение целей организационных»[13].
В принципе же отношение В. Фигнер к террористической борьбе было резко отрицательным.
Героическая борьба народовольцев вызывала общественное возбуждение, привлекала самых смелых и сильных. Но в то же время индивидуальный террор поглощал лучшие силы революционеров в ущерб другим видам деятельности, а следовательно, отгораживал их от народных масс, чем по существу предопределялось поражение народовольцев.
Большая заслуга народовольцев состояла в создании крепкой централизованной организации, ядро которой составляли профессиональные революционеры. «Строжайшую централизацию революционных сил» Вера Фигнер рассматривала «как необходимое условие успеха в борьбе с централизованным врагом»[14].
Деятельность народовольцев была одним из самых важных элементов революционной ситуации 1879–1880 годов. В 1882 году К. Маркс и Ф. Энгельс в предисловии ко второму русскому изданию «Манифеста Коммунистической партии» писали: «Россия представляет собой передовой отряд революционного движения в Европе»[15].
В. Н. Фигнер — активный член Исполнительного комитета «Народной воли». Главные районы ее деятельности — Петербург и Одесса. Обязанности самые разнообразные: пропаганда, подготовка покушения на Александра II, ответственная работа в военной организации, сношения с заграницей. И в любом деле революционерка проявляла необычайную энергию, находчивость, мужество.
В рабочих квартирах и в парадных гостиных, в кружках молодежи ей неизменно сопутствовал успех.
«Гибкий и блестящий ум ее в соединении с красивой внешностью, чисто женская способность очаровывать людей с первого взгляда, с первого слова, уменье незаметно приводить их к признанию своей идеи — все это производило такое впечатление, что не раз один час разговора с ней встряхивал человека и выводил его на другую дорогу». «Все студентки были от нее без ума»[16],утверждал Плеве, директор департамента полиции и будущий министр внутренних дел. Так высоко оценивали Фигнер даже враги.
Известный литератор-народник Н. К. Михайловский, хорошо знавший Фигнер, пытался объяснить исключительное влияние Веры Николаевны на окружающих: «В чем состояла эта сила, это обаяние, которым она пользовалась, трудно сказать. Она была умна и красива, но не в одном уме тут было дело, а красота не играла большой роли в ее кругу; никаких специальных дарований у нее не было. Захватывала она своей цельностью, сквозившею в каждом ее слове, в каждом ее жесте: для нее не было колебаний и сомнений. Не было, однако, в ней и той аскетической суровости, которая часто бывает свойственна людям этого типа»[17].
Не только Вера Фигнер — весь Исполнительный комитет «Народной воли» был исключительным по своей стойкости и преданности революционному делу, честности, моральной чистоте.
Современники стали свидетелями великого единоборства, «отчаянной схватки с правительством горсти героев»[18]. Осень 1880 и начало 1881 года были наиболее тяжелыми, но и самыми плодотворными для «Народной воли».
1 марта 1881 года народовольцы привели в исполнение смертный приговор Александру II. Это был апогей их деятельности, ставший началом конца «Народной воли». Первомартовские события, безусловно, были ударом по самодержавию. Но единичный террористический акт не был поддержан и подкреплен широким народным движением. В решающий момент народовольцы оказались полководцами без армии и потерпели поражение при штурме самодержавия силами только своей организации.
3 апреля 1881 года в Петербурге на Семеновском плацу казнили главных организаторов и участников покушения: Андрея Желябова, Софью Перовскую, Николая Кибальчича, Тимофея Михайлова[19]. «Они проявили величайшее самопожертвование, — писал В. И. Ленин о народовольцах, — и своим героическим террористическим методом борьбы вызвали удивление всего мира. Несомненно, эти жертвы пали не напрасно, несомненно, они способствовали прямо или косвенно — последующему революционному воспитанию русского народа. Но своей непосредственной цели, пробуждения народной революции, они не достигли и не могли достигнуть»[20].
После 1 марта, унесшего основные силы революционеров, и особенно с тех пор (лето 1882 года) как В. Фигнер осталась единственным членом Исполнительного комитета в России, ей принадлежит особая роль в борьбе народовольцев. Она щедро раскрывает все свои таланты в условиях, когда центр партии был разгромлен, товарищи и друзья казнены, осуждены или находились в ожидании суда, в воздухе висели продажность и предательство, торжествовали малодушие и трусость. Энергия В. Н. Фигнер была направлена к одной цели героической и несбыточной — собрать сохранившиеся революционные силы, воссоздать центр. «Буду подбирать порванные нити и концы связывать в узелки»[21], - говорит она, не понимая тщетности своих попыток.
В последнем с воли письме В. Фигнер пишет родным: «Я не могу и не должна вам говорить о том, что я испытывала, переживала и переживаю вот уже год. Вся моя энергия уходит на то, чтобы скрыть свое внутреннее состояние и быть бодрой для других… Я чувствую себя несчастной, глубоко несчастной. Не подумайте, что меня одолевают какие-нибудь сомнения, разочарования. Нет. Я твердо убеждена и в правильной постановке нашего дела, [и] в неизбежности именно того пути, которым мы идем; с этой точки зрения не даром была пролита кровь стольких мучеников. Но в жизни каждой партии, каждой организации были кризисы, переживать которые мучительно… Я видела в прошлом и в настоящем людей, которые отступали под напором обстоятельств и убегали от всех и всего в такие тяжкие времена, другие гибли, исчезали со сцены. Я же существую и бежать не хочу. Если вы хотите добра мне, то пожелайте мужества и силы, чтобы с пользой прожить до момента, когда… партия снова начнет свое шествие вперед. Тогда можно с улыбкой идти и на эшафот…»[22]
