Сборник - Крестовый поход на Россию
Его предсмертная записка стала предисловием к изданным после войны дневникам: «Во время итальянского нейтралитета и когда Италия вступила в войну, политика Берлина по отношению к нам была сплошной цепью вранья, интриг и обманов. С нами всегда обращались не как с партнерами, а как со слугами. Все действия предпринимались за нашей спиной, обо всех решениях, даже самых важных, нам сообщали, когда дело было уже сделано. Только подлая трусость Муссолини позволяла без возражения переносить это и делать вид, что все остается незамеченным. О нападении на Россию нам сообщили через полчаса после того, как войска рейха перешли восточную границу. А речь шла вовсе не о второстепенном событии… За неделю до этого, 16 июня, я был с Риббентропом в Венеции. Мир полнился слухами о предстоящей агрессии против Страны Советов, хотя чернила, которыми был подписан договор о дружбе, еще не совсем высохли. Я спросил об этом моего коллегу по оси, когда мы ехали в гондоле из отеля Даниели. «Дорогой Чиано, – ответил с хорошо продуманной медлительностью Риббентроп, – я еще ничего не могу вам сообщить. Любые решения скрыты в непроницаемой груди фюрера. Во всяком случае, одно можно сказать с уверенностью: если мы атакуем, то Россия через восемь недель будет стерта с географической карты». Из этих слов можно было заключить, что к большой доле вероломства по отношению к Италии следовало добавить столь же значительную дозу непонимания реального положения вещей, достаточную, во всяком случае, чтобы проиграть войну»5.
Для того чтобы разобраться в том, насколько обоснованным было негодование руководителей внешней политики Италии, следует вернуться немного назад. Если Гитлер и его приспешники тщательно скрывали от Муссолини дату нападения на Советский Союз, то это не значит, что война против Страны Советов была для Муссолини неожиданностью.
«Крестовый поход» против коммунизма был давнишней мечтой дуче. Об этом счел нужным напомнить официозный журнал «Вита итальяна» в связи с вступлением Италии в войну против Советского Союза: «В войне против СССР – войне, которую ведет ось, – Италия стоит на первой линии плечом к плечу с рейхом. Отправка итальянского экспедиционного корпуса на русский фронт символизирует присутствие Италии на передовой линии с военной точки зрения; она в то же время демонстрирует братство по оружию и итальянскую военную мощь. Но если такое различие возможно, мы хотели бы сказать, что Италия была первой в борьбе против большевизма с политической точки зрения; это – линия 1919 года, и она, как сказал в свое время Муссолини, является «нашим старым знаменем»6.
Муссолини даже напоминал Гитлеру о необходимости не забывать про «главную задачу фашистских государств». В письме к Гитлеру от 3 января 1940 года он писал в наставительном тоне: «Фюрер, вы не можете оставить антисемитское и антибольшевистское знамя, которое вы держали на протяжении двадцати лет… Разрешение вопроса о жизненном пространстве Германии лежит в России, и нигде более»7.
Убеждение в том, что Гитлер нападет на Советский Союз, Муссолини сохранял всегда и не скрывал этого. Выступая на заседании Совета министров в сентябре 1940 года, он советовал своим приближенным хорошо помнить о том, что столкновение стран оси с Советской Россией неизбежно. Правда, он выражал надежду, что это произойдет между 1945 и 1950 годами, когда, по его мнению, Италия будет готова к «большой войне».
Высокопарные слова и уверения в дружбе, которыми обменивались оба диктатора, не исключали взаимной подозрительности и попыток любыми средствами узнать тайные намерения своего партнера. В январе 1941 года через одну неаполитанскую даму, в которую был влюблен полковник немецкого Генерального штаба, Муссолини стало известно содержание совершенно секретного документа. Документ этот, помеченный 18 декабря 1940 года, содержал общие замечания Гитлера по разработке плана «Барбаросса». В нем, в частности, говорилось, что Германия рассчитывает на активное участие в войне против Советского Союза Финляндии и Румынии, и указывалось, в каких формах это участие должно осуществляться. Говорилось также о возможном участии Венгрии. Об итальянских войсках в документе даже не упоминалось. Муссолини был поражен таким пренебрежением.
Весной 1941 года сведения о подготовке германской агрессии против Советского Союза, поступавшие в Рим, становились все более настойчивыми. 14 мая Чиано записал в свой дневник, что, по сообщению начальника военной разведки, атака против России решена и начнется 15 июня. «Это может быть. Но это опасная игра. И, на мой взгляд, без точной цели. История Наполеона повторяется», – так комментировались им эти сведения.
