Борис Горбачевский - Победа вопреки Сталину. Фронтовик против сталинистов
Когда я рассказал об услышанном папе, он не поверил и переспросил: «Может быть, ты чего-то не понял, в чем-то ошибся?» Я повторил сказанное. Он ужасно расстроился и все говорил: «Как же так это могло произойти? Где Красная Армия? Как Сталин допустил такое?» Тут же попросил скверными известиями ни с кем не делиться, пока не появятся официальные сообщения. Вскоре власти приказали всем гражданам сдать радиоприемники.
Черную радиотарелку, прикрепленную к стене, мы не выключали круглые сутки: а вдруг сообщат что-то важное, «В последний час». С волнением прислушиваюсь к сообщениям Совинформбюро, созданного на второй день после начала войны. Их передавали дважды в день — утром и вечером, а затем повторяли много раз.
Прошло всего несколько дней боевых действий, а тон фронтовых сводок, как ни старались их отлакировать, не успокаивал. Во-первых, воевали на нашей, а не на чужой территории, как нас об этом не раз заверял товарищ Сталин; во-вторых, как кинокадры, то возникали, то исчезали различные направления сражений, за которыми следили миллионы людей.
Вот первая сводка советского Генштаба, вроде бы радостная, как мы теперь знаем, неправдивая: «22 июня 1941 года регулярные войска германской армии атаковали наши пограничные заставы на фронте от Балтийского до Черного моря и в течение первой половины дня сдерживались ими. Во второй половине дня германские войска встретились с передовыми частями полевых войск Красной Армии. После ожесточенных боев противник был отбит с большими потерями. Только на гродненском и крысто-польском направлениях противнику удалось достичь незначительных тактических успехов и занять местечки Кальвария, Стоянув и Цехановец. (первые два — в 15 км и последнее — в 10 км от границы).
Авиация противника атаковала ряд наших аэродромов и населенных пунктов, но всюду встретила решительный отпор наших истребителей и зенитной артиллерии, наносивших большие потери противнику. Нами сбито 65 самолетов».
На четвертый день войны, 26 июня, в газете «Красная Звезда» была напечатана первая статья Ильи Эренбурга «Гитлеровская орда». Так начал свой творческий путь лучший публицист в годы войны, любимец фронтовиков. 24 июля на страницах «Красной Звезды» появилось первое стихотворение Константина Симонова «Презрение к смерти». 6 августа в этой же газете опубликовано второе его стихотворение — «Секрет победы». Так начал свой творческий путь один из лучших фронтовых поэтов. Запомнились на всю жизнь строки поэта: «У храбрых есть только бессмертие, смерти у храбрых нет!»
На девятый день войны прозвучала информация о четырех основных направлениях: минское, луцкое, новгород-волынское, барановическое… На двадцатый день объявлены уже новые направления: полоцкое, бобруйское, могилев-подольское. Все новые и новые направления… Это тревожит, чаще мрачнеют людские лица. Все труднее понять горькую реальность. Враг прет и прет. Все ближе к Москве, Ленинграду, Киеву. Куда делись самолеты, о которых так красочно писали поэты и звучали песни — о героических «красных соколах»?
Совсем недавно во многих Дворцах культуры, в заводских клубах люди внимательно разглядывали красочные плакаты ГЛАВПУРа, и сердца их наполнялись гордостью. Еще бы… Один артиллерийский залп советской дивизии, как утверждалось в тех плакатах, в два раза мощнее залпа дивизии противника. А какого — догадайся? Случилась война. Выкатили пушки артиллеристы — беда, снаряды словно улетели в небеса.
27 июня, на пятый день войны, появилось объявление о создании Государственного Комитета Обороны. В его руках отныне была сосредоточена вся власть в стране. Председателем Комитета стал И.В. Сталин.
С каждым днем войны люди начинают все больше понимать, что означает на деле исчезновение одних и появление новых направлений… Сводки столь кратки, нелогичны, неясны, а газеты в основном трубят о первых героях-летчиках, о подвигах танкистов, давших достойный отпор агрессору. А агрессор-то уже занял Белоруссию, Прибалтику, часть Украины, Молдавию. Как возможно такое осмыслить?
От народа скрывают окружение целых армий, корпусов, дивизий, пленение тысяч и тысяч командиров и бойцов. Слухи о трагизме положения на фронтах точно кружили в воздухе, и люди их перехватывали, задавая друг другу один и тот же вопрос: «Когда наступит перелом?» Крупицы жестокой правды о происходящей катастрофе Красной Армии все же просачивались в общество, и они леденили души.
