История Стилихона - Николай Алексеевич Фирсов
Свевские племена, вследствие движения между готами, в начале IV столетия, устремились с севера на юг, с востока на запад и подступили к пределам империи в намеренин искать себе земли для поселения [151]. Им однако ж не удалось получить ничего от римского правительства, и они остались в Германии. Оттуда они постоянно делали вторжения в земли франков и нередко порывались овладеть берегами Рейна.
В второй половине IV столетия свевы получили большое подкрепление. Вследствие нашествия на Европу гуннов, вандалы и аланы оставили свои земли, перешли Дувай и соединились с ними. Здесь эти народы наконец усилились до значительной степени, так что в 399 году Стилихон, в тогдашних обстоятельствах Империи, признал за полезнейшее для государства покончить с ними дело полюбовно и убедил императора отдать им во владение самовольно занятые ими земли [152].
Мы уже видели, что Стилихон умел извлечь для государства пользу из поселения этих варварских народов, составив из них, во время войны с готами, целый кавалерийский корпус. Но это союзничество с римлянами нисколько, однако ж, не мешало им иметь замыслы, противные интересам Империи, особенно когда они видели, что благоприятствуют тому обстовтельства. В 406 году вандалы подали другим народам в этом отношении пример : они двинулись из глубины севера, прошли по середине Германин и явились на берегах Рейна, где обитали франки. Хотя там не было много войска: потому что галльские легионы, как мы уже знаем, Стилихон перевел в Италию [153] частью во время готской войны, частью для предположенного похода на восток; однако франки мужественно встретили пришельцев и, по свидетельству Фригерндия, в завязавшейся битве положили их на месте до 20 тысяч, причём пал их герцог [154]. Дело, однако ж, скоро приняло другой оборот, когда по следам вандалов прибыли на Рейн свевы и аланы и приняли их сторону. Хотя франки несколько и усилились от того, что один из аланских князей, по имени Гоар, приведённый в удивление их мужеством, перешёл на их сторону [155]; но они, сражаясь только пешие, не могли держаться против страшно быстрых натисков аланской кавалерии, и должны были оставить доселе защищаемый ими правый берег Рейна [156]. Тогда, соединенные вместе, толпы свевов, вандалов и аланов, в последних числах декабря 406 года, перешли по льду Рейн и вторглись в Белгику [157].
Вторжение этих диких полчищ сопровождалось всеми ужасами опустошения и убийства. По свидетельству Св. Иеронима, варвары взяли Майнц, разорили его, а жителей умертвили; погибли под их мечами даже те, которые искали убежища в храмах.
Вслед за Майнцем пали под их ударами Реймс, Амьен, Аррас, Страсбург и другие города. К лету 407 года все провинции между Луарой, Роной, океаном и Пиренеями, кроме гористой Оверни, сделались добычей германцев; народонаселение было умерщвляемо, или попадало в плен, или погибало от голода в стенах городов, где искало себе спасения [158]. Всё войско, какое только было тогда в Галлии, состояло на гарнизона в Пуатье, одного легиона в Блей (Blabia) и одного отряда при устье Адура. Находясь друг от друга на значительном расстоянии, эти отряды, конечно, ничего не могли сделать против варваров. Свевы и вандалы, не встречая таким образом никакого сопротивления и препятствия, вскоре появились у Пиренеев и частью перешли в Испанию.
В то же самое время [159], в Риме узнали об этом несчастьи, постигшем Галлию, куда не замедлило прийти навестие о возмущении в Британии. В первые годы правления Гонория, этот отдалённый остров, неусыпными трудами Стилихона был так хорошо устроен, что, при помощи расставленных там легионов, в которых введена была строгая дисциплина, смело мог защищаться против постоянных своих врагов, приходивших из-за моря, с гор и с берегов Ирландии [160].
Но эти беспокойные варвары опять начали тревожить Британию, когда, вследствие Готской войны, берега её и пограничные укрепления остались безо всякого почти войска, Впрочем, Стилихон умел внушить им такой страх, что нападения их теперь были незначительны, и опасность грозила римскому правительству с другой стороны. Пребывание британских солдат в Италии дало им возможность узнать плохое состояние двора, разделявшие его партин, характер Гонория, — человека слабого, недальновидного и думавшего только об удовольствиях, Все эти и другия сведения должны были расторгнуть ту связь, посредством которой Стилихон держал в повиновения британскую армию и еще более распалить и без того наклонные к мятежу умы британских солдат. Дух возмущения, который в первый раз обнаружился в Британии в правление императора Галлиена, теперь опять пробудился, когда, по окончанин Готской войны, некоторые легионы получили позволение возвратиться в Британию. Солдаты, услыхав о бедствии Галлии и опасаясь, чтобы варвары не проникли и в Британию [161], отказались повиноваться Гонорию и решились избрать себе императора по собственному усмотрению [162]. Выбор пал на какого-то Марка, и он был провозглашен императором Британии и Запада. Впрочем, он не мог угодить своевольной армии и через четыре месяца после своего избрания был убит.
Когда другой узурпатор, именем Грациан, подвергся участи своего предшественника, тогда неистовые солдаты нарекли императором одного рядового, именем Константина (основывая свой странный поступок на том, что был некогда император великий, носивший имя Константина: посему, если они тогда возвели на престол Константина, то в теперь хотят, чтобы избранный ими император назывался тем же именем). Этот человек [163] оказался вполне достойным возложенной на него власти. Он скоро восстановил порядок в Британии и перешёл в Галлию с намерением, очистив ее от варваров, подчинить своей власти.
Между тем как Константин со своими полководцами Юстинианом и Невигастеном начал бить повсюду рассеявшихся по Галлии свевов и вандалов, в Риме и во всей Италии эти два события произвели страшное волнение. Внимание умов однако ж было устремлено не на то, как бы пособить горю и поправить дела; но, считая это невозможным, все старались разузнать, кто был причиною этих бедствий Империи. Из изложенных обстоятельств, которые сопровождали эти несчастные события, нельзя не заметить, что причина их кроется в безнадежно-плохом состоянии империи, где все элементы, империю составлявшие, пошли врознь друг от друга: потому что не было силы, которая могла бы связать их, — или, лучше сказать, в воле Провидения, управляющего судьбами царств и народов. А между тем большая часть народонаселения Италии приписывала эти бедствия умышленным распоряжениям Стилихона. Римская