30 мая Муссолини вызвал начальника Генерального штаба Каваллеро и сообщил, что предвидит возможность конфликта между Германией и Россией. «Италия не может остаться в стороне», – сказал он и приказал подготовить три дивизии8.
2 июня 1941 года Гитлер и Муссолини встретились в Бреннере. Точное содержание бесед между ними осталось неизвестным. Известно только, что во время встречи Муссолини всячески пытался выяснить намерения Гитлера. Однако Гитлер ограничился самыми общими декларациями, и Чиано со злорадством отмечал, что Муссолини «остался с носом».
В 1940 году Муссолини, не предупредив фюрера, начал «свою собственную войну» против Греции. Теперь Гитлер расплачивался той же монетой. Это объяснение соответствует общему духу отношений между главами фашистских государств. Кроме того, фюрер не считал Италию достаточно сильным союзником в войне против Советского Союза. Несомненно и другое – скрытность (по словам итальянцев, «вероломство») гитлеровцев была вызвана также сомнением в способности окружения Муссолини сохранить тайну.
Гитлер имел широкую сеть осведомителей во всех слоях римского общества. Он прекрасно знал об антинемецких настроениях министра иностранных дел Италии. Не менее хорошо была известна несдержанность зятя Муссолини на язык. Все это заставляло немцев особенно опасаться Чиано. Гитлер специально советовал дуче не сообщать ничего о своих планах в итальянское посольство в Москве, маскируя свое недоверие к итальянскому министру иностранных дел фразой: «Возможно, наши секретные сообщения дешифруются».
Тем временем сообщения о грядущих событиях становились все более настойчивыми. 15 июня в Рим со специальным докладом прибыл военный атташе в Берлине генерал Маррас. На приеме у Муссолини он заявил, что, по его сведениям, нападение Германии на Россию – дело ближайших недель. Он даже назвал главные стратегические направления – Ленинград, Москва, Одесса. Это, правда, не было большим откровением, так как достаточно было бегло взглянуть на географическую карту. Однако в устах Марраса это сообщение приобретало силу достоверности.
21 июня в Риме не было сомнений насчет того, что нападение на Советский Союз следует ожидать со дня на день. В этот день Муссолини позвонил Каваллеро и предупредил, что движение на Восток вот-вот начнется. «Говорят, уже готов специальный поезд для фюрера», – сообщил дуче в подтверждение своих сведений. В этот день Каваллеро отметил в своем дневнике: «Ускоряю подготовку экспедиционного корпуса».
Вечером того же дня Чиано сделал запись, которая свидетельствует о том, что привычка критически подходить к действиям Гитлера позволяла ему более реалистично, чем многим другим представителям фашистской верхушки, оценивать положение: «Многочисленные признаки говорят о том, что начало операций против русских теперь близко, – писал он. – Идея войны с Россией сама по себе полезна, ибо дата краха большевизма будет одной из выдающихся дат в истории цивилизации. Но мне не нравится это как симптом. Поскольку не хватает ясной и убедительной мотивировки, обычное объяснение сводится к тому, что речь идет о попытке найти выход из ситуации, которая развивается не так, как это предполагали… Каков будет ход войны? Немцы думают, что в течение восьми недель все закончится, и это возможно, так как военные расчеты Берлина всегда были более точными, чем политические. Но если этого не случится? Если Красная Армия окажет сопротивление более стойкое, чем армии буржуазных государств? Какова будет реакция в широких пролетарских массах всего мира?»9
Ночное сообщение немецкого посла в Риме вывело итальянских руководителей из состояния напряженного ожидания. В послании Гитлера, которое передал немецкий посол, не содержалось никаких обвинений против Советского Союза. Не содержалось там и соображений идеологического порядка. Гитлер рассуждал как откровенный завоеватель, для которого на первом месте стоят захватнические соображения. Англия побеждена, писал он, но не желает признать себя таковой до тех пор, пока имеется надежда на получение помощи союзников. После падения Франции такими союзниками могут быть только США и Россия. Поэтому следует ликвидировать Россию, бросив против нее все силы. Тогда судьба войны будет решена. Не скрывал Гитлер и грабительских целей, которых он надеялся достичь: «Война на Востоке будет, безусловно, тяжелой, но я ни на минуту не сомневаюсь в ее полном успехе. Я особенно надеюсь, что нам таким образом удастся на долгое время превратить Украину в общую базу военного снабжения, которое, возможно, нам понадобится…»
