Фолькер Райнхардт - История Швейцарии

Но об оппозиции крестьян дворянству, не говоря уже о идеологически завышенной степени конфронтации, в это раннее время не могло быть и речи уже потому, что в общинах долин властвовали представители коренных родов. В Ури и Унтервальдене баронские семейства или династии министериалов, возвысившиеся благодаря управлению монастырскими землями, определяли политику, имевшую целью освобождение от Габсбургов. В Швице, напротив, преобладали зажиточные крестьянские семьи, в свою очередь обретавшие черты руководящего слоя. Из одного из таких родов происходил тот самый Штауффахер, который в пьесе Шиллера стал душой союза, заключенного на Рютли. Представители этой региональной аристократии встали у руля, когда в условиях неопределенных правовых отношений, сложившихся в период междуцарствия, знатные дворянские семейства, не проживавшие постоянно в стране, переносили центр тяжести своих интересов за пределы региона. Тем активнее новая элита стремилась к укреплению своих только что обретенных позиций. Для этого она намеревалась поставить под свой контроль чужие земельные владения, дававшие право требовать уплаты податей и исполнения повинностей. Однако полное их устранение или даже создание общества равноправных свободных крестьян совершенно противоречило намерениям этой новой знати. Неослабевающая напряженность между усилиями, направленными на самоопределение в региональных рамках и на формирование более обширной территории, привела в дальнейшем к выдвижению разнообразных обвинений. Упрек в тирании, с одной стороны, в мятеже и предательстве — с другой, были призваны лишать легитимности противную сторону.

Этот скрытый конфликт обострялся под действием других факторов, в том числе антигабсбургской ориентации лесных кантонов в империи. Поначалу ситуация складывалась для них как нельзя более благоприятно. После убийства короля Альбрехта I весной 1308 г. должно было пройти 130 лет, прежде чем представитель дома Габсбургов снова бесспорно обрел высшее положение в империи. Так как правившие в это время главы империи из династий Виттельсбахов и Люксембургов пытались расширить свою власть, оттесняя австрийских соперников, для членов Конфедерации и ее растущего союза вновь и вновь возникали благоприятные предпосылки для заключения альянсов, направленных против общего врага. Так, например, случилось в 1314 г., когда после смерти Генриха VII, происходившего из дома Люксембургов, избиратели не смогли договориться о приемлемом для всех кандидате, и виднейшие семейства объединений жителей долин встали на сторону Людвига Баварского и против Фридриха Красивого Габсбурга.

Лишь несколько месяцев отделяли от этого момента другой выпад. В январе 1314 г. давно уже тлевший конфликт жителей кантона Швиц с монастырем Айнзидельн относительно границ соответствующих владений достиг степени открытого насилия. Последовавшее ночное нападение на аббатство, непосредственно подчинявшееся императору, было направлено в то же время и против Габсбурга, под защитой которого находился дом Божий. Поэтому герцог Леопольд I Австрийский вознамерился совершить военную акцию, которая должна была поставить на место «грабителей монастыря», приверженцев «анти-короля», а заодно и «мятежников» против того, кто господствовал в стране. Но 15 ноября 1315 г. оружие решило исход дела по-иному. У Моргартена, горы на южной оконечности озера Эгери, расположенного на границе между кантонами Швиц и Цуг, войско Габсбургов, насчитывавшее примерно две с половиной тысячи человек, было побеждено ополчением из Ури, Швица и Унтервальдена. Ополчение вдвое уступало австрийскому войску по численности, но превосходило его лучшим знанием местности и использовало для битвы узкое пространство, расположенное между ложбиной и болотистыми лугами. Как сами победители, так и последующие поколения граждан Конфедерации видели в этом неожиданном триумфе «мужиков» над гордыми «рыцарями» знак перста Божьего. Ежегодно отмечавшееся торжество в честь битвы глубоко закрепило в коллективной памяти первый большой успех в борьбе с могущественным противником.

Непосредственным следствием битвы явился союз, заключенный 9 декабря 1315 г. в Бруннене. Он воспринял положения о союзе 1291 г. и расширил объединение в пространственном отношении: на этот раз участником союза стал Обвальден. Теперь антигабсбургская направленность альянса уже не вызывала никаких сомнений. Так, три лесных кантона обязались не признавать никакого сюзерена без одобрения других членов союза, более того, без такого согласия даже не заключать договоры с другими государствами или хотя бы вести переговоры с ними. Хотя владельческие права в принципе и оставались в силе, но в случае агрессивных действий со стороны других государств (то есть Габсбургов) они приостанавливались до заключения мира. Таким образом, наряду с отмежеванием от внешнего мира и обеспечением мира обозначилась четко выраженная внутренняя целеустановка. Важнейшие ограничительные условия сводились в своей совокупности к сохранению статус-кво, то есть к обеспечению господства и тем самым к гарантии постоянства правящих элит, которым было суждено утвердиться до середины XIV столетия. Правда, затем им пришлось уступить свое место наседавшим семействам, причем это отнюдь не всегда происходило мирно. Так, есть некоторые основания предполагать, что в мифе о свержении жестокой власти в результате клятвы на Рютли и убийства тирана могло найти отражение не только многолетнее противоречие с Габсбургами, но и это внутреннее преобразование.

