Николай Цимбаев - История России XIX – начала XX вв.
В действительности это было преувеличение: Сперанский никогда не выходил из роли послушного, хотя и в выешей степени талантливого и компетентного исполнителя указаний императора. Александру I он был необходим прежде всего как опытный правовед, умевший облекать императорские идеи в юридические формы. Кроме того, в случае необходимости именно на безродного статс-секретаря можно было возложить вину за непопулярные меры. Собственно говоря, так и происходило до начала 1812 г., когда последовала опала Сперанского, столь же немотивированная, как и его возвышение.
Государственно-политические взгляды этого деятеля не отличались определенностью. В повседневном обиходе он был англоман и сторонник английского общественного уклада, основанного на невмешательстве власти в частную жизнь граждан. Одновременно Сперанский преклонялся перед французским императором Наполеоном и созданным по его указанию «Кодексом», который воплотил нормы буржуазного общества. Будучи разночинцем, он ощущал глубинные изменения, происходившие в социальной структуре российского общества и не видел разумных оснований для воскрешения екатерининской правительственной системы, которую много и охотно критиковал. Образ управления, существующий в России, по его мнению, противоречил принципам «истинной монархии», как ее понимал Монтескье. Введение твердой законности было, согласно Сперанскому, неизбежно связано с обращением к теории разделения властей и с реформированием крепостного состояния. Он даже говорил о невозможности истинно монархического управления в стране, где «половина населения находится в совершенном рабстве, где сие рабство связано со всеми почти частями политического устройства и с воинскою системою и где сия воинская система необходима по пространству границ и по политическому положению».
Однако и в крестьянском вопросе, и при проведении рекомендаций о разделении властей в государственное устройство и практику государственного управления Российской империи Сперанский проявлял крайнюю осторожность. Он ясно видел, что в строго правовом смысле реализация принципа разделения властей ведет к ограничению самодержавной власти, что было неприемлемо для Александра I и что сам Сперанский считал преждевременным. Он утверждал: «Первое начало власти в России кажется весьма просто. Государь, соединяющий в особе своей все роды сил, единый законодатель, судия и исполнитель своих законов – вот в чем состоит на первый взгляд вся конституция сего государства».
В 1809 г. по указанию императора он подготовил проект под названием «Введение к Уложению государственных законов», где указывал на неотложность преобразований, связывая их с европейскими революционными потрясениями. Главную задачу преобразования он видел в том, чтобы правление, «доселе самодержавное, постановить и учредить на непререкаемом законе». При решении этой задачи возможны две системы: одна – «облечь правление самодержавное всеми внешними формами закона, оставив в существе его ту же силу»; другая – «учредить державную власть на законе не словами, но самим делом». Сравнивая эти две системы, Сперанский остроумно заметил, что «первая из них имеет только вид закона, а другая – самое существо его; первая под предлогом единства державной власти вводит совершенное самовластие, а другая ищет в самом деле ограничить его и умерить».
Работа М. М. Сперанского над планом государственных преобразований получила одобрение Александра I, но сам план серьезно не обсуждался и к его реализации не приступали. Император, большинство высших сановников и российское дворянство в целом верили в благодетельность самодержавной власти и не считали нужным ограничивать ее даже внешними формами. Творческие способности самодержавной инициативы не были исчерпаны. Затрагивать прерогативы императорской власти в условиях постоянной внешней опасности казалось неразумным.
Конституция Финляндии. Примером умелого политического маневрирования, когда ради внешнеполитических целей Александр I счел возможным поступиться основополагающими принципами самодержавного правления, стало дарование особого статуса Финляндии, присоединенной к Российской империи в 1809 г. Далекая и мало кому известная тогда окраина Европы не имела прежде собственной государственности. По воле императора Финляндия получила Конституцию, которая гарантировала незыблемость религии, коренных законов, прав и преимуществ финского народа. В пределах Великого княжества Финляндского российский самодержец выступал как конституционный правитель, опиравшийся на выборный Сейм.
Автономия Финляндии и ее конституционное устройство создавали совершенно новую государственно-правовую ситуацию в Российской империи: политические права новых подданных российской короны были четко определены и гарантированы законом, что немыслимо было на остальной территории самодержавной России. Подчеркнутое уважение Александра I к коренным законам Финляндии проистекало не из внутреннего положения этой страны и не было вызвано требованием финского общества. Главным было его желание утвердить в глазах европейского общественного мнения свою репутацию монарха, который правит, опираясь на законы. Тем самым он противопоставлял себя Наполеону, который не считается с правами народа и действует, используя грубую силу. Внешнеполитический расчет Александра I вполне оправдался – именно с ним народы Европы связывали надежды на свое освобождение от наполеоновского владычества.
В делах внутренних дарование Финляндии автономии осталось почти незамеченным, хотя Сперанский и его немногие единомышленники какое-то время надеялись, что финляндский конституционный опыт станет образцом для остальной Российской империи. Однако этого не произошло, и Конституция Великого княжества Финляндского не стала толчком к осуществлению плана государственных преобразований Сперанского.
Государственный совет. Из крупных предложений Сперанского было осуществлено одно: 1 января 1810 г. был учрежден Государственный совет, «Учреждение» о котором гласило: «Никакой закон не может быть представлен на утверждение императора помимо Государственного совета». Одновременно был упразднен Непременный совет. Таким образом, речь шла об организации высшего законосовещательного учреждения в России, которое внешне продолжало традиции XVIII века, но в действительности его роль была принципиально иной. В сферу компетенции Государственного совета, который первоначально состоял из двадцати пяти сановников, не входили, в отличие от высших законосовещательных органов екатерининского времени, вопросы исполнительной власти и судопроизводства, его деятельность была организована строго по рекомендациям теории разделения властей.
Создание Государственного совета повлекло за собой совершенствование работы министерств, что выразилось в утвержденном в 1811 г. «Общем учреждении министерств», которое увеличивало число министерств до двенадцати, регламентировало их деятельность и определяло пределы компетенции, прежде достаточно размытые. Следует признать, что практически осуществленные разделы плана государственных преобразований способствовали совершенствованию государственного механизма Российской империи, но никак не выходили за пределы той цели, что действительно была для Александра I, – «укрепление самовластия».
Реформаторские планы Сперанского. Остальные части плана Сперанского остались на бумаге. Среди них наибольший интерес представляет попытка организации управления на началах разделения властей и привлечения к нему выборных представителей. Подчеркивая, что вся полнота власти в империи должна принадлежать монарху, Сперанский выстраивал многоступенчатую систему судебной и исполнительной власти, в основе которой были выборные волостная, окружная, губернская и Государственная Думы. Крепостное состояние оставалось без изменений, но все население России план делил на три «состояния»: дворянство, среднее состояние, куда включались купцы, мещане и государственные крестьяне, и «народ рабочий», то есть крепостные крестьяне, дворовые и рабочие люди. Гражданские и политические права каждого из «состояний» были различны.
Детали плана Сперанского давно утратили свое значение, но исключительную важность имеет то обстоятельство, что в основу выборного начала он положил не сословный принцип, хотя внешне и не покушался на дворянские привилегии, но принцип имущественного ценза (владение недвижимой собственностью или движимым имуществом). Этот, по сути своей буржуазный, принцип противоречил основам сословного строя Российской империи, которая сохраняла сословное деление до 1917 г., и стремление к его реализации действительно давало основание видеть в Сперанском противника дворянства.