В печати появилась более эластичная терминология: «движение», «вклинились», «бились до конца», «отошли на новый оборонительный рубеж», «успешно отбивают атаки врага», «смена позиций» и т. п. В отечественной историографии Великой Отечественной войны уже давно существует новое лингвистическое обобщение, якобы объясняющее первый страшный период войны, «стратегическая оборона». Неужели современные российские историки предполагают, что их ложь, как и всякая ложь, имея длинные ноги, сможет обогнать правду?
21 июля впервые на Москву обрушились бомбы. Через неделю в сводках Совинформбюро исчезли старые направления: полоцкое, псковское, новгород-волынское, бобруйское, но осталось смоленское… Опять немыслимое смущение, тяжелая боль в сердце. Исчезли житомирское, коростеньское, белоцерковское направления. Стало понятно: Житомир, Коростень, Белая Церковь — в руках у немцев…
Как же сами немцы оценивали начало войны? Теперь это стало известно. Первые ее дни оказались для них легкими. Об этом свидетельствует начальник Генерального штаба вермахта — Франц Гальдер. Вот что он записал в дневнике: «Наступление наших войск, по-видимому, явилось на всем фронте полной тактической внезапностью. Пограничные мосты через Буг и другие реки всюду захвачены нашими войсками без боя и в полной сохранности. О полной неожиданности нашего наступления для противника свидетельствует тот факт, что части были захвачены врасплох и в казарменном положении, самолеты стояли на аэродромах, покрытые брезентом, а передовые части, внезапно атакованные нашими войсками, запрашивали командование о том, что им делать. Можно ожидать еще большего влияния элемента внезапности на дальнейший ход событий в результате быстрого продвижения частей, для чего в настоящее время есть полная возможность. Военно-морское командование также сообщает о том, что противник, видимо, застигнут врасплох. В последние дни он совершенно пассивно наблюдал за всеми проводившимися нами мероприятиями и теперь сосредотачивает свои военно-морские силы в портах, очевидно опасаясь мин.
Командование ВВС сообщило, что наши воздушные силы уничтожили 800 самолетов противника. Нашей авиации удалось без потерь заминировать подходы к Ленинграду с моря. Немецкие потери составляют до сих пор 10 самолетов. Командование группы армий «Юг» доложило, что наши патрули, не встретив сопротивления, переправились через Прут… Мосты в наших руках… Охрана самой границы была, в общем, слабой… После первоначального «столбняка», вызванного внезапностью нападения, противник перешел к активным действиям… На ряде участков фронта почти отсутствовало руководство действиями войск со стороны высших штабов… Представляется, что русское командование, благодаря своей неповоротливости, в ближайшее время вообще не в состоянии организовать оперативное противодействие нашему наступлению… Организованное сопротивление отсутствует».
В первый же день войны я поехал в город к своему другу Марку Подобедову. Их семья, как и моя, незадолго до войны переехала из Харькова в Москву. Мы с Марком учились в одной школе и в одном классе. По дороге я подошел к единственной газетной витрине в Кусково, просмотрел «Правду». Не поверил глазам, вновь просмотрел все четыре страницы. Как нелепо выглядит главная партийная газета страны. Началась война, а в газете за 22 июня о ней ни слова.
Встретили меня Подобедовы тепло. Все говорили о начале войны. Никто не понимает, зачем Гитлер напал на Россию? Это же самоубийство Германии! Отчим Марка, уже далеко не молодой, религиозный человек, воевавший еще в Первую мировую, зло и неприкрыто заявил: «Нашествие немцев — это божье наказание великому грешнику за его злодеяния. Оно дорого нам обойдется». Все поняли, кого он имеет в виду, говоря о «великом грешнике». Я не стал возражать, хотя не очень соображал, в чем грешны простые люди? Старший сын Женя — инженер на авиационном заводе — рассказал, что в ближайшие дни они начнут перебазироваться на восток. Младший сын Марк — хронический астматик, к армии непригоден. Но он остро переживает беду и собирается поехать копать противотанковые рвы.
Через два дня я вновь поехал в Москву. Побывал в горкоме комсомола на улице Архипова. Меня включили в список комсомольцев — для участия в сооружении вокруг Москвы оборонных рубежей. Затем я направился в центр города.