Следующий важный этап новой ориентации датируется 1332 г. В этом году три лесных кантона заключили союз с Люцерном. Существовавшие там отношения были, как и во многих городских общностях к северу и югу от Альп, хронически чреваты конфликтами. Линии фронта пролегали внутри самого правящего патрициата, но, кроме того, горючий материал создавали притязания зажиточных семейств ремесленников и торговцев. Полемика дополнительно раздувалась спором о будущей ориентации города. Люцерн входил в сферу австрийского господства, но по меньшей мере часть именитых граждан имела более далеко идущие ожидания. Эти ожидания только в ограниченной мере исполнялись благодаря пакту с лесными кантонами — ведь он недвусмысленно сохранял права Габсбургов. Непригодный в качестве инструмента экспансии, пакт вместо этого гарантировал договаривающимся сторонам взаимную помощь в случае опасности (в чем приносилась торжественная присяга), запрещал заключать новые союзы без согласия других членов пакта и предписывал в спорных ситуациях третейское разбирательство. Таким образом, присоединение к Ури, Швицу и Унтервальдену должно было дать правящим кругам Люцерна опору, а городу в целом прикрытие от вновь дающих себя знать территориальных устремлений Габсбургов. Но поначалу речь не могла идти о чем-либо большем. Люцерн полагал, что в результате союза 1332 г. он оказался на уязвимой позиции в сфере габсбургского господства. К такой позиции достаточно часто относились с недоверием. Хотя слабая на первых порах связь с объединениями жителей долин никоим образом не была «отпадением» от исконной власти. Соответственно, «партийная структура» внутри города и в дальнейшем оставалась расколотой.

Сложное смешение внутренних и внешних мотивов обнаруживается также и в следующем значительном расширении союза. Оно произошло без малого два десятилетия спустя. В имперском городе Цюрихе в 1336 г. изменилось соотношение сил. Рудольф Брун, происходивший из знатного городского дворянства, в союзе с цехами покончил с засилием зажиточных купеческих семей и в стиле итальянских единовластных правителей (signori) сумел обеспечить себя обширными полномочия. Эта концентрация власти нуждалась, однако, в консолидации, как внутренней, так и в отношении окружающего мира. Союз Цюриха с Люцерном и тремя лесными кантонами, заключенный в 1351 г. по настоянию Бруна, должен был, с одной стороны, обеспечить позицию города на Лиммате[3] в окружении, где доминировали Габсбурги. С другой — пакт служил опорой бруновского режима, который пытался — в конечном счете безуспешно — сохранить ранг «рыцарей», старейших семей городской аристократии. В то же время к участию во власти был привлечен высший слой представителей цехов, и это указывало в будущее. Договор, заключенный Цюрихом, предусматривал положения, подобные содержавшимся в договоре о союзе лесных кантонов с Люцерном, но по сравнению с ним был, однако, подробнее и более отшлифован в юридическом отношении. Так, для взаимных обязательств по оказанию помощи было обозначено пространство, простиравшееся от Рейна на севере до территории нынешнего Тессина на юге. Детально разработана была также процедура третейского суда, предусматривавшая по два представителя с обеих сторон, а при равном числе голосов — дополнительного пятого, имеющего решающее значение, представителя Конфедерации. Как оказалось, большие последствия имела статья, гарантировавшая всем сторонам свободу заключения союзов, однако оговаривавшая создание нового альянса соблюдением всех прочих обязательств. Цюриху, имевшему многообразные связи с южногерманскими имперскими городами и территориями, но в силу своих торговых интересов ориентировавшемуся также на север и ввиду своего географического положения вынужденному соблюдать modus vivendi[4] с Габсбургами, пришлось еще целое столетие рассматривать союз с лесными кантонами как одну из возможностей наряду с другими. Его партнеры, напротив, интерпретировали внешнеполитическую оговорку договора 1351 г. гораздо разборчивее. Это было различие, скрывавшее в себе зародыш будущих конфликтов.